Читать

Вход

Войти на сайт

Я забыл пароль
Регистрация

Регистрация

Литмир - Электронная Библиотека > Кедрин Дмитрий БорисовичЛуговской Владимир Александрович
Софронов Анатолий Владимирович
Лебедев-Кумач Василий Иванович
Рождественский Всеволод Александрович
Заболоцкий Николай Алексеевич
Семеновский Дмитрий Николаевич
Симонов Константин Михайлович
Тарковский Арсений Александрович
Щипачев Степан Петрович
Орешин Петр Васильевич
Каменский Василий Васильевич
Яшин Александр Яковлевич
Ахматова Анна Андреевна
Рыленков Николай
Тихонов Николай Семенович
Комаров Петр Степанович
Фатьянов Алексей Иванович
Голодный Михаил Сергеевич
Поделков Сергей Александрович
Твардовский Александр Трифонович
Васильев Сергей Александрович
Берггольц Ольга Федоровна
Сурков Алексей Александрович
Саянов Виссарион Михайлович
Бедный Демьян
Светлов Михаил Аркадьевич
Смирнов Сергей Георгиевич
Смеляков Ярослав Васильевич
Браун Николай Леопольдович
Чуркин Александр Дмитриевич
Шведов Яков Захарович
Недогонов Алексей Иванович
Гусев Виктор Евгеньевич
Корнилов Борис Петрович
Пастернак Борис Леонидович
Ручьев Борис Александрович
Алигер Маргарита Иосифовна
Багрицкий Эдуард Георгиевич
Прокофьев Александр Андреевич
Асеев Николай Николаевич
Васильев Павел Николаевич
Исаковский Михаил Васильевич
Решетов Александр Ефимович
Авраменко Илья
> Сборник лирики 30-х годов > Стр.37

Содержание

Сохранить

Настройки

...

Со съезда писателей

Это рушится песен лава,

как вода, горяча, жива:

наша молодость,

наша слава,

все наречия и слова.

И бараньи плывут папахи,

прихотливы и велики,

шелком вышитые рубахи

и английские пиджаки.

Самой красочной песни — длинной

путь-дорогой, строфа, беги.

Так же мягко идут козлиной

тонкой кожицы сапоги.

Горным ветром на нас подуло,

в облаках моя голова —

заунывные из аула

закружили меня слова.

Здесь, товарищи, без обмана,

песня славная глубока —

я приветствую Сулеймана,

дагестанского старика.

Мы гордимся такой нагрузкой —

замечателен песен груз —

и таджик, и грузин, и русский,

и татарин, и белорус.

Мы не сложим такого груза

на прекрасном пути своем —

мы, поэты всего Союза,

собираемся и поем.

О горах, уходящих в небо,

о морях молодого хлеба,

об Украине и Сибири,

о шиповнике над водой,

о стране — самой лучшей в мире,

самой вечной и молодой.

Эту песню залетную птичью

мы на сотни поем голосов,

похваляясь пушниной и дичью

всех опушек, болот и лесов,

лососиной,

охотой лосиной,

поговоркою областной,

похваляясь

березой,

осиной,

краснораменскою сосной.

Мы любуемся всем —

пилотом,

побежденным смертельным льдом,

стратостатами,

Красным Флотом,

обороною

и трудом.

Нашей Родины степи, склоны

мы, как песню, берем на щит.

Пушкин смотрит на нас с колонны,

улыбается и молчит.

Все прекраснее и чудесней

этот славный для нас старик,

и его поминает песней

всякий сущий у нас язык.

Вечер

Гуси-лебеди пролетели,

чуть касаясь крылом воды,

плакать девушки захотели

от неясной еще беды.

Прочитай мне стихотворенье

как у нас вечера свежи,

к чаю яблочного варенья

мне на блюдечко положи.

Отчаевничали, отгуляли,

не пора ли, родная, спать, —

спят ромашки на одеяле,

просыпаются ровно в пять.

Вечер тонкий и комариный,

погляди, какой расписной,

завтра надо бы за малиной,

за пахучею,

за лесной.

Погуляем еще немного,

как у нас вечера свежи!

Покажи мне за ради бога,

где же Керженская дорога,

обязательно покажи.

Постоим под синей звездою.

День ушел со своей маетой.

Я скажу, что тебя не стою,

что тебя называл не той.

Я свою называю куклой —

брови выщипаны у ней,

губы крашены спелой клюквой,

а глаза синевы синей.

А душа — я души не знаю.

Плечи теплые хороши.

Земляника моя лесная,

я не знаю ее души.

Вот уеду. Святое слово,

не волнуясь и не любя,

от Ростова до Бологого

буду я вспоминать тебя.

Золотое твое варенье,

кошку рыжую на печи,

птицу синего оперенья,

запевающую в ночи.

Прощание

На краю села большого —

пятистенная изба…

Выйди, Катя Ромашова, —

золотистая судьба.

Косы русы,

кольца,

бусы,

сарафан и рукава,

и пройдет, как солнце в осень,

мимо песен, мимо сосен, —

поглядите — какова.

У зеленого причала

всех красивее была, —

сто гармоник закричало,

сто девчонок закричало,

сто девчонок замолчало —

это Катя подошла.

Пальцы в кольцах, тело бело,

кровь горячая весной,

подошла она, пропела:

— Мир компании честной.

Холостых трясет

и вдовых,

соловьи молчат в лесу,

полкило конфет медовых

я Катюше поднесу.

— До свидания, — скажу, —

я далеко ухожу…

Я скажу, тая тревогу:

— Отгуляли у реки,

мне на дальнюю дорогу

ты оладий напеки.

Провожаешь холостого,

горя не было и нет,

я из города Ростова

напишу тебе привет.

Опишу красивым словом,

что разлуке нашей год,

что над городом Ростовом

пролетает самолет.

Я пою разлуке песни,

я лечу, лечу, лечу,

я летаю в поднебесье —

петли мертвые кручу.

И увижу, пролетая,

в светло-розовом луче:

птица — лента золотая —

на твоем сидит плече.

По одной тебе тоскую,

не забудь меня — молю,

молодую,

городскую,

никогда не полюблю…

И у вечера большого,

как черемуха встает,

плачет Катя Ромашова,

Катя песен не поет.

Провожу ее до дому,

сдам другому, молодому.

— До свидания, — скажу, —

я далеко ухожу…

Передай поклоны маме,

попрощайся из окна…

Вся изба в зеленой раме,

вся сосновая она,

петухами и цветами

разукрашена изба,

колосками,

васильками, —

сколь искусная резьба!

Молодая яблонь тает,

у реки поет народ,

над избой луна летает,

Катя плачет у ворот.

Перейти к описанию Предыдущая страница Следующая страница

Войти на сайт

Регистрация