Тандилян просидел у Лены весь вечер, развлекая выздоравливающую и ее гостей веселой непринужденной болтовней.

Вообще в окружении женщин Тандилян чувствовал себя как рыба в воде; здесь у него соперников не было.

Самым любимым напитком Тандиляна был лимонад. Пусть, кому нравится, пьют коньяк, а он предпочитает лимонад. Он наполнит лимонадом хрустальный бокал, со вкусом выпьет и звонко поцелует донышко бокала, — будто ручку самой красивой женщины. Окружающим это очень нравится.

Но особенно славился Тандилян как рассказчик. И откуда только бралось у него столько веселых историй и анекдотов!

Случалось, что во время работы Геронти Николаевич, чтобы отдохнуть немного от дел и развлечься, приглашал Тандиляна к себе в кабинет. Здесь они надолго запирались.

— Если кто спросит, — предупреждал директор секретаршу, — скажешь, что у меня важное совещание… консилиум… Ну, а теперь запри двери покрепче…

Тандилян сиял от удовольствия.

— Ну, — говорил директор гинекологу, — вытряхивай-ка свой мешок — что там у тебя интересного?

И начинался «консилиум».

Геронти Николаевич располагался поудобней в своем кресле и прикрывал жирными веками заранее смеющиеся глазки.

Тандилян аппетитно, со вкусом, рассказывал свои потешные истории.

Директор слушал и задыхался от смеха. Он хватался то за живот, то за бок, всем телом извивался в кресле, из его припухших лягушачьих глаз текли слезы. Время от времени он прочищал горло, сплевывая слюну в стоявшую у стола корзиночку для бумаг и снова принимался хохотать, откинувшись всем своим грузным телом на спинку кресла.

— Ой, Тандил, живи сто лет! Убил, просто убил!.. Ну, ладно, ладно, хватит. Иди, пора и делом заняться…

И гинеколог уходил из кабинета директора с тем радостным чувством, с каким покидает сцепу хорошо сыгравший свою роль актер.

Вот и в этот вечер, у Лены, Тандилян был в своей стихии и затмевал всех остроумием.

Мать Лены пригласила гостей в столовую — выпить по чашке чаю. Тиндилян остался наедине с Леной.

— Я сейчас… Одну минуточку…

Лена почувствовала, что он собирается сообщить ей какую-то важную новость.

Так и было. Взяв в свои мягонькие ладошки руки Лены, Тандилян взволнованно прошептал:

— Поздравляю, Елена Ервандовна… Большой магарыч с вас, большой…

Ничего не поняв, Лена удивленно вскинула брови, Тандилян, заметив это, поторопился объяснить.

— Ну, наконец выставили… — объявил он с победным видом.

— Кого?

— Ну, ее… вашу соперницу… Убралась туда, откуда явилась. Теперь можете быть совершенно спокойны. Честь вашей семьи спасена…

Из столовой донесся хриплый голос Ерванда Якулыча:

— Доктор, чай стынет!

— Я сейчас.

Гости давно разошлись. Лена еще не спала, она дочитывала какой-то роман, когда Микаэл вернулся домой.

Умывшись, он присел на стуле подле кровати жены.

— Все читаешь?

Лена утвердительно кивнула головой.

— Я не помешаю?

Оторвавшись от книги, Лена заложила пальцем недочитанную страницу и выжидательно посмотрела на мужа.

Нет, она готова выслушать мужа, если он собирается сообщить ей что-нибудь важное. Она даже знает, что именно он ей скажет. Но ей хочется услышать слова раскаяния из его собственных уст. Ведь он причинил ей столько горя.

— Вот и хорошо. Так вот что, Лена, — немного помолчав, начал Микаэл. — Сегодня я случайно встретил одного из своих фронтовых товарищей, капитана Варшамова. Он теперь в отставке и работает неподалеку от города в детском доме, кажется, директором, точно не помню, словом, чем-то вроде этого. Мы долго с ним говорили. Он посоветовал мне взять у них ребенка. Говорит, что так делают многие. Есть, говорит, чудесные дети — возьмите, дескать, одного и вы. Я сказал, что посоветуюсь с женой и позвоню ему…

Лена снова открыла книгу, но Микаэл не обратил на это внимания.

— Так ты подумай, — сказал он, поднимаясь, чтоб пройти на кухню, где Марта разогревала для него ужин.

Лена долго не могла уснуть. Ее сильно взволновала новость, сообщенная ей Тандиляном, и предложение Микаэла. Она чувствовала, что одно с другим как-то внутренне связано, и ее это радовало.

Много воды утекло с тех пор, когда Микаэл впервые заговорил о том, что им надо взять на воспитание ребенка. К сожалению, тогда она не согласилась на это. Потом началась война с ее заботами, тревогами и все было забыто. Почему же вдруг Микаэл снова вспомнил о ребенке? Ну, конечно же, он раскаялся и хочет вернуться на путь истинный. Почему же не помочь ему? Ребенок сильнее свяжет его с семьей. Кто знает, может быть, после этого в их доме наступит спокойная, согласная жизнь.

Однако Лена считала, что особенно торопиться нет необходимости: не уходит же с работы этот приятель Микаэла! А когда они надумают взять ребенка, он им, конечно, поможет.

Лена решила посоветоваться с матерью, хотя и знала отлично, что новость эта только обрадует мать, да и всех ее родных.

— Видишь, видишь, доченька, говорила я тебе? — повторяла Марта, не помня, однако, что же собственно она говорила.

А она действительно в свое время давала дочери умные советы. В дни самых напряженных отношений между Микаэлом и Леной, когда Ерванд Якулыч поедом ел жену, требуя, чтобы она потихоньку все перетащила из дома дочери к ним — «о черном дне позаботилась», — Марта наотрез отказалась послушаться мужа:

— Пусть пропадом пропадет все добро, я у Микаэла и волоска не возьму, меня только судьба моей красавицы волнует.

Теперь Марта искренне радовалась и от всего сердца одобряла решение Микаэла.

— Давно должны были это сделать, — говорила она, не забывая при этом добавить, — только обязательно из детского дома. А не то вырастишь, выкормишь, а потом придут, возьмут за руку и уведут, или сам к родным уйдет.

Наконец Лена дала свое согласие.

Условились, что Варшамов заранее выберет ребенка и, если он Лене и Микаэлу понравится, то они получат о нем все сведения. Воспитательницы подготовят заранее ребенка, сказав ему, что за ним придут родители. Документы Варшамов передаст лично Микаэлу.

Теперь Лену занимали вопросы, о которых прежде она никогда и не думала.

Где поставить кроватку? Как назвать ребенка, если это будет девочка? Она перебирала в уме десятки имен, красивых и благозвучных. А если мальчик? Какие бывают имена у мальчиков? Себик, Араик, Востаник, Амик, Зорик, Норик… Но, может быть, у ребенка уже есть имя — могут ли они дать ему новое?

А есть ли у ребенка одежда? Не стоит ли подумать загодя о его будущем музыкальном образовании? Рояль у них есть, но сколько уже лет не открывалась его крышка? Надо поглядеть, все ли в порядке и завтра же вызвать настройщика.

Вернувшись из клиники домой, Микаэл застал Лену за роялем.

— Хотела попробовать — не забыла ли, — точно оправдываясь, сказала она.

Сели за стол. Во время обеда Лена поделилась своими заботами с Микаэлом. Конечно, нужно будет подумать и о няньке. Ах, если бы Беркруи была жива! Как зеницу ока берегла бы она ребенка.

Ну, ничего, они найдут другую. Лишь бы как следует заботилась о ребенке, а Лена ничего не пожалеет для такой женщины.

После обеда Микаэл прошел к себе, и Лена заключила, что у него еще нет известий из детского дома. Иначе, конечно, он поделился бы с ней. Ведь им нужно к этому подготовиться, заранее приобрести все, что нужно ребенку, — одежду, белье, игрушки, чтобы с первого же дня малыш почувствовал себя, как в родном доме.

Детский дом утопал в пышной зелени — из-за высокой железной ограды нельзя было разглядеть ни белых каменных корпусов, ни прилегающего к ним просторного двора. Рука осени будто щадила этот сад: кругом уже давно начинался листопад и деревья стояли полуобнаженные, а тут еще вовсю буйствовала зелень.

Но наступали дни, когда осень брала свое и здесь. Тогда желто-красное золото солнца накладывало свой пестрый кружевной узор на листву сада, и весь он, словно охваченный пожаром, загорался и пламенел на темно-синем фоне высоко раскинувшегося над ним южного неба.