После нелепого поражения корниловского мятежа в конце августа левые настроения в столице еще больше усилились. Теперь, когда Милюков покинул Петроград, такие лидеры, как В.Д. Набоков, были готовы, объединившись с социалистами, возвести линию обороны против нарастающей волны большевизма и положить конец войне. В сентябре Керенский попытался хоть как-то восстановить свой престиж, сильно пошатнувшийся во время корниловских событий, и, объявив Россию республикой, учредил Совет Российской республики — предпарламент, которому должно было стать подотчетным следующее, четвертое по счету, Временное правительство. Этот предпарламент собрался лишь 7 (20) октября (В.Д. Набоков был одним из четырех членов президиума) и не принял никаких решительных мер, несмотря на полную анархию в стране (бандитизм, мародерство, мятежи, поджоги) и очевидные приготовления большевиков к захвату власти. За 4–5 дней до переворота В.Д. Набоков спросил Керенского, считает ли тот возможным большевистское восстание. «Я был бы готов отслужить молебен, чтобы такое выступление произошло», — ответил он мне. «А уверены ли вы, что можете с ним справиться?» — «У меня больше сил, чем нужно. Они будут раздавлены окончательно»⁷².

Когда пришло время переворота, в ночь с 24 на 25 октября (6–7 ноября), силы Керенского оказались иллюзорными. Если в феврале народные волнения потрясли весь город, то теперь в театрах и ресторанах было по-прежнему оживленно и хорошо обутые люди разгуливали по хорошо освещенным улицам. Тем временем, почти незаметно, без единого выстрела большевики овладели стратегически важными пунктами города — вокзалами, государственным банком, телефонной станцией.

В тот момент очень многие желали падения агонизирующего Временного правительства; идея многопартийных демократических Советов — Советов рабочих и солдатских депутатов пользовалась широкой поддержкой, и большинство считало, что большевики берут власть от имени Петроградского Совета, — подлинные намерения Ленина откроются лишь через несколько месяцев. Петроградский гарнизон, разделявший эти популярные взгляды, не поддержал правительства и уже самим своим невмешательством способствовал захвату власти большевиками. В 10 часов утра 25 октября два офицера пришли к В.Д. Набокову с просьбой разрешить им воспользоваться его автомобилем и отвезти Керенского в район Луги, где находились верные ему войска, однако старый и маломощный набоковский «бенц» с открывающимся верхом, в котором Владимир Дмитриевич ездил по городу, в этой ситуации был бесполезен⁷³. К 11 часам Керенский нашел машину в посольстве США и немедленно покинул город.

25 октября, во второй половине дня, В.Д. Набокова и других членов Совета республики вызвали в Зимний дворец, где уже собрались министры Временного правительства, чтобы провести заседание под охраной военных. Набоков был единственным из членов Совета, кто откликнулся на это приглашение. Когда через два часа стало ясно, что министров устраивает позиция «поживем — увидим», он покинул дворец и вернулся в свой особняк, расположенный менее чем в километре от Зимнего. Двадцать минут спустя большевики перекрыли выходы из дворца, готовясь начать его штурм (не похожий на героические описания советской иконографии). В.Д. Набоков едва избежал заключения в Петропавловскую крепость вместе с членами Временного правительства. То здесь, то там происходили отдельные стычки — город готовился к спорадическим ночным боям. В доме 47 на Морской юный Владимир Набоков сочинял стихотворное послание своему другу Самуилу Кянджунцеву про мостовые, залитые кровью, и, как обычно, отшлифовывал стихи для альбома. Написав за ночь 90 строк, он заметил: «Пока я писал, с улицы слышалась сильная ружейная пальба и подлый треск пулемета»⁷⁴.

На следующий день группы кронштадтских моряков рыскали по улицам, занося революционный штык над буржуазной нечистью, — если выражаться языком того времени. Возможно, именно в то утро Владимир в кабинете отца барабанил по туго набитой боксерской груше, не думая о том, что пулеметные серии ударов могут показаться подозрительными, как вдруг какие-то до зубов вооруженные уличные бойцы через окно ворвались в дом, и лакею пришлось убеждать их, что молодой человек — не урядник в засаде⁷⁵.

В ту тревожную осень Набоков по-прежнему ходил в Тенишевское училище. Это был бы его последний семестр, даже если бы большевики не захватили власть, но, вероятно, из-за переворота, — когда стало очевидно, что семье оставаться в Петербурге небезопасно, он сдал выпускные экзамены на месяц раньше формального срока. Он закончил училище с четверкой по физике, пятеркой с минусом по Закону Божьему и пятерками по всем остальным предметам⁷⁶.

Еще до большевистского переворота выборы в Учредительное собрание были назначены на 12 (25) ноября. Эти выборы, как ничто другое, выявили несоответствие между идеализмом либералов и демократических социалистов — между В.Д. Набоковым и всем, что он защищал, всем, чем восхищался в его политике его сын, и циничным манипулированием, которое принес в политику Ленин с его фанатическим стремлением к власти.

Одно из обвинений, которое Ленин предъявлял Временному правительству, состояло в том, что оно затягивает с проведением этих выборов. Действительно, подготовка к ним велась слабо, но на это были свои причины. Поскольку выборам предстояло определить основу политической и общественной организации России на следующее столетие, организаторы старались провести их со скрупулезной честностью и избежать их срыва в стране, где большинство населения было политически безграмотным и значительная его часть находилась на фронте. Комиссия по составлению Закона о выборах в Учредительное собрание была, к несчастью, удивительно нерасторопной и многочисленной, словно парламент, — но лишь из-за попытки политических идеалистов представить в ней как можно больше самых разнообразных групп. Первое заседание комиссии откладывалось не потому, что буржуазное Временное правительство затягивало всенародные выборы, но потому, что Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов слишком поздно выдвинул в нее своих представителей⁷⁷.

После переворота В.Д. Набоков, возглавлявший редакционный комитет конференции, ожидал, что большевики развернут кампанию против Учредительного собрания. «Они оказались хитрее, — заметил он позднее, — …и в течение первого месяца после переворота они афишировали свое стремление к этому созыву». До разгона Учредительного собрания в первый же день его работы⁷⁸ вооруженными матросами-большевиками оставалось еще два месяца, но в ноябре казалось, что выборы совершенно необходимы как противодействие октябрьскому перевороту. Выдвинутый в Учредительное собрание В.Д. Набоков, которому предстояло сыграть важную роль в проведении выборов, должен был задержаться в Петрограде.

Его семью, однако, ничто не удерживало в городе. Многие ожидали, что большевики продержатся не больше нескольких недель, и поскольку сами большевики не были уверены в своих силах, им приходилось действовать осторожно. Однако, хотя массовый террор был еще впереди, опасность революционной ненависти уже стала очевидной. Графиня С.В. Панина, одна из руководителей кадетской партии, предложила Набоковым пожить в Гаспре, ее поместье в Крыму, которое все еще оставалось свободным. Было решено Владимира и Сергея отправить первыми — как позднее вспоминал Набоков, причиной такой поспешности была опасность мобилизации в новую «красную» армию⁷⁹.