Фараоны Двадцать первой династии не могли привлечь достаточно рабочей силы для возведения величественных памятников. Их гробницы выглядят довольно скромно, но великолепные пропорции внутреннего убранства, изысканные ювелирные украшения и изделия из драгоценных металлов, безусловно, восходят к обстановке фиванского некрополя. Гранитный саркофаг Псусеннеса I (ок. 1039-991 гг. до н. э.) был, например, заимствован у фараона Девятнадцатой династии Мернептаха, а прекрасный серебряный гроб и золотая маска Псусеннеса (сегодня они хранятся в Египетском музее в Каире), вероятно, изготовлены из материалов, похищенных из царских захоронений в Фивах.

Руины Таниса представляют собой одни из наиболее сохранившихся останков древних городов в Дельте, где большинство археологических свидетельств либо скрыты, либо уничтожены перемещениями русла Нила. Но даже при этом условии о правителях Двадцать первой династии известно крайне мало. Сиамун (ок. 978–959 гг. до н. э.) упоминается в Ветхом Завете (3 Цар 9:16–24) в связи с его решением относительно города филистимлян Газера, который он якобы передал царю Израиля Соломону в качестве приданого дочери. Какой контраст с фараонами Нового царства, которым азиатские властители посылали своих принцесс с огромным приданым, а могущественные египетские владыки могли пренебречь необходимостью отправлять ответные подарки! Низкий статус Египта на Ближнем Востоке виден уже в конце правления предыдущей династии, когда Херигор направил посла в Библ, чтобы приобрести кедр для строительства священной ладьи Амона. В «Рассказе Унамуна» главный герой, именем которого названа история, страдает от стыда, поскольку его ограбили в пути, а правитель Библа обращается с ним презрительно и небрежно; потом ему приходится заплатить невероятно высокую цену за древесину — едва ли на такую встречу мог рассчитывать представитель уважаемого государства.

Стесненное положение Египта и его разделение не мешали всеобщему признанию верховенства Амона и попыткам стабилизировать ситуацию за счет браков между членами семей правителей Таниса и Фив. В какой-то момент фиванский лидер Пинутем I, достаточно могущественный, чтобы писать свое имя в картуше, как настоящий фараон, сумел посадить сына Псусеннеса I на царский трон Таниса. Но тесные связи между двумя столицами не привели к объединению страны. Напротив, примерно в то же время в Верхнем Египте построили крепости, в основном в районе современного поселения эль-Хиба, к югу от въезда в оазис Файюм, обозначавшие границу сфер влияния Фив и Таниса. Многие населенные пункты в долине Нила хранят следы укреплений, а в самих Фивах даже жрецы и чиновники чувствовали необходимость укрываться за стенами, окружавшими храм в Мединет-Абу. Скорее всего, они боялись не Таниса, а нашествия ливийских племен, которые все более настойчиво вторгались в пределы Египта.

Несмотря на знаменитые победы Мернептаха и Рамсеса III над ливийскими племенами (в основном мешвеш и либу), небольшие группы ливийцев постоянно проникали в западную часть Дельты и расселялись там, занимая районы с бедной почвой, пригодной только для выпаса скота, которая не ценилась фараонами. Ксенофобская риторика столь часто встречается в надписях времен царей-воинов, что многие упускают из виду тот факт, что чужестранцы отлично чувствовали себя в Египте. В армии уже при Рамсесах служило много ливийцев, а тот же Мернептах нанимал ливийских разбойников для охраны оазиса Харга — как ни парадоксально, от набегов ливийских племен! Служба в армии была пропуском в египетское общество; чужестранцы могли проложить себе дорогу наверх и получить реальную власть, так как хорошая служба вознаграждалась земельными угодьями.

Крушение центрального правительства в ходе Третьего переходного периода (ок. 1069-664 гг. до н. э.) дало возможность ливийским поселенцам обустроить собственные центры власти и мелкие княжества по всему Нижнему Египту. Постепенно их сила и независимость нарастали, подкрепляясь политическими браками с правящими домами Верхнего и Нижнего Египта, и вскоре члены царских домов уже носили ливийские имена. Во второй половине существования Двадцать первой династии правил ливиец Осоркон Старший (ок. 984–978 гг. до н. э.), сын вождя племени мешвеш, столицей которого стал город Бубастис — стратегически важный пункт между Мемфисом и Танисом. Вероятно, Осоркон не был первым правителем-ливийцем, его предшественники могли использовать египетские имена, чтобы скрыть иноземное происхождение.

Эра ливийского господства в Египте началась при племяннике Осоркона Шешонке I (ок. 945–924 гг. до н. э.), Манефон называл его основателем Двадцать второй династии (ок. 945–715 гг. до н. э.). Когда Псусеннес II (959–945 гг. до н. э.), последний фараон предыдущей династии, умер, не оставив наследника, Шешонк занимал достаточно прочные позиции, чтобы завладеть троном. Помимо родства с Осорконом Старшим он мог похвалиться важным тактическим браком старшего сына (принявшего впоследствии имя Осоркона I — 924–889 гг. до н. э.) с дочерью Псусеннеса. Шешонк немедленно принял меры, чтобы укрепить свою власть по всей стране, поставив другого сына, Иупета, первосвященником храма Амона и военным правителем Верхнего Египта в Фивах, а также заключил несколько браков между членами своей семьи и представителями высшего класса Фив и влиятельными ливийскими вождями Верхнего Египта. Независимость Фив была успешно ликвидирована, оракулы Амона больше не давали советов, ограничивающих свободу Шешонка в выборе политического курса.

Шешонк добился статуса настоящего царя, но ему хотелось поднять престиж Египта за рубежом. С этой целью он восстановил торговые пути в Библ, куда послал красивую статую, изображавшую его самого, в качестве подарка местному царю Авиваалу, чтобы ублажить последнего; фараон желал увеличить поставки древесины в Египет, почти полностью прекратившиеся после неудачной экспедиции Унамуна при Херигоре. Менее дипломатично Шешонк утвердился на Ближнем Востоке, предприняв военный поход на Израиль и Иудею — распавшиеся после смерти Соломона части еврейского государства. Согласно Ветхому Завету (3 Цар 14:25–28, и 2 Пар 12:1-12), «Сусаким царь Египетский» ворвался в страну с 1200 колесницами, 3000 всадников[4] и бесчисленным количеством пеших воинов, пришел в Иерусалим «и взял сокровища дома Господня и сокровища дома царского; все взял он, взял и щиты золотые, которые сделал Соломон». Предположительно он захватил более 150 городов, включая Мегиддо и Газу в Палестине, а позднее увековечил свои триумфальные победы в рельефе «Портала Бубастиса», который вел в просторный новый двор Карнака — одной из главных исторических надписей той эпохи. Образ Шешонка вырезан в камне, царь поражает азиатских врагов — в стиле древних фараонов, словно стремясь восстановить воспоминания об имперском величии.

Проживи Шешонк еще год после окончания кампании в Палестине, возможно, ему бы удалось достичь внешних и внутриполитических целей, а богатство и влияние его преемников могли бы возрасти. Однако его правление стало водоразделом, положившим начало Третьему переходному периоду, и имперские амбиции Египта вскоре после его смерти исчезли. Покоренные земли Леванта вернули себе суверенитет, международные отношения свелись к коммерческим сделкам с Библом. Ливийские цари вернулись в Танис, последовательно выбирая имена Шешонк, Осоркон и Такелот; они старались поддерживать власть на территории всей страны, которая стремительно разваливалась на маленькие независимые центры. Политика Шешонка I по предоставлению сыновьям ключевых позиций и заключению браков с египетской элитой оказалась недолговечной. Местные кланы удерживали высшие посты в армии, жречестве и административном аппарате, они передавали должности по наследству, игнорируя царские назначения, а усилия фараона завоевать их верность подарками в виде обширных поместий вели лишь к дальнейшему ослаблению его собственной власти.