Внутренние трудности, в значительной степени усугубленные развалом империи, привели торговлю и экономику страны к состоянию глубокого кризиса. По мере того как звезда Птолемеев клонилась к закату на протяжении II и I веков до н. э., яркая новая звезда восходила на западе. Благодаря сочетанию дипломатии и силы Рим постепенно и неуклонно возвышался, пока не стал доминировать в политической жизни региона. В конце концов Рим присвоил наследие Александра Македонского, отобрав у преемников великого завоевателя, погрузившихся в распри и раздоры, покоренный им мир.

Отношения Египта с Римом начались в 273 году до н. э., когда Птолемей II отправил посольство с дарами в Рим, это был жест дипломатической вежливости равных по могуществу держав. Римлянам «польстило, что кто-то, обитающий столь далеко, высоко их ценит» (Дион Кассий), и они послали в ответ свои дары. Постепенно, внешне почти незаметно, баланс сил смещался. Дружба между независимыми государствами видоизменялась по мере того, как Птолемеи в кризисных ситуациях обращались к римлянам за помощью или просили их выступить в качестве третейских судей. И когда возникла серьезная опасность — когда Египет потерял свои владения в Сирии, захваченные Селевкидами в 200 году до н. э., а четыре года спустя и в Малой Азии, — Птолемеи попали в зависимость от Рима. А римляне действовали в собственных интересах, оберегая мир в Египте, однако не предпринимали попыток вернуть утраченные союзником территории. Рим расширял влияние в восточном Средиземноморье, и Египет становился все более зависимым.

Во время Шестой сирийской войны против Селевкидов без римской помощи царство Птолемеев попросту прекратило бы существование. Антиох IV из династии Селевкидов вторгся в Египет в 170 году до н. э., в 168 году до н. э. захватил Мемфис и угрожал Александрии. С этим римляне не готовы были согласиться, и сенат издал указ об изгнании Антиоха из Египта. Гай Попилий Ленат встретился с царем Антиохом в Элевсии, пригороде Александрии. Передав царю указ, римский посланник начертил вокруг собеседника круг на песке и запретил выходить из него, не дав ответа. Антиох был разгневан таким высокомерием и заносчивостью, но, понимая, что перед ним стоит представитель грозной силы, смирил гордыню и согласился выполнить требование римлян.

Политическое господство Рима установилось во всем Средиземноморье. Птолемеи были обязаны Риму сохранением престола, и хотя они продолжали править независимо, римские сенаторы все чаще вели себя с Египтом как с вассальным государством. Ссоры внутри семейства Птолемеев, вспышки насилия в Александрии и прочие события предоставляли множество возможностей для вмешательства во внутренние дела Египта. При этом римляне не хотели ослаблять Египет настолько, чтобы он стал легкой и притягательной добычей для соперников в регионе, прежде всего для Селевкидов.

Отношения между Египтом и Римом изменились, но в целом оставались на стадии amicitia et societas — «дружбы и союза». Мало-помалу римляне утверждались, между тем в восточном Средиземноморье Македонское царство (аннексировано в 168 г. до н. э.) и Пергам в Малой Азии (133 г. до н. э.) стали провинциями римской державы, а в 146 году до н. э. римляне продемонстрировали миру пугающую военную мощь, стерев с лица земли Карфаген (в конце Третьей Пунической войны) и разрушив Коринф — главный город Ахейского союза.

Убийство Птолемея XI Александра II (80 г. до н. э.) александрийской толпой поставило Египет в опасное положение. Птолемей XI занял трон, опираясь на поддержку Рима, и весть о том, что его царствование продлилось всего восемнадцать дней, была плохо встречена Сенатом. Преемник погибшего Птолемей XII Неос Дионис, также известный как Авлет (Флейтист, 80–51 гг. до н. э.), оказался между буйными александрийцами, которые привели его к власти, и Римом, который официально царя признал. Авлет сделал все возможное, чтобы завоевать милость Рима, опустошил казну ради обильных взяток римским наместникам и представителям высшей власти и промолчал, когда в 58 году до н. э. римляне заняли Кипр. Такая уступчивость разгневала горожан, чей мятеж вынудил царя бежать в Рим, где он залез в огромные долги, набирая войско для возвращения себе трона. Три года спустя он осуществил задуманное — и сразу же убил свою дочь Беренику IV, правившую страной в его отсутствие.

Усилия Авлета, разумеется, не могли сдержать растущую мощь имперского Рима, который медленно удушал Египет. Киренаику царь потерял в 75 году до н. э., Крит — в 65 году до н. э., остатки государства Селевкидов — в 63 году до н. э.; последнее внешнее владение Птолемеев, Кипр, пало в 58 году до н. э. Теперь Египет целиком и полностью зависел от противоречивой политики Сената; никто из наиболее влиятельных римских политиков не упускал возможности разыграть «египетскую карту».

После смерти Птолемея XII остались два сына и две дочери, завещание царя было гарантировано «римским народом и сенатом»: первый из мальчиков и старшая девочка должны были вступить на трон в качестве соправителей, что соответствовало птолемеевским обычаям. Старшим сыном был десятилетний Птолемей XIII (51–47 гг. до н. э.), он мгновенно превратился в марионетку в руках начальников стражи; а старшей дочерью оказалась блистательная Клеопатра VII (51–30 гг. до н. э.), ей уже исполнилось семнадцать, и, несмотря на юность, она отличалась ранней зрелостью и крепким умом. Жестокий опыт детства — убийство сестры их собственным отцом, самоубийство дяди на Кипре при захвате римлянами острова, — сформировал ее взгляд на жизнь и укрепил силу духа. Ни один иноземный царь или армия не могли надеяться бросить вызов Риму и победить, но Клеопатра располагала иными средствами, чтобы вернуть славу царственного дома. Оружие этой неотразимой женщины было мощнее того, каким обладали военачальники; с его помощью она очаровала двух наиболее влиятельных римлян своей эпохи и, прежде чем потерпеть поражение и оказаться в руках третьего, создала империю, превосходившую мечты первых Птолемеев.

При том что Клеопатра на протяжении многих веков остается образцом женственности, удивительно и неожиданно читать, что красота царицы «не была того несравненного рода, который мгновенно захватывает внимание всякого, кто ее видит», — такова оценка Плутарха, данная две сотни лет спустя, самая близкая ко времени жизни Клеопатры. Не сохранилось ни одной скульптуры, которую без сомнения можно было назвать портретом Клеопатры (хотя есть пара весьма вероятных вариантов), а двухмерные изображения — например, в рельефах храма в Дендерах — исполнены очень формально, не реалистически, весьма архаичны по стилю, так что не могут передать ее истинный облик. Портреты царицы на монетах, вполне естественные, тоже нельзя назвать слишком лестными — благодаря знаменитому носу и широким ноздрям, — так что комментаторы прошлого призывали игнорировать эти изображения:

Самое доброжелательное объяснение, вероятно, заключается в том, что Клеопатра имела резкие черты лица, но мужчин привлекала красотой не внешней, а внутренней. Как говорил Плутарх, «красота этой женщины была не тою, что зовется несравненною и поражает с первого взгляда, зато обращение ее отличалось неотразимою прелестью, и потому ее облик, сочетавшийся с редкой убедительностью речей, с огромным обаянием, сквозившим в каждом слове, в каждом движении, накрепко врезался в душу. Самые звуки ее голоса ласкали и радовали слух» [9]. Ум царицы, ее уверенность в себе и красноречие вызывали всеобщее восхищение. Она была одарена лингвистически и первой из всех Птолемеев научилась свободно изъясняться по-египетски.