Тете, Георгию, Володе, девочкам и Иринушке благоволите передать мой поклон. Тете целую руку.
Будьте здоровы, благополучны и покойны и не забывайте меня, многогрешного.
Любящий и уважающий Вас
А. Чехов.
Чехову И. П., 13 марта 1891*
925. И. П. ЧЕХОВУ
13 марта 1891 г. Петербург.
13 март. Петербург.
Кричи, Иван, караул. К тебе я не скоро приеду. Поездка за границу уже решена окончательно и осуществится не позже 15-го марта. Едем в Вену, оттуда в Венецию и т. д. Вернемся к Пасхе.
Еду я, Алексей Сергеевич и Алексей Алексеевич. Втроем будет не скучно. Но скучно 72 часа ехать до Вены.
На Сахалин послано еще 2200 томов*.
Будь здоров и благополучен. Из Венеции напишу тебе.
Твой А. Чехов.
Чеховой М. П., 16 марта 1891*
926. М. П. ЧЕХОВОЙ
16 марта 1891 г. Петербург.
16 март.
Благородная сестрица!
Отъезд за границу состоится в воскресенье. Едем в Вену, оттуда в Венецию и так далее по всей Италии. В Испанию, вероятно, не попадем, и потому насчет испанских косынок прошу отложить попечение.
Посылаю волковский вексель на триста рублей. Надеюсь, что его не выкрадут из сего письма.
Убедительно прошу сохранить к моему приезду все №№ газет.
Был я на передвижной выставке*. Левитан празднует именины своей великолепной музы. Его картина производит фурор. По выставке чичеронствовал мне Григорович, объясняя достоинства и недостатки всякой картины; от левитановского пейзажа он в восторге. Полонский находит, что мост слишком длинен; Плещеев видит разлад между названием картины и ее содержанием: «Помилуйте, называет это тихою обителью, а тут всё жизнерадостно…» и т. д. Во всяком случае успех у Левитана не из обыкновенных.
У Суворина была Кундасова. Хохотала, говорят, так громко, что Эмили и Адель* приходили в ужас от «M-elle Studente». Хохотала и топала ногами.
Кстати. Попроси Левитана и Кундасову собрать хотя что-нибудь на сахалинские школы.
Александр и его чады здоровы.
Будьте все здоровы и богом хранимы. Не забывайте меня.
Весь ваш А. Чехов.
Отдай Лике почтовую бумагу, а то она, т. е. бумага, заплеснеет.
Если векселя не окажется в письме, то телеграфируйте Александру.
На конверте:
Москва, Мл. Дмитровка, д. Фирганг
Марии Павловне Чеховой.
Чеховой М. П., 16 марта 1891*
927. М. П. ЧЕХОВОЙ
16 марта 1891 г. Петербург.
Сегодня (16 марта) послал заказное письмо*, в котором забыл сказать: всё, что Вы напишете до 25 марта адресуйте «Italie, Rome, M-r Souvorine для Чехова, poste restante», то же, что напишете от 25-го по 1-е апреля, валяйте так: «Italie, Naple, M-r S. для Чех. poste restante». Только не ленитесь писать.
Всё обстоит благополучно. Семашечка, поговорите с Ликишей* и напишите Иваненке. Ликиша, Вы всесильны, дайте Иваненке место!
А. Чехов.
На обороте:
Москва, Мл. Дмитровка, д. Фирганг
Марии Павловне Чеховой.
Чеховой М. П., 17 марта 1891*
928. М. П. ЧЕХОВОЙ
17 марта 1891 г. Петербург.
16 март. 12 ч. ночи.
Сейчас я видел итальянскую актрису Дузе в шекспировской «Клеопатре»*. Я по-итальянски не понимаю, но она так хорошо играла, что мне казалось, что я понимаю каждое слово. Замечательная актриса. Никогда ранее не видал ничего подобного. Я смотрел на эту Дузе и меня разбирала тоска от мысли, что свой темперамент и вкусы мы должны воспитывать на таких деревянных актрисах, как Ермолова и ей подобных, которых мы оттого, что не видали лучших, называем великими. Глядя на Дузе, я понимал, отчего в русском театре скучно.
Сегодня я послал триста рублей векселем. Получили?
После Дузе приятно было прочесть прилагаемый при сем адрес*. Боже мой, какой упадок вкуса и чувства справедливости! И это студенты, чёрт бы их душу драл! Что Соловцов, что Сальвини — всё равно, оба одинаково находят «горячий отклик в сердцах молодежи». Грош цена всем этим сердцам.
Завтра в половину второго уезжаем в Варшаву. Оставайтесь все живы и здоровы. Кланяюсь всем, всем, даже мангуске, которая не стоит, чтобы ей кланялись.
Буду писать.
Всей душой
А. Чехов.
Чеховой М. П., 19 марта 1891*
929. М. П. ЧЕХОВОЙ
19 марта 1891 г. По пути в Вену.
19 марта.
Рано утром переехали границу. Холодно, снег; кондукторы и лакеи говорят тоном Поссарта*. Кофе подают в молочничках. Много жидов.
Кланяюсь всем. Сегодня в 4 часа пополудни буду в Вене. В расчете на хорошую погоду я не взял калош.
Будьте здоровы.
Ваш А. Чехов.
Таможня содрала за табак больше, чем он стоит. Молодцы немцы.
На обороте:
Russland. Moskau.
Москва, Мл. Дмитровка, д. Фирганг
Марии Павловне Чеховой.
Чеховым, 20 марта (1 апреля) 1891*
930. ЧЕХОВЫМ
20 марта (1 апреля) 1891 г. Вена.
20 март. Вена.
Друзья мои чехи! Пишу вам из Вены, куда я приехал вчера в 4 часа пополудни. В дороге всё было благополучно. От Варшавы до Вены я ехал, как железнодорожная Нана, в роскошном вагоне* «Интернационального общества спальных вагонов»: постели, зеркала, громадные окна, ковры и проч.
Ах, друзья мои тунгусы, если бы вы знали, как хороша Вена! Ее нельзя сравнить ни с одним из тех городов, какие я видел в своей жизни. Улицы широкие, изящно вымощенные, масса бульваров и скверов, дома все 6- и 7-этажные, а магазины — это не магазины, а сплошное головокружение, мечта! Одних галстухов в окнах миллиарды! Какие изумительные вещи из бронзы, фарфора, кожи! Церкви громадные, но они не давят своею громадою, а ласкают глаза, потому что кажется, что они сотканы из кружев. Особенно хороши собор св. Стефана и Votiv-Kirche. Это не постройки, а печенья к чаю. Великолепны парламент, дума, университет… всё великолепно, и я только вчера и сегодня как следует понял, что архитектура в самом деле искусство. И здесь это искусство попадается не кусочками, как у нас, а тянется полосами в несколько верст. Много памятников. В каждом переулке непременно книжный магазин. На окнах книжных магазинов попадаются и русские книги, но увы! это сочинения не Альбова, не Баранцевича и не Чехова, а всяких анонимов, пишущих и печатающих за границей. Видел я «Ренана», «Тайны зимнего дворца»* и т. п. Странно, что здесь можно всё читать и говорить, о чем хочешь.
