Пишите мне о Феодосии, о Толстом, о море, о бычках, об общих знакомых.

Анна Ивановна, здравствуйте! Господь Вас благословит. Я о Вас часто думаю.

Поклон Настюше и Боре. Всей душой рад для их удовольствия броситься в пасть тигра и позвать их к себе на помощь, но — увы! до тигров я еще не доехал. До сих пор из пушных зверей в Сибири я видел только очень много зайцев и одну мышь.

Стоп! Вернулся полицейский. Он драмы не читал, хотя и привез ее, но угостил рассказом. Недурно, но только слишком местно. Показывал мне слиток золота. Попросил водки. Не помню ни одного сибирского интеллигента, который, придя ко мне, не попросил бы водки. Говорил, что у него завелась «любвишка» — замужняя женщина; дал прочесть мне прошение на высочайшее имя насчет развода. Затем предложил мне съездить посмотреть томские дома терпимости.

Вернувшись из домов терпимости. Противно. Два часа ночи.

Зачем Алексей Алексеевич в Риге? Вы об этом писали. Как его здоровье? Теперь уж я буду писать Вам аккуратно из каждого города и из каждой той станции, где мне не будут давать лошадей, т. е. заставят меня ночевать. А как я рад, когда по необходимости остаюсь где-нибудь ночевать! Не успеешь бултыхнуть в постель, как уж спишь. Здесь, когда едешь и не спишь ночью, сон ценишь превыше всего; на земле нет выше наслаждения, как сон, когда хочется спать. В Москве, вообще в России, как теперь я понимаю, мне никогда не хотелось спать. Ложился только потому, что надо. Зато теперь! Еще одно замечание: в дороге совсем не хочется спиртного. Я не мог пить. Курил очень много. Думается плохо. Мысли как-то не вяжутся. Время бежит быстро, так что совсем не замечаешь времени от 10 часов утра до 7 часов вечера. После утра вскоре наступает вечер. Так бывает во время затяжной болезни. От ветра и дождей у меня лицо покрылось рыбьей чешуей, и я, глядя на себя в зеркало, не узнаю прежних благородных черт.

Томска описывать не буду. В России все города одинаковы. Томск город скучный, нетрезвый; красивых женщин совсем нет, бесправие азиатское. Замечателен сей город тем, что в нем мрут губернаторы.

Обнимаю Вас крепко. Анне Ивановне целую обе руки и кланяюсь до земли. Идет дождь. До свиданья, будьте здоровы и счастливы. Если письма мои будут кратки, небрежны или сухи, то не посетуйте, ибо в дороге не всегда можно быть самим собою и писать так, как хочется. Чернила скверные, а на перо вечно садятся какие-то волоски и кусочки.

Ваш А. Чехов.

Опишите Ваш феодосийский дом. Нравится ли Вам?

Чеховым, 20 мая 1890^*

820. ЧЕХОВЫМ

20 мая 1890 г. Томск.

Томск. 20 май, Троица.

Друзья мои Тунгусы! У вас Троица, а у нас еще даже верба не начала распускаться и на берегу Томи снег. Завтра я еду в Иркутск. Отдохнул. Спешить незачем, так как пароходство через Байкал начнется только 10 июня, но все-таки еду.

Я жив, здоров, деньги целы; немножно болит правый глаз. Ломит.

Все советуют ехать обратно через Америку, так как, говорят, на Добровольном флоте умрешь с тоски: военщина, казенщина и редко пристают к берегу.

Два месяца тому назад умер здесь таганрогский таможенный Кузовлев^*, в нищете.

От нечего делать принялся за дорожные впечатления^* и посылаю их в «Новое время»; будете читать их приблизительно после 10 июня. Пишу обо всем понемножку: трень-брень. Пишу не для славы, а в отношении денег и в рассуждении взятого аванса.

Томск скучнейший город. Если судить по тем пьяницам, с которыми я познакомился, и по тем вумным людям, которые приходили ко мне в номер на поклонение, то и люди здесь прескучнейшие. По крайней мере мне с ними так невесело, что я приказал человеку никого не принимать.

Был в бане. Отдавал в стирку белье (по 5 коп. за платок!). Покупал от скуки шоколат.

Благодарю Ивана за книги^*. Я теперь покоен. Если он не с вами, то напишите ему, что я кланяюсь. Отцу послано письмо^*. Послал бы таковое и Ивану, но не знаю наверное, где он живет и куда поехал.

Через 2½ дня буду в Красноярске, а через 7½ — 8 в Иркутске. До Иркутска 1500 верст.

Заварил себе кофе и сейчас буду пить. Утро. Скоро зазвонят к поздней обедне.

После Томска начнется тайга. Посмотрим.

Поклон всем Линтваревым и нашей старой Марьюшке. Мамашу прошу не беспокоиться и не давать веры дурным снам. Поспела редиска? А тут ее совсем нет.

Ну, оставайтесь живы, здоровы; насчет денег не беспокойтесь — будут; не старайтесь тратить меньше и не портите себе этим лета.

Ваш А. Чехов.

Душа моя кричит караул. Помилуйте, мой бедный чемодан-сундук остается в Томске, а покупаю я себе новый чемодан, мягкий и плоский, на к<ото>ром можно сидеть и к<ото>рый не разобьется от тряски. Бедный сундучок таким образом попал в Сибирь на поселение.

Чеховым, 25 мая 1890^*

821. ЧЕХОВЫМ

25 мая 1890 г. Мариинск.

г. Мариинск (по пути от Томска к Иркутску).

Весна начинается; поле зеленеет, деревья распускаются, поют кукушки и даже соловьи. Было сегодня прекрасное утро, но в 10 часов подул холодный ветер и пошел дождь. До Томска была равнина, после Томска пошли леса, овраги и проч.

Чемодан свой бедный оставил в Томске на поселении за его громоздкость, а вместо него купил за 16 р. (!) какую-то чепуху, которая рабски распластывается на дне повозки. Вы можете везде теперь хвастать, что у нас есть экипаж. В Томске купил за 130 р. коляску с откидным верхом и проч., но, конечно, без рессор, ибо Сибирь рессор не признает. Сиденья нет, дно ровное, большое, можно вытянуться во весь рост. Теперь ехать очень удобно: не боюсь ни ветра, ни дождя. Только жду, что ось сломается, ибо дорога отвратительная. Плаваниям моим нет конца: утром плавал два раза да ночью придется плыть 4 версты. Я жив и совершенно здоров.

Будьте здоровы.

Ваш Antoine.

На обороте:

г. Сумы (Харьковской губ.)

Марии Павловне Чеховой.

Чеховым, 27 мая 1890^*

822. ЧЕХОВЫМ

27 мая 1890 г. Ачинск.

Я жив и здоров. Привет Вам из Ачинска. Всем кланяюсь.

А. Чехов.

Поклон отцу и Ивану. Где Иван? Завтра буду в Красноярске.

На обороте:

г. Сумы (Харьковск<ой> губ.)

Марии Павловне Чеховой.

Долгорукову В. А., 28 мая 1890^*

823. В. А. ДОЛГОРУКОВУ (Отрывок)

28 мая 1890 г. Красноярск (?).

Еду, путь ужасный. Да, непростительно безобразна Ваша дорога, и как Вы грешите, что не ругаете ее вдоль и поперек. Иркутск — хороший город. Почитываю Ваши стихи^*. У Вас хорошая душа и стихом владеете, но язык недостаточно прост; надо воли себе давать больше. Надеюсь с Вами увидеться в России.

Суворину А. С., 28 мая 1890^*

824. А. С. СУВОРИНУ

28 мая 1890 г. Красноярск.