Червинскому Ф. А., 12 апреля 1890^*

800. Ф. А. ЧЕРВИНСКОМУ

12 апреля 1890 г. Москва.

12 апр.

Уважаемый Федор Алексеевич, я уезжаю 17 или 18-го^*, т. е. в среду или в четверг на будущей неделе. Если успею, то рад служить. Если же не успею теперь, то погодите декабря, когда я буду в Петербурге.

Буде угодно Вам знать мнение актеров, то обратитесь к Ленскому или Южину, с которыми, если Вам угодно, я поговорю перед отъездом. Только поспешите написать мне.

Желаю Вам всего хорошего.

Ваш А. Чехов.

Лейкину Н. А., 13 апреля 1890^*

801. Н. А. ЛЕЙКИНУ

13 апреля 1890 г. Москва.

Искренно уважаю вашу плодотворную деятельность. Горячо приветствую. Желаю счастья. Чехов.

На бланке:

Петербург, Лейкину.

Баранцевичу К. С., 15 апреля 1890^*

802. К. С. БАРАНЦЕВИЧУ

15 апреля 1890 г. Москва.

15 апр.

Прощайте, милый друг, желаю Вам всего хорошего. Я исчезаю и покажусь на российском горизонте не раньше декабря. Привет Вашей жене и гусикам. Если Вам вздумается черкнуть 2–3 строчки, то мой адрес таков: Александровский пост на о. Сахалине. Всё, написанное до 25 июля, застанет меня на Сахалине. О том, какую цену будут иметь для меня письма, говорить нечего; при той скуке, какая ожидает меня на кандальном острове, Ваша хандра покажется мне солнцем. В письмах Вы можете хандрить, сколько Вам угодно, но хандрить дома и на улице — упаси Вас боже! Всё равно, рано или поздно, умрем, стало быть, хандрить по меньшей мере нерасчетливо. Ах, если бы Вы, милый Кузьма Протапыч^*, побывали летом у наших!^* Это было бы для всей моей фамилии таким подарком, какого даже на Сорочинской ярмарке не купишь.

Поклонитесь Альбову^* и передайте ему мое глубокое сожаление, что обстоятельства не позволили мне покороче познакомиться с ним и таким образом иметь право выразить ему свое дружеское сочувствие по поводу потери, какую он понес.

Ну-с, оставайтесь тем отличным человеком, каким я знал Вас до сих пор, и не поминайте лихом Вашего почитателя.

А. Чехов.

Суворину А. С., 15 апреля 1890^*

803. А. С. СУВОРИНУ

15 апреля 1890 г. Москва.

15 апрель.

Итак, значит, дорогой мой, я уезжаю в среду или, самое большое, в четверг. До свиданья до декабря. Счастливо оставаться. Деньги я получил, большое Вам спасибо, хотя полторы тысячи много, не во что их положить, а на покупки в Японии у меня хватило бы денег, ибо я собрал достаточно.

У меня такое чувство, как будто я собираюсь на войну, хотя впереди не вижу никаких опасностей, кроме зубной боли, которая у меня непременно будет в дороге. Так как, если говорить о документах, я вооружен одним только паспортом и ничем другим, то возможны неприятные столкновения с предержащими властями, но это беда преходящая. Если мне чего-нибудь не покажут, то я просто напишу в своей книге, что мне не показали — и баста, а волноваться не буду. В случае утонутия или чего-нибудь вроде, имейте в виду, что всё, что я имею и могу иметь в будущем, принадлежит сестре; она заплатит мои долги.

Телеграфировать Вам буду непременно; чаще же буду писать. Адрес для телеграмм: Томск, редакция «Сибирского вестника», Чехову. Письма, написанные до 25 июля, я непременно получу; написанные позже на Сахалине меня не застанут. Кроме писем и телеграмм, Вы, сударь, имеете посылать мне заказными бандеролями всякую печатную чепуху, начиная с брошюрок и кончая газетными вырезками — это будет лекарством от сахалинской скуки; только присылайте такие вещи, которые, прочитавши, не жалко бросить. Мой адрес для писем и бандеролей: Пост Александровский на о. Сахалине или Пост Корсаковский. Посылайте по обоим адресам. За всё сие я привезу Вам не в счет абонемента голую японку из слоновой кости или что-нибудь вроде уважаемой утки, которая стоит у Вас на этажерке перед столом. Напишу Вам в Индии экзотический рассказ^*.

С дороги в «Новое время» я не буду писать ничего^*, кроме субботников. Я буду писать Вам лично; если что дорожное будет, по Вашему мнению, годиться для печати, то отсылайте в редакцию. Впрочем, там видно будет. Кусочки в 40–75 строк писать недурно бы.

Мать я беру с собой и высаживаю в Троицкой лавре, сестру тоже беру и высаживаю в Костроме. Вру им, что приеду в сентябре.

В Томске осмотрю университет. Так как там только один факультет — медицинский, то при осмотре я не явлю себя профаном.

Купил себе полушубок, офицерское непромокаемое пальто из кожи^*, большие сапоги и большой ножик для резания колбасы и охоты на тигров. Вооружен с головы до ног.

Итак, до свиданья. Буду писать Вам с Волги и с Камы. Анне Ивановне, Настюше и Борису самый сердечный привет.

Ваш А. Чехов.

Чайковскому М. И., 16 апреля 1890^*

804. М. И. ЧАЙКОВСКОМУ

16 апреля 1890 г. Москва.

10 апрель.

До свиданья, милый Модест Ильич, я исчезаю. Желаю Вам всего хорошего. Поклон и привет Петру Ильичу. Если напишете мне две-три строчки, то я буду больше чем благодарен, так как остров Сахалин знаменит своими туманами и гнетущей скукой. Мой адрес: Пост Александровский на о. Сахалине. Всё, что Вы напишете до 25 июля, я получу; написанное же позже уже не застанет меня на оном острове. Тот пароход, на котором я вернусь в отечество, выйдет из Одессы 1-го августа; он привезет мне почту. Письма, посланные до июня, пойдут сухим путем через Сибирь.

Когда в октябре или в ноябре Вас будут вызывать за «Симфонию»^*, то вообразите, что я сижу на галерке и хлопаю Вам вместе с другими, а когда после спектакля будете ужинать, то помяните меня в своих святых молитвах^*.

Крепко жму Вам руку.

Ваш А. Чехов.

На конверте: Петербург,

Фонтанка

Модесту Ильичу Чайковскому.

Суворину А. С., 18 апреля 1890^*

805. А. С. СУВОРИНУ

18 апреля 1890 г. Москва.

18 апр. Среда.

Я застрял в Москве еще на один день. Спасибо за телеграмму. Да, писать мне можно только в Сахалин, ибо письма меня не догонят в Сибири. Впрочем, если напишете в скором времени письмо в Иркутск (редакция «Восточного обозрения»), то я получу его.

В телеграммах не употребляйте слово Сахалин. Для администраторского уха это звучит так же неприятно, как Петропавловская крепость.