Работа кипит. 20 экз. вручены Рассохину и пошли уже в дело^*. (Выслали Вы мне не 24 экз., а только 22.) Содрал с Рассохина 10 рублей из принципа — ничего не давать даром этому человеку. Из этих десяти дам три тому бедняге, который ходит ко мне из контрагентства: очень усердный парень. Семь за мной.

Из Петербурга от неизвестных мне особ женского пола получаю письма с просьбой — разъяснить им, почему я пишу так, а не этак^*. Прилагают на ответ марки. Марки я зажуливаю, а ответов не посылаю.

Звонок. Посланный из контрагентства принес 2 экз. «Татьяны» с надписью на конверте: «Дефектные, но мной исправленные карандашом». Дал посланному 3 рубля. Ушел очарованный.

Относительно двух экземпляров я немножко задумался и прошу позволения удержать их у себя до Вашего приезда. Дело в том, что сегодня я послал Никулиной и Ленскому по экземпляру из вчерашнего присыла, попросил их сверить по экземплярам свои роли и объявил, что поправок больше не будет. А между тем в последних двух экз<емплярах>, к<ото>рые я сейчас получил, имеются те поправки, о коих Вы мне телеграфировали: «С поправками к Адашеву подождите». Эти поправки я берегу: они сделаны Вами рукописно в одном из экземпляров, присланных 5–6 дней назад…

Я прошу погодить с новыми поправками. Боюсь, чтобы актеры не перепутали экземпляры и не стали сердиться. Эти люди часто не хотят понимать и часто путают. Все поправки, сделанные Вами в только что полученных экз., Вы пустите в дело на репетициях — это легче всего сделать и удобно. Экземпляры я сберегу, так что с собою из Петерб<урга> Вы не берите. Поправок в адашевской роли так мало, что их можно будет вручить Ленскому за день до спектакля — и то не поздно.

Приезжайте пораньше. Давно уж я не видел Ленского. Играет он по 2 раза в день^* и, говорят, замучился.

Сто рублей получил^* — благодарю.

Скажите Алекеею Алексеевичу, что «Татьяну Репину» в Москве он увидит на масленой; пусть раньше масленой не приезжает. Он подождет меня, и мы вместе приедем в Москву из Питера.

Монолог мне нравится^*. Очень оригинально начало. Много шаблона: кузен, перчатка, карточка, выпадающая из кармана, подслушиванье… Надо в одноактных вещах писать вздор — в этом их сила. Валяйте так, что жена всерьез хочет бежать — скучно ей стало и захотелось новых ощущений, он всерьез грозит наставить рога ее второму супругу… Разговор о рогах хорош. Подслушиванья не нужно: пусть муж вернется домой в ту пору, когда жена только что написала письмо и поехала на минутку к подруге проститься, чтоб затем вернуться домой и взять багаж. Язык самый подходящий — так и надо.

Я Григоровича очень люблю, но не верю тому, что он за меня боится. Сам он тенденциозный писатель и только прикидывается врагом тенденции. Мне кажется, что его одолевает постоянный страх потерять расположение людей, которых он любит, — отсюда и его виртуозная неискренность.

Ваш А. Чехов.

Дюковскому М. М., 7 января 1889^*

577. М. М. ДЮКОВСКОМУ

7 января 1889 г. Москва.

7 янв.

Милейший Михаил Михайлович, сейчас я получил уведомление, что в московский магазин «Нового времени» из Петербурга послан приказ делать для Мещанского училища 10% уступки.

Если купите Буренина, Бежецкого и Щеглова, то сделаете недурно. Их стоит купить.

Все наши здравствуют и Вам кланяютея.

Ваш А. Чехов.

Суворину А. С., 7 января 1889 («Посылаю, Алексей Сергеевич, еще 2 варианта…»)^*

578. А. С. СУВОРИНУ

7 января 1889 г. Москва.

Посылаю, Алексей Сергеевич, еще 2 варианта. Сделал кое-какие изменения, но неважные. Будьте добры отослать варианты г. Федорову-Юрковскому с просьбой заменить ими соответствующие места в пьесе.

Простите, что я беспокою Вас. Вы занятой человек, а я бездельник в сравнении с Вами.

Изменения в IV акте будут сделаны по получении мною копии пьесы.

Жду Вас в Москву.

Кланяюсь Анне Ивановне, Насте и Боре.

Ваш А. Чехов.

Суворину А. С., 7 января 1889 («Посылаю Вам бумажку…»)^*

579. А. С. СУВОРИНУ

7 января 1889 г. Москва.

7 янв.

Посылаю Вам бумажку, которую прошу скрепить Вашею подписью и выслать мне. Членом Общества^* Вы считаетесь с 7 января по то число, какое будет ровно через 50 лет после Вашей смерти. И это удовольствие стоит только 15 рублей.

Я послал Вам сегодня два варианта для своего «Иванова». Если б Иванова играл гибкий, энергичный актер, то я многое бы прибавил и изменил. У меня разошлась рука. Но увы! Иванова играет Давыдов^*. Это значит, что нужно писать покороче и посерее, памятуя, что все тонкости и «нюансы» сольются в серый круг и будут скучны. Разве Давыдов может быть то мягким, то бешеным? Когда он играет серьезные роли, то у него в горле сидит мельничка, монотонная и слабозвучная, которая играет вместо него… Мне жаль бедную Савину, что она играет дохлую Сашу. Для Савиной я рад бы всей душой, но если Иванов будет мямлить, то, как я Сашу ни отделывай, ничего у меня не выйдет. Мне просто стыдно, что Савина в моей пьесе будет играть чёрт знает что. Знай я во времена оны, что она будет играть Сашу, а Давыдов Иванова, я назвал бы свою пьесу «Саша» и на этой роли построил бы всю суть, а Иванова прицепил бы только сбоку, но кто мог знать?

У Иванова есть два больших, роковых для пьесы монолога: один в III акте, другой в конце IV… Первый нужно петь, второй читать свирепо. То и другое для Давыдова невозможно. Оба монолога он прочтет «умно», т. е. бесконечно вяло.

Как зовут Федорова?

Я с большим бы удовольствием прочитал в Литературном обществе реферат о том, откуда мне пришла мысль написать «Иванова». Я бы публично покаялся. Я лелеял дерзкую мечту суммировать всё то, что доселе писалось о ноющих и тоскующих людях, и своим «Ивановым» положить предел этим писаньям. Мне казалось, что всеми русскими беллетристами и драматургами чувствовалась потребность рисовать унылого человека и что все они писали инстинктивно, не имея определенных образов и взгляда на дело. По замыслу-то я попал приблизительно в настоящую точку, но исполнение не годится ни к чёрту. Надо было бы подождать! Я рад, что 2–3 года тому назад я не слушался Григоровича и не писал романа!^* Воображаю, сколько бы добра я напортил, если бы послушался. Он говорит: «Талант и свежесть всё одолеют». Талант и свежесть многое испортить могут — это вернее. Кроме изобилия материала и таланта, нужно еще кое-что, не менее важное. Нужна возмужалость — это раз; во-вторых, необходимо чувство личной свободы, а это чувство стало разгораться во мне только недавно. Раньше его у меня не было; его заменяли с успехом мое легкомыслие, небрежность и неуважение к делу.

Что писатели-дворяне брали у природы даром, то разночинцы покупают ценою молодости. Напишите-ка рассказ о том, как молодой человек, сын крепостного, бывший лавочник, певчий, гимназист и студент, воспитанный на чинопочитании, целовании поповских рук, поклонении чужим мыслям, благодаривший за каждый кусок хлеба, много раз сеченный, ходивший по урокам без калош, дравшийся, мучивший животных, любивший обедать у богатых родственников, лицемеривший и богу и людям без всякой надобности, только из сознания своего ничтожества, — напишите, как этот молодой человек выдавливает из себя по каплям раба и как он, проснувшись в одно прекрасное утро, чувствует, что в его жилах течет уже не рабская кровь, а настоящая человеческая…