Попросите напечатать в афишах, чтоб автора не вызывали до конца пьесы. Три акта пройдут гладко, а IV зарежет.
Татищев приглашал Вас отдаться политике и не заниматься пустяками? О дипломаты! Зачем же это он сам перевел «Эрнани»*, зачем трудился писать малиновый дифирамб «Татьяне Репиной»?* Зачем проедается у Савиной? Уверяю Вас, все они сами рады были бы заняться пустяками, да толкастики бог не дал. Конечно, политика интересная и захватывающая штука. Непреложных законов она не дает, почти всегда врет, но насчет шалтай-болтай и изощрения ума — она неисчерпаема и материала дает много. Я бы занялся ею охотно, рекомендовал бы ее и Алексею Алексеевичу, который чувствует к ней зуд. Но Вам не грешно быть холодным к ней. На своем веку Вы уж немало поработали для нее. Вы теперь семьянин, собственник, и самое подходящее для Вас — это отдаться художествам, хотя бы ради собственного удовольствия, на каковое Вы давно уже имеете право. Приятно сидеть у себя в палаццо и писать пьесу или же штудировать сочинения Чехова! Честное слово, на Вашем месте я не бросал бы ни театра, ни художественной критики, ни Н. Лаврецкого*! Мне гораздо приятнее читать Вашу новую пьесу, чем услыхать, что Вы отвоевали у англичан Персию. Право, персы такие идиоты, а в Персии так жарко, что я бы всячески помогал англичанам, а не наоборот.
Вы пишете, что театр влечет к себе потому, что он похож на жизнь… Будто бы? А по-моему, театр влечет Вас и меня и иссушил Щеглова, потому что он — один из видов спорта. Где успех или неуспех, там и спорт, там азарт.
Мне хочется, чтобы моя пьеса была поставлена. Кто же этого не хочет? Главное, конечно, для меня деньги, но интересны и подробности. Мне, например, очень весело при мысли, что Анна Ивановна будет иронизировать мой успех или неуспех, мое неуменье кланяться, что во время первого представления у Щеглова и прочих моих приятелей будут таинственные физиономии, что все брюнеты, сидящие в ложах, будут казаться мне враждебно настроенными, а блондины холодными и невнимательными*, что гг. Михневичи будут ходить, как тени, с краснотою на скулах — от духоты и внутреннего напряжения, что Григорович после первого же акта будет кричать: «автора! автора», а автор после второго акта будет уже чувствовать утомление в плечах, сухость в горле и желание уехать домой; мне весело при мысли, что, вернувшись из театра, я услышу массу вставок и поправок, какие я должен был бы сделать, услышу, что Варламов был хорош, Давыдов сух, Савина мила, но рассержена Далматовым, который в этот раз наступит ей на мизинец левой руки… Весело, что Анна Ивановна в конце концов обратится ко мне, меньше всего говорившему о пьесе, и скажет:
— Как Вы надоели мне со своей пьесой! Целый день одно и то же, одно и то же… Нет скучней людей, как литераторы!
А я пожелаю ей спокойной ночи, пойду к себе, выпью вина и завалюсь спать.
Будьте здоровы. Кланяюсь всем Вашим. «Татьяна» пойдет, кажется, не 16-го, а 19-го января*.
Ваш А. Чехов.
Суворину А. С., 4 января 1889*
573. А. С. СУВОРИНУ
4 января 1889 г. Москва.
Милый Алексей Сергеевич, посылаю Вам сие письмо для руководства*. Дайте же, наконец, свободу Вашей бедной пленнице, пустите ее погулять по провинции. Я говорил с г. Рассохиным вскоре по получении сего письма. Он охотно бы купил у Вас или взял бы на комиссию 100 экз. Напечатайте скорее и пришлите мне через Ваше контрагентство. Спешить надо, ибо сезон близится к концу. Поклон Вашим. Сегодня я послал Вам уже одно письмо.
Ваш А. Чехов.
Суворину А. С., 5 января 1889*
574. А. С. СУВОРИНУ
5 января 1889 г. Москва.
Напечатайте петитом прилагаемую заметочку. Соловцов просил меня сделать ему рекламу. Я исполнил его желание, но, кажется, так, что он больше уж никогда не попросит*.
По словам вокзальной барышни* и Вашего магазинного Боголепова, мои «Рассказы» уже распроданы*. Прикажите печатать второе издание.
Рассохин вчера сказал мне, что им получены еще три телеграммы (с ответом) насчет «Татьяны Репиной». Он предлагает Вам по 50 коп. за экз<емпляр>, т. е. 50 руб. за 100, а я хочу отдать на комиссию с уступкой 50%. Он будет продавать по 2 руб. Если хотите, то я отдам ему по полтиннику, шут с ним.
Завтра побываю в Лоскутной* и посмотрю номера; жаль только, что я ничего не понимаю. В Моск<овской> гостинице скучно и серо.
Жду Вас к 10–11 января, не позже. Проведем вместе Татьяну (не Репину, а университетскую). Посмотрите, как ученые пьянствуют.
Получил я 24 экз. «Татьяны»*. Сегодня сдам Рассохину 22 и пошлю Никулиной 1 и Ленскому 1, подчеркнув вставки.
Аполлонский играет Львова, а не Лебедева*.
С Рассохина сдеру 11 рублев, а послезавтра запишу Вас в члены Общества*. Сегодня и завтра праздники.
Присылайте еще!! Для провинции 22 экз. мало!!
Ленскому А. П., 6 января 1889*
575. А. П. ЛЕНСКОМУ
6 января 1889 г. Москва.
6 янв.
Посылаю Вам, добрейший Александр Павлович, экземпляр «Татьяны Репиной», в который вошли все поправки, сделанные в последнее время автором. Так как, насколько помнится, от поправок и вставок досталось больше всего Адашеву*, то посылаю Вам экземпляр особо, не в пример прочим. Такой же экземпляр послан и Никулиной.
Как Вы поживаете? Небось утомились? Думаю на сих днях побывать у Вас, а пока кланяюсь Вам и Лидии Николаевне и желаю всего хорошего.
Ваш А. Чехов.
Будьте добры сказать сестре*, когда начнутся репетиции «Татьяны» и когда она пойдет.
Суворину А. С., 6 января 1889*
576. А. С. СУВОРИНУ
6 января 1889 г. Москва.
6 янв.
Я ужасно деловой человек. Забросал Вас письмами.
Был в Лоскутной. Свободных номеров пока нет, но к 10–11, кажется, очистится 7 №, имеющий 3 комнаты и четвертую переднюю. Цена 8 рублей в сутки. Отопление духовое. Печное отопление есть только в «Дрездене», где останавливаются министры. Если Вы за сутки уведомите меня о дне Вашего выезда, то я справлюсь в Лоскутной и, буде 7 № очистится, оставлю его за Вами.
