Вот и всё.

Всё у нас обстоит благополучно. Денег нет, но жду из Питера около тысячи рублей и получу ее скоро. Немножко практикую. Удалось мне написать глупый водевиль, который, благодаря тому, что он глуп, имеет удивительный успех^*. Васильев в «Моск<овских> вед<омостях>» обругал^*, остальные же и публика — на седьмом небе^*. В театре сплошной хохот. Вот и пойми тут, чем угодить!

Отчего Вы не пишете в «Роднике»^*? Писанье — отличное отвлекающее средство при мерлехлюндии.

Будьте здоровы и приезжайте при малейшей возможности: будем рады Вас видеть.

Поклон Барину^* и Василисе, Михаилу Петровичу и Елизавете Александровне.

Сердечно преданный

А. Чехов.

Леонтьеву (Щеглову) И. Л., 2 ноября 1888^*

517. И. Л. ЛЕОНТЬЕВУ (ЩЕГЛОВУ)

2 ноября 1888 г. Москва.

2 ноябрь.

Милая Жанушка! Спасибо Вам за Ваши хлопоты^*. В долгу я у Вас по самую глотку, а когда мы поквитаемся, одному только небу ведомо.

Теперь о «Медведе». Соловцов играл феноменально, Рыбчинская была прилична и мила. В театре стоял непрерывный хохот; монологи обрывались аплодисментами. В 1-е и 2-е представление вызывали и актеров и автора. Все газетчики, кроме Васильева, расхвалили…^* Но, душа моя, играют Соловцов и Рыбч<инская> не артистически, без оттенков, дуют в одну ноту, трусят и проч. Игра топорная.

После первого представления случилось несчастье. Кофейник убил моего медведя. Рыбчинская пила кофе, кофейник лопнул от пара и обварил ей всё лицо. Второй раз играла Глама^*, очень прилично. Теперь Глама уехала в Питер, и, таким образом, мой пушной зверь поневоле издох, не прожив и трех дней. Рыбчинская обещает выздороветь к воскресенью.

Теперь о Вас. Что касается «Театрального воробья»^*, то он, кажется, пойдет. О нем был у меня разговор с Коршем, с Соловцовым же буду еще говорить, выбрав для сего наиболее благоприятную минуту.

С «Дачным мужем» не торопитесь^*. Успокойте свои щеглиные нервы. Если Вы в самом деле пришли к убеждению, что III акт не нужен, то так тому и быть, но если этого убеждения нет, то зачем идти на уступки? Пусть лучше пьеса лежит в архиве, чем идти на уступки… Ведь если раз уступите, то Ваши нервы будут уступать без конца… Побольше железа!

По-моему, лучше написать две новые пьесы, чем один раз уступить. Это покойнее, выгоднее и легче. Не торопитесь, голубушка…

Я сделаюсь популярным водевилистом? Эка, хватили! Если во всю свою жизнь я с грехом пополам нацарапаю с десяток сценических безделиц, то и на том спасибо. Для сцены у меня нет любви. «Силу гипнотизма» я напишу летом^* — теперь не хочется. В этот сезон напишу один водевильчик^* и на этом успокоюсь до лета. Разве это труд? Разве тут страсть?

Видаюсь с Тихоновым^*. Он советует послать «Медведя» в Александринку.

Все наши здравствуют и шлют Вам свой поклон. Будьте здоровы и не хандрите.

Ваш Antoine.

Сысоевой Е. А., 2 ноября 1888^*

518. Е. А. СЫСОЕВОЙ

2 ноября 1888 г. Москва.

2 ноябрь.

Уважаемая Екатерина Алексеевна!

Простите, что я запаздываю ответом на Ваше письмо. В последнее время у меня было много нелитературных хлопот, так что всё, имеющее отношение к литературе, пришлось отложить недели на две.

Я не сдержал свое обещание — не прислал в «Родник» рассказ — по причинам, от меня не зависящим. Как мне ни грустно сознаться, но я сознаюсь: моя голова отяжелела и бедна сюжетами. За полгода я никак не мог придумать подходящего сюжета, а давать в детский журнал обычную поденщину, дебютировать с этого, мне не хотелось и не хочется. Говорю это искренно и уверяю Вас, что о нежелании моем работать у Вас не может быть и речи. Всё лето я путешествовал, теперь спешу отработать авансы. Когда я почувствую себя свободным от долгов — их немного, — я стану придумывать сюжет для «Родника», теперь же прошу у Вас прощения и снисхождения.

Почтение г. Альмедингену.

Уважающий

А. Чехов.

Плещееву А. Н., 3 ноября 1888^*

519. А. Н. ПЛЕЩЕЕВУ

3 ноября 1888 г. Москва.

3 ноября.

Дорогой Алексей Николаевич, спешу уведомить Вас, что рассказ для Гаршинского сборника уже начат^* (¼ сделана) и что я не теряю надежды участвовать в сборнике. Я прошу убедительно, если можно, дать мне одну неделю сроку^*. Как только рассказ будет готов, я дам Вам знать телеграммой и успокою Вас.

Прошу отсрочки и снисхождения не из лености. Я нахожусь в угнетенном состоянии. Одна маленькая семейная неурядица^*, о которой сообщу при свидании, и безденежье, которое одолевает меня с сентября по сие время, овладели всем моим существом, и я совершенно неспособен быть покойным и работать. На душе скверно, в кармане ни гроша, долгов гибель…

Подписчики для сборника будут^*. Отчего Вы не рекламируете его? Даже в последнем номере «Северного вестника» нет объявления.

Баранцевич требует для своего сборника рассказ^*. Он выпустит, вероятно, одновременно с вами.

Если для объявления о сборнике Вам понадобится название моего рассказа, то вот оно: «Припадок». Описываю Соболев пер<еулок> с домами терпимости, но осторожно, не ковыряя грязи и не употребляя сильных выражений.

За статью Мережковского спасибо^*. О ней буду писать Вам особо.

Где Короленко? Что он? Как? Что пишет?

Сейчас иду на открытие Общества искусства и литературы. Будет бал.

Мой «Медведь» прошел у Корша шумно^*.

А опечаток в моих «Именинах» видимо-невидимо…

Как дела в «Сев<ерном> вестн<ике>»? Держитесь!^*

Почтение всем Вашим и Жоржу Линтвареву.

Ваш А. Чехов.