Лекшмозеру приписывают одно любопытное свойство: говорят, что это «доброе» озеро — в нем на памяти жителей никто еще не утонул. Возможно, это объясняется дисциплинированностью северян, а также тем, что здесь из поколения в поколение передается наука, как плавать по Лекшмозеру в бурю. Когда ветер погонит большую волну, надо сесть лодкой на ее гребень и подгребать, чтобы удерживаться на нем.

— Волна тебя погонит-погонит, знай только держи поперек нее да подгребай, и вынесет на берег, — говорит Кузьма Алексеевич.

Прием этот применим при любом направлении ветра, потому что берег всюду недалеко.

Лекшмозеро со своим характерным грушевидным очертанием и с большой белой церковью на берегу служит ориентиром на воздушных трассах, ведущих на север от Москвы и Ленинграда. Над ним пролетали самолеты, участвовавшие в спасении челюскинцев в 1934 году, пролетал в 1937 году М. Громов, совершая первый беспосадочный перелет в Америку на советском воздушном корабле АНТ-25. Однажды Поповы получили открытку: «Пролетая над Лекшмозером, думаю о вас, мысленно шлю привет…» Это писал летчик, их бывший ученик. Письма от учеников, благодарных за науку и за уроки честной, благородной трудовой жизни, приходят из Москвы, из Арктики, с Дальнего Востока…

Так, достойно и скромно, не требуя много для себя, живут учителя Поповы, окруженные любовью и доверием своих односельчан. Вместе со всеми учителями Поповы активно участвуют в колхозных делах и общественной жизни села; Анну Яковлевну односельчане избрали своим депутатом в районный совет.

Мы дотемна задержались за беседой у этих сердечных гостеприимных людей. Говорили обо всем: о правильных мерах по перестройке школы, о подъеме в городах и на селе после XX партсъезда, о делах международных и о мире… И казалось, что сама огромная, негромкая, трудовая северная Русь молвит про свои думы, радости и надежды.

Новая улица в деревне Оксово.

Юные колхозницы — выпускницы средней школы.

«Зверя хватает всякого…».

Такие избы строили на севере в старину (деревня Фёдово).

Церковный ансамбль XVI—XVII века в деревне Покровское.

Каргопольские ребятишки охотно помогают нам мыть машину.

С вершины Хижгоры видно на десятки километров вокруг.

Реки, текущие с запада в озеро Лача, похожи одна на другую — широкое мелкое ложе в известняках, обильно устланное валунами. Но это не настоящие валуны, принесенные ледником издалека, это известняковые глыбы, здесь, на месте, округленные и вылизанные водой, которая размыла и унесла примыкавшие к ним более податливые участки породы. Судя по сооружениям для пропуска сплава, весной эта реки высоко поднимаются, скрывая красоту своих берегов, но теперь она вся перед глазами. Особенно живописна река Ухта у села Песок. Поутру, когда небо голубо, когда солнышко косыми лучами лижет каменные лбы желтоватых валунов, толпящихся на зеленых берегах, словно стадо овец, когда оно золотят и без того золотистую прозрачную воду широкого мелкого потока, — можно часами любоваться этим зрелищем. Мы бы так и поступили, да у нас — план!

В южной части Каргопольского района деревни относительно редки, ответвлений дороги, или, как тут говорят, «поверток», мало: немногочисленное население сосредоточено по тракту. Пока еще здесь незаметно оживления, бросающегося в глаза в других частях района: в деревнях мало строят, чаще видишь старые, почерневшие от времени, покоробившиеся срубы, попадаются покинутые дома с заколоченными окнами.

На безлесных пространствах часто встречаются кустарники — признак запущенности земель. Это самый край; самый юго-западный угол Архангельской области: приблизившись как будто к центру страны, мы тем не менее забрались в самую «глубокую периферию».

Возле маленькой деревушки Лохово обнаруживаем у самой дороги великолепное карстовое озерко. Оно почти совершенно круглое и глубина его по всей окружности равномерно увеличивается к середине. На некотором удалении от берега растут водяные лилии, окружая кольцом середину озера, темнеющую таинственной глубиной. Лоховские ребятишки, охотно принимающие участие в купании, утверждают, что на середине глубина в два человеческих роста, но нырять на дно никто не решается: идет молва, что озеро «засасывает». Весной оно сильно поднимается, вода покрывает даже валуны — настоящие, гранитные, вросшие в землю у берега, а летом уровень постепенно понижается. Вода, как всюду в этих краях, очень чистая, прозрачная, с золотистым отливом и довольно жесткая.

За Кречетовым — большим, заметно обветшалым селом без единого забора, со множеством двухэтажных домов — по сторонам дороги снова потянулись сплошные леса. В глубокой и узкой, спрятанной в лесной заросли лощине течет «пограничная» речка Совза. Мы делаем последнюю в Архангельской области остановку в поселке лесхоза. Лесники считаются извечными антагонистами лесопромышленников — действительно, задачи по отношению к лесу у них противоположны. Но здесь, на севере, работники лесхозов не имеют причин особенно жаловаться на лесозаготовителей: никто не покушается на молодые леса, возобновляющиеся на огромных ранее вырубленных пространствах.

Поселок совершенно новый, дома еще желтеют свежей древесиной, смолистый запах стоит и снаружи и внутри. Один из рабочих приглашает нас к себе передохнуть. Со своей небольшой семьей он занимает отдельную квартиру из двух комнат и кухни.

— Живем — видите как, — он обводит рукой чистое просторное жилище. — За последнее время ладно пошли дела… — И он гладит по русой головке прильнувшего к нему мальчонку лет пяти.

Заходим в магазин запастись провизией на дорогу: «все есть», начиная от овощей и кончая сливочным маслом. Чудесен здешний белый хлеб — настоящий ситный, теплый, ароматный, с хрустящей корочкой.

Нагруженные провиантом и впечатлениями, въезжаем в пределы Вологодской области. Она встречает нас тихими безлюдными лесами и трудными дорогами. На первых километрах кажется, что это еще не новая область, а полоса «ничейной земли», до которой нет дела ни тем, ни другим. Сквозное сообщение по Ленинградскому тракту весьма невелико, а внутриобластные перевозки сюда если и дотягиваются, то самым тоненьким ручейком. Участок дороги северо-восточнее деревушки с выразительным названием Пустынька выглядит совершенно неезженным, полотно поросло травушкой-муравушкой, редеющей там, где остался чуть заметный след колен.

На этом тишайшем участке Ленинградского тракта — места редчайшей красоты. Слева от дороги лежит озерко. В его недвижном зеркале отражаются голубые небеса, барашки белых облаков и узорчатая зеленая ограда леса. А на самом берегу, в двух шагах от дороги, стоит старинная деревянная церквушка, такая прелестная и словно сама собой выросшая здесь, в этом тихом уголке.

Пока мы стояли, любуясь всем этим, наш газик облепили слепни невероятных, фантастических размеров — чуть не с большой палец. Не подлежит сомнению, что они расчитывали, прокусив шкуру, то есть тент газика, полакомиться его кровью. Убедившись в тщетности этих попыток, они с утроенной свирепостью набросились на нас, чем и напомнили о необходимости спешить на юг.