Город стоит на крутом холме над долиной рек Вишневка и Лесной Воронеж. В километре от города на островке между этими реками и их протоками расположена та самая усадьба размером около 10 гектаров, которую Мичурин, собрав по крохам необходимые средства, в 1900 году купил у городских властей. Покупка была дешевой. Земля считалась никудышной — ее использовали под городскую свалку.

Сколько труда вложил в нее великий естествоиспытатель и его помощники, самоотверженно работавшие за скромную плату, потому что верили Мичурину и сочувствовали ему! Теперь этот участок выглядит роскошным ботаническим садом. Помимо плодовых плантаций, здесь много декоративных растений. Мы видим несколько скромных беседок и ряды скамей под открытым небом. Это места для отдыха экскурсантов и для бесед. Каждое лето сюда приезжают многие тысячи людей со всех концов Советского Союза и из других стран.

А вот и домик, скромный полутораэтажный, кирпичный с деревянным крыльцом. Здесь жил Мичурин. Теперь тут мемориальный музей. Оставлен в неприкосновенности не только кабинет ученого, сохранилась и его часовая мастерская, в которой он ремонтировал часы горожан — в дореволюционную эпоху, чтобы заработать на продолжение опытов, а в советское время из любви к привычному ремеслу, кормившему его столько трудных лет… Неподалеку от дома — шеренга высоченных тополей, посаженных 60 лет назад Иваном Владимировичем на границе приобретенного участка.

В Центральную генетическую лабораторию имени Мичурина ведет асфальтированная дорога в чудесной аллее из тополей, сомкнувшихся кронами. Тополиная аллея переходит в другую, из кленов и ясеней. За этой живой изгородью уже видны небольшие экспериментальные участки. Вот обширный прямоугольник однолетних саженцев, тоненьких хлыстиков, равномерно покрытых листочками и растущих так тесно, что возникает впечатление колосистой нивы. Вот ягодные кустарники, вот вишни-гибриды с плодами различного цвета or ярко-красного до оранжевого, то с блестящей, то с матовой кожицей…

Наконец мы попадаем на небольшую асфальтированную площадку, окаймленную цветниками, и перед нами вырастает трехэтажный дворец с колоннами. Это новое здание ЦГЛ, сданное в эксплуатацию в первом году семилетки. В этом храме мичуринской науки трудятся ученики и ближайшие сотрудники Мичурина — нынешний директор ЦГЛ Иосиф Степанович Горшков, работавший с Иваном Владимировичем с 1918 года, и Семен Федорович Черненко.

Едва мы входим в здание, голова идет кругом от поразительного аромата. По простоте душевной мы решили, что этот аромат присущ лаборатории как ее неотъемлемый производственный признак. Однако нас разочаровали: просто в нынешнем году был большой урожай, плодохранилища переполнены, вот и пришлось занять пока подвалы главного здания. Уродилось в среднем по 130 килограммов с дерева, а с некоторых деревьев собрали по 350 килограммов. Что же касается запахов, то, пройдя впоследствии по лабораториям, мы убедились, что в них пахнет, увы, реактивами…

Датой основания Центральной генетической лаборатории считается 1918 год, когда советское правительство, не взирая на трудности, переживаемые страной, немедленно откликнулось на просьбу И. В. Мичурина и предоставило ему землю для расширения экспериментальных работ. Земля эта отличного качества некогда принадлежала князю Дмитрию Пожарскому, а потом перешла во владение Троицкого монастыря.

Сначала площадь была небольшая, но постепенно прирезывались все новые и новые участки, и ныне в распоряжении ЦГЛ находится 120 гектаров. Наряду с этим массивом продолжает действовать опытный участок мичуринской усадьбы. Хотя он гораздо меньше и существует на правах филиала, его и сейчас называют «главным» в память о том, что там работал сам Мичурин.

Побывав в лабораториях и музее, едем осматривать сад. Здесь собраны яблоки и груши лучших промышленных сортов. Это объекты научного наблюдения, и мы приготовились соответственно к ним относиться.

Однако наш экскурсовод, молодой сотрудник ЦГЛ по имени Наташа, срывает с ветки несколько плодов пепина шафранного и предлагает нам убедиться, что они действительно хороши на вкус.

Хороши?.. Бесподобны! Но не успеваем мы насладиться пепином, как Наташа, подведя нас к большому дереву, подает свежесорванные крупные плоды нежно-румяной с фиолетовым оттенком бельфлер-китайки. Что это за яблоко! Вы кусаете нежную благоуханную мякоть и не верите, что это наяву…

А Наташа предлагает на пробу все новые и новые сорта. Им как будто нет конца. Вот яблоня, скрещенная с грушей, плод совсем, как яблоко, но у черенка характерный прилив. Вот зимостойкая груша. Экскурсовод говорит, что свои вкусовые качества она приобретает только после лежки, но нам она и сейчас кажется куда вкусней, чем любые груши, которые в Москве пользовались самой восторженной рекомендацией.

Под некоторыми яблонями земля усыпана опавшими плодами. Мы с тревогой спрашиваем, будут ли они подобраны и реализованы. Наташа отвечает:

— Да, их подберут, наверное. («Наверное», вы слышите!) — А впрочем, — продолжает она, — какие же это яблоки, кто их купит… Вот вам, например, если предложить, вы возьмете? Вот видите, — по-своему истолковывает она наше изумление, — ясно, что не взяли бы…

Нагруженные трофеями, мы возвращаемся к главному зданию. Можно было бы теперь и ехать восвояси, но где же Семен Федорович Черненко? Мы искали его сразу же по приезде, искали во время осмотра лабораторий, искали перед выездом в сад и всегда его «только что видели» — где-то на его участках, в плодохранилищах, в лаборатории… Рабочий день уже закончен, где ж теперь его разыскивать? Хоть и неловко, а все же решаемся зайти к нему домой — небольшой поселок сотрудников расположен тут же, на главной усадьбе. Нам отвечают, что еще не приходил. Опять идем к плодохранилищу. И вдруг замечаем худощавого с прямой осанкой старика в плаще и светло-коричневой шляпе, под которой снежной белизной сверкает ободок седых волос. Спрашиваем, не это ли Семен Федорович; нам отвечают, да это он.

Подходим. Внимательно выслушал, кто мы и что нам надо. Понял с первых слов и, не слушая наших извинений, пошел искать свою ассистентку, у которой ключи от «святая святых», небольшого отделения в плодохранилище, где собраны образцы плодов от выведенных им растений.

Несмотря на свои 82 года, Семен Федорович ходит быстрой, энергичной походкой, почти не опираясь на палку, которую, однако, носит с собой. Его молодые помощницы даже жалуются, что не могут за ним угнаться. Он чуть выше среднего роста, но издалека кажется высоким благодаря завидной стройности фигуры. У него некрупное загорелое лицо с украинскими чертами — карие глаза, густые брови, прямой короткий нос, подстриженные седые усы…

Семен Федорович Черненко — ученый с мировой известностью. Его капитальный труд по селекции плодовых растений[16] служит ценнейшим руководством для научных работников и садоводов-практиков, его сорта яблонь и груш широко внедрены в промышленное садоводство СССР. Но ни единым знаком Семен Федорович не дает окружающим почувствовать свое превосходство, с кем бы он ни общался, с ученым ли коллегой, или с рядовым рабочим.

На нем обыкновенный прорезиненный коричневый плащ, обыкновенные черные брюки и обыкновенные черные ботинки. И палка самая обыкновенная, из тех, что продаются в каждой аптеке. Необыкновенна только рубашка — тонкого, ослепительно белого полотна, с воротником, по-украински вышитым черным шелком…

Семен Федорович хранит привязанность к родной Украине, с которой И. В. Мичурин вызвал его к себе в 1926 году. В его речи заметен легкий украинский акцент, и свои любимые сорта он назвал украинскими именами: «украинка», «память Шевченко»…

За 33 года работы в ЦГЛ профессор Черненко вывел более 100 сортов яблок и груш.

— Иван Владимирович, — вспоминает он, — поручил мне выведение раннелетних и позднезимних сортов. Для чего? Чтобы раздвинуть сроки, когда трудовой человек мог бы пользоваться фруктами. Не откуда-то привезенными — они ведь не каждому по карману, — а местными, дешевыми! Вот эта забота о нуждах трудового человека была, на мой взгляд, главной отличительной чертой деятельности Мичурина…