- Ты чего быкуешь, педрила? - не уступал авторитет. - Ну, опустила меня администрация. Почему ж мне голубым не стать?
- Ты не гей, а петух, если ты не член...
- Какой еще член?!
-Правительства, Госдумы, Союза художников или кинематографистов… Или хотя бы Рублевского клуба...
- Не слыхал про такой...
- Неужто есть клуб фанатов Андрея Рублева? - обрадовался Ницше.
- Что-то ты все время пальцем в небо попадаешь, мистер... точнее... герр... - скривился привратник. - В этот клуб входят те, кто имеют виллы на Рублевке...
- Слышь, ты, - не уступал авторитет, - а какая на хрен разница между геем и петухом?
- Та же, что между борделем и бардаком...
- Не поя, л…
- Бордель — заведение для сексуальных услуг, бардак — способ ведения хозяйства в России, - со скучающим видом знатока пояснил садомазохист.
- Все равно не врублюсь, отчего мне к вам нельзя? - тупил отвергнутый.
- Мастью не вышел, барабанщик (попрошайка)! Знаешь, какие люди организовали голубое движение, высшей формой которого стали гей-клубы и парады? Вот, например, герой армянского эпоса Давид Сосунский...
- Вынужден Вас огорчить, - защитил историческую правду Ницше, - но, во-первых, Сасунский, во-вторых, никогда сей литературный персонаж к сексменьшинствам не принадлежал, хотя и был армянином.
- Да? Ну ладно, - швейцар отнюдь не огорчился. - Кстати, скоро мы станем, слава Дьяволу, сексбольшинством...
- Не допущу! — взвизгнул лукавый. - Род человечий прекратится — кого я искушать и мучить буду?!
- Как скажешь, Хозяин! - не стал спорить цербер в парике и вновь обратился к авторитету: - А вот еще был среди наших основателей гениальный физик Гей-Люссак...
- Сколько раз надо вбить в Вашу скорбную разумом голову: это — фамилия, а не сексуальное пристрастие! - возмутился знаменитый ученый.
- Во непруха прет! - пожаловался, ни к кому конкретно не обращаясь, привратник миниада под названием «Достанкино». - Не те примеры привожу... А вот на сей раз не промахнусь! Про Августа слыхал?
- Шо я, совсем тупарь, название месяца не знаю? - возмутился опетушенный.
- Это — не летний месяц, а римский император, жил на рубеже старой и новой эр, - подсказал Фридрих. - Его прозвище, точнее титул, вошло в мировой календарь.
- Да ну?
- Кентяра истину базарит, - авторитетно подтвердил Ельцин.
Швейцару надоел чужой исторический экскурс, и он пустился в свой собственный:
- Так вот, знаешь, почему знатный, но бедный Октавий стал всесильным Августом? Потому что его толкал в зад сам Юлий Цезарь!
- Не взад я его толкал, а вверх! - сделал поправку величайший из римлян, от своих легионеров получивший прозвище «муж всех жен и жена всех мужей». - Завидуешь, пролетарий сексуального труда? Могу и тебя толкнуть!
- Ой, как здорово! - восхитился садомазоцербер. - Это же моя голубая (вдвойне!) мечта! Одним махом... ну, не одним, несколькими десятками махов тазом Цезарь подбросит меня на вершину гей-иерархии!
- Здесь вам не земля! - взревел бешеным слоном Люцифер. - Это там можно стать кинозвездой или лордом, если позволить вышестоящему воткнуть себе в гудок (совершить анальное сношение). Ты — просто бельмондо (сумасшедший), если думаешь, что в пекле из манечки превратишься в глиномеса, коли тебе Цезарь под кожу вдует. Случаем, ты в натуралы обратно не хочешь?
- Не, я в детстве уже был натуральным блондином, а потом поработал на ТВ — и стал натуральным геем. А может, ты сам, Хозяин, мне вдуешь? У меня зад — волнующий!
- Размечтался!
- Ой, какой ты противный...
- От такого комплимента не откажусь! Однако базаришь ты много не по делу... Слушай, а давай я тебя бабой сделаю?
- Не в кайф! Мое место здесь, в гей-клубе!
- У параши твое место!
- Параша, кажется, старинное русское женское имя? - блеснул лингвистическими познаниями немец.
- Ага! - согласился Сатана и смачно заржал.
- Не, я баб чисто конкретно не люблю! Пощади, Хозяин! - зарыдал швейцар, но как-то вяло.
- Ладно, гитарой (женским половым органом) одарять не буду. Однако и не помилую. Приговариваю к наказанию: две сотни лет пребывания в женских банях...
- Как прикажешь... - изобразил печальный вздох объект дьявольской разборки — как показалось Ницше, не очень убедительно. Это заметил и Повелитель мух.
- Отставить! - скомандовал он сам себе, словно генерал — связистке, принявшей неудобную для него позу. - Пургу ты гонишь (притворяешься)... Это для активного педрилы — кара, а для тебя — самый кайф, ты ж секелишь…
- Чего он делает, Ваше адское величество? - не утерпел Фридрих.
- Выражаясь твоим высокопарным штилем, феминопритворяется...
- Это не высокий стиль, с Вашего позволения, а жалкие графоманские потуги! Почему не сказать точно и просто: корчит из себя женщину?!
- Ух, какие мы, философы, обидчивые и дерзкие! Где уж нам до ваших литературных парнасов долететь, мы-то книг не сочиняли! Кстати, зря... Скольких писак я вдохновил на шедевры! В ближайшие же пару столетий займусь... А пока решим, что делать с секелем-натуралом... Или натуралкой? Вот же поистине чертов язык! Ага, придумал... Значит, так: будем срочно тебя лечить — делать из тебя настоящего мужчину!
- В армию, что ли, отправишь? - с неподдельным интересом вопросил наказуемый.
- Пуркуа бы и па? - как не говорят французы. Люди в мундирах, как, впрочем, в кольчугах и латах, подобных тебе весьма ценят и очень активно – ха, ха - пользуют! Приговариваю тебя к ста годам пребывания в спартанской армии!
- Почему именно там? - шепотом осведомился у своего гида его подопечный.
- В античной Спарте все поголовно воины были педерастами, к женщинам их допускали лишь в возрасте тридцати лет — для продолжения рода.
- Ну ни хрена себе! - отреагировал ЕБН — и замолк под злобным взглядом Дьявола, коему посторонняя болтовня мешала закончить оглашение приговора.
- Однако не радуйся! — Сатана огорчил повеселевшего было достанкинского привратника. - Во время этого служения (какое точное словечко я нашел, а, Ницше!) по три... не... по пять раз в день у тебя будут менструации...
- Это анатомически невозможно! - попробовал отбрехнуться несчастный.
- У меня в инферно, как у Ельцина в России, все возможно! И это, и еще фригидность, совмещенная с бешенством матки! Пять... нет, десять абортов ежедневно! И не забудем про роды... Еженедельно! И не говори мне, что мужчины рожают только идеи, у меня здесь они производят на свет все, что я захочу! Так-так... Что еще? Ну, конечно, по два часа каждые сутки на гинекологическом кресле, истерики, головные боли... Страдания по поводу отказа в покупке шубы — на регулярной основе... Причем соседним манечкам всякие манто с кантами будут дарить!
- Пощади, Хозяин! - на сей раз секель зарыдал непритворно.
- Ладно, пока хватит с тебя! Лети в сектор древней Спарты!
Оба исчезли. Ельцин и Ницше вдруг услышали, как лощеный господин, одетый сверху в смокинг и бабочку, а внизу — лишь в намазанный вазелином презерватив, декламирует стихи новому русскому, который не так давно выпендривался перед паханом:
- «А жаль, что незнаком
Ты с нашим петухом:
Еще б ты боле навострился,
Когда бы у него немного подучился».
- Мне, правильному пацану, у пидора учиться предлагаешь?! Пасть порву!
- Кидай предъяву Крылову — его басня!
- Плохо этот герр стихи читает, без выражения, - прокомментировал Фридрих.
- Какие выражения, Федя? - удивился ЕБН. - Это же Крылов, а не Барков!
Великий писатель странно на него посмотрел, но смолчал. Тут сладкую парочку увидел носитель смокинга с презервативом — и просто-таки просиял, насколько это возможно для черной-пречерной души.
- Кто это к нам заехал? Неужто наш долгожданный заказанный? Вот алмазно (здорово)!
- Ты, что ль, меня сюда заказал? - опешил Борис.
- Ну, не один я, все мы...
- Зачем? Чтоб я тебя пустил спать под свою шконку?
