- «Борис Николаевич... а можно... в порядке исключения... мы с мамой квартиру на Арбате разменяем... две маленькие — на одну большую...»

От недовольства ты аж зажмурился: «Можно... Меняйте», но тожественность момента была уже безнадежно нарушена; клятва застыла в горле, как рыбья кость...

Сам ты не был склонен к алчности и стяжательству. Тщеславие и властолюбие затмевали в тебе все остальные пороки. Если бы стояла перед тобой дилемма: миллиард долларов или вертушка с золоченым гербом, - не колеблясь, выбрал бы телефон.

Но те, кто окружал тебя, устроены были совсем по-другому. Они при виде пачки хрустящих банкнот полностью перерождались. Практически все призывники первого твоего набора из завлабов и второсортных клерков превратились вдруг в богачей. Министр внешней экономики Авен стал миллиардером. Знаменитый борец с тоталитаризмом демократ Станкевич — новоиспеченный советник президента — попался на ничтожной взятке в десять тысяч долларов! Герой обороны Белого дома генерал Кобец без зазрения совести поселился в роскошном замке, подаренном ему благодарными коммерсантами. Дьяков, первый министр топлива и энергетики, устроил зятя директором подведомственной себе компании-экспортера и купил за народные денежки самолет с переплатой в 3 миллиона долларов. Председатель комитета по драгоценным металлам Бычков за гроши отдал американской фирме золота и алмазов почти на сто миллионов баксов.

В гайдаровском правительстве нашелся только один растяпа, свято исполнивший клятву: Михаил Полторанин; да и того ты убрал раньше прочих.

И ты ведь, Борька, цену своим министрам отлично знал! Помнишь день рождения у коменданта московского Кремля? Собрался узкий круг людей — ты и ближайшие твои помощники. И Бурбулис произнес тост: «Мы все должны забыть о личном, думать только о государстве и о нашем командире, потому что когда мы с вами вернемся по ту сторону Стены, мы...» И тут ты его прервал: «Вы будете голожопниками!». И возникла тягостная пауза. Ты продолжил: «А смотрите: за Стеной — во-о такие карманы! Во-о такие кошельки! Я не вечен!»...

И чем больше времени проходило с момента твоего избрания, тем все сильнее засасывало твою семью болото роскоши. Ни о какой борьбе с привилегиями ты уже не помышлял. От былой скромности и показного аскетизма не осталось и следа. Твоя супруга Наина Иосифовна увозила теперь на дачу даже официальные подарки, вручаемые главе государства: при старом режиме они всегда оставались в Госхране. От Горбачева и Брежнева в Кремле сохранился целый музей даров. В твоей семье подношения складывались в специальной 60-метровой комнате в Барвихе, со стеллажами до самого потолка...

Став президентом, ты мгновенно занял бывшую дачу Горбачева “Барвиха-4” с участком в 66 гектаров, а вслед за ней еще и особняк “Горки-9” (более 80 гектаров). Через год приобрел бывшую дачу Максима Горького в Горках-10 с довольно скромным для гнезда “буревестника революции” наделом в 4 гектара. По тогдашним законам, кстати, максимальный размер земли, который мог выкупаться в личную собственность, не должен был превышать 15 соток. Исключение делалось только для военных пенсионеров: им дополнительно нарезалось еще по 10 соток. По счастью для тебя, еще в Свердловске ты был произведен в полковники запаса, а посему внешне все выглядело ништяк. А на самом деле это был обман: в законе речь шла об армейских отставниках, а вовсе не об офицерах запаса, коими являются все без исключения выпускники гражданских вузов.

И потом во всех своих книгах ты врал, занижая площади своих домов и угодий! Квартиру в Москве тебе дали не пяти - а шестикомнатную. Имелась еще детская комната, где-то метров десять. Но в Политбюро все, что меньше пятнадцати “квадратов”, за отдельную комнату не считалось.

То, что ты скромно называл “небольшая дачка на две семьи”, - на самом деле бывшая дача Буденного в поселке Вешки по Дмитровскому направлению. Одних спален там насчитывалось четыре, а кроме того кинозал, каминный зал, бильярдная, баня. Территория - четыре гектара. Даже домик для охраны имел прекрасные условия: у каждого постояльца по отдельной комнате, душ. А “две семьи” - это ты с Наиной и старшая дочь Елена с мужем, которых ты считал вроде как отдельной семьей.

Когда Горбачев предложил тебе переселиться на свою бывшую дачу, ты помчался туда сломя голову. Потом в Управделами проговорились, что это был первый в истории случай, когда человек переехал жить безо всякого ремонта. После Меченого там остались дырки в стенах, выцветшие обои, гвозди везде торчали. Но тебя это не остановило. После 1991 года ты ее Горбачеву вернул обратно. Там он до сих и живет, если и когда не летает по заграницам.

Как москвичей в булгаковском романе «Мастер и Маргарита», тебя особенно испортил квартирный вопрос.

24 декабря 1985 года московская партийная элита, с подачи Лигачева, избрала тебя первым секретарем горкома КПСС. Оказавшись на этой должности, ты первым делом потребовал для себя хорошее жилье. Сделать это оказалось непростым даже для представителя, как тут у вас говорят, высшей масти.

Ты получил квартиру в доме на Тверской улице. Вскоре дом стал известен многим. Около подъезда собирались твои сторонники, приходили журналисты. Жил ты на четвертом этаже в просторных хоромах. Считалось, что комнат всего четыре. На самом деле помимо большого холла там имелись еще две спальни, кабинет главы семейства, комната дочери Татьяны и ее мужа Алексея и восьмиметровая комнатка маленького Бори, внука.

В таких квартирах с двумя туалетами, огромными, по советским меркам, кухнями и лоджиями жили только высокопоставленные члены партии и правительства. Но это были пустяки по сравненению с теми дворцами, какие ты себе захапал, когда захватил Кремль! А как ты скрывал это от электората!

В Кунцево «президентский дом», к примеру, был «зашифрован под медицину» для местных жителей: на нем висела табличка, свидетельствующая о том, что это спецучреждение, принадлежащее Министерству здравоохранения. О том, что это за «спецлечебница», поначалу аборигены гадали: то ли поликлиника особая, то ли медицинская чиновничья контора, особо охраняемая сотрудниками ФСО... Ну да скоро все жители Крылатского узнали, что в «чазовской больнице» проживает президент страны!

- А чего тебя так тянуло в этот район? - решил в очередной раз удовлетворить свое ненасытное любопытство «первый имморалист».

ЕБН продолжал играть в молчанку. За главшпана ответил Дьявол:

- Жить в экологически чистом Кунцеве и престижно, и удобно. Престижно, потому что там строились спецдома. Удобно, потому что Кунцево находилось на правительственной трассе, соединяющей Кремль с Барвихой и Жуковкой. На трассе практически не имелось светофоров, а машин тогда в Москве насчитывалось куда меньше, чем сейчас. Даже не нарушая скоростного режима, оттуда до Старой площади можно было добраться за 15 минут. Из других столь же отдаленных окраин города — в лучшем случае за полчаса, а то и за 40-45 минут...

Мечта Ельцина иметь квартиру именно в Кунцеве осуществилась. Прямо напротив ЦКБ, на другой стороне Рублевского шоссе, на Осенней улице специально построили дом, куда и вселились Ельцины, а также семьи его дочерей и ряда других приближенных в тот момент к нему чиновников — Гайдара, Коржакова, Илюшина. Разумеется, сам президент там практически не появлялся, а лишь проносился мимо дома на Осенней, когда ехал со своей госдачи в Горках-9 в Кремль или обратно.

- А почему это здание называли «чазовской больницей», Ваше адское величество?- обратился философ к Люциферу.

- Из-за его истории. Однажды по дороге в Барвиху президент заметил недалеко от выезда на Рублевку миленький недострой, который затеял экс-начальник одного из управлений Минздрава Евгений Чазов. Рядом с огромным «чазовским домом» планировался еще один, маленький, двадцатидвухквартирный. По распоряжению Ельцина оба этих «дома Чазова» в Крылатском довели до ума в течение 1992-1993 годов. В большом, бордовом, квартиры раздали «людям из Минздрава». А в маленьком желтом доме на шестом (последнем) этаже решил обосноваться первый президент России.