А то мода пошла в побеги уходить. Никто, правда, так и не убежал, но много раз пытались. То вскарабкаются на забор и в колючей проволоке с путанкой застрянут. То по доске через запретку пробуют перелезть – вниз сверзятся. Забавно!
А вообще что-то скучно тут у вас. Дэпан, устрой-ка им настоящий, а не поверхностный шмон. Во все дырки загляни, ха-ха-ха!
И с сатанинским хохотом Дьявол исчез. Бес-искуситель радостно потер лапы:
- Слышали, что Хозяин приказал?! Щас посмотрим, что там у вас внутри!
- Говно у них внутри, - подал реплику Ельцин, - до самого верха, оттого у всех них глаза только коричневого цвета!
- Это правда, некрестник, - согласился бес-оперативник. - Но для кого какашки, а для кого – вещь! Знаешь ведь, как система ценностей в твоей земной зоне изменилась. Что было достоянием, стало дерьмом. И – наоборот!
- Сатана заявил, что у вас скучно, - спросил его Ницше. - Это соответствует действительности?
- Что не веселит начальство, вполне может радовать подчиненных. Мы в зоне моего бывшего подопечного забавляемся от души... то есть над душами. Как говорится, и бесы не без греха. Частенько провоцируем зэков, устраиваем подлянки, особенно новичкам. Подговариваем активистов. Для души, только что прибывшей с вокзала, самая старая и популярная подначка – объявить, что менты отпускают на базар и сейчас ее очередь. Дать денег и вещей на продажу. Научить, чтобы новичок стучался в дверь и требовал отвезти себя на рынок. И ведь всерьез требуют!
Или вручить первоходу чайник в банный день и поручить, чтобы после помывки получил на всех квас. Тоже верят! Прикольно!
- Так только бесы поступают? - Ницше задал вопрос вслух, ни к кому конкретно не обращаясь. Ему ответил какой-то авторитет:
- Не, в камере мы над новичками тоже прикалываемся: и для смеха, и проверяем, кто перед нами. Особенно молодых разыгрываем. В день совершеннолетия (18 лет) малолеток поднимают на взросляк. Они наслушались про тюрьму ужасов и чуют за собой косяки. Ведь то, что у них там норма, в правильной хате – беспредел. Но с пацанов за это не спрашивают, если сам лично никого не трогал. Мы больше в процессе общения смотрим. Главное, чтобы не гомик - ведь некоторые не объявляются. На это (петух – или нет) мы с черным юмором тестируем. Заходит ванек (доверчивый) в хату, стоит в дверях, нервничает. Спрашиваем: “А у тебя по жизни все правильно? Ты не обиженный?” Он отвечает: “Нет”. Удивляемся: “А как ты к нам попал? Здесь же петушатник”. Начинает он в ужасе ломиться из хаты - значит, действительно правильный. Объясняем, что пошутили.
Или с порога не огорашиваем, а предлагаем чаю попить. Гоняем кружку по кругу. Приятель начинает на меня наезжать: “Ты чего три хапка (глотка) делаешь, когда два положено?!” А я, типа, оправдываюсь: “Да никак не пойму эти порядки! С блатными чифирим – две тяпки делаем. С петухами – четыре. Вот я и решил где-то посередине брать, три делать”. Надо видеть ужас новичка!
- Да, в твоей зоне обитать не менее тяжело, чем в коммунистической, - сделал вывод автор “Заратустры”.
- Это ты умозрительно говоришь! - укорил его авторитет. - Мы тут философами почище, чем ты, стали! Послушай, братан, старого битого вора. Многое осознаешь, когда тебя годами кормят тухлой капустой, залитой кипятком. Когда сидишь в карцере, где зимой нет стекол. Когда твоего сокамерника забили пьяные менты, а самого тебя запинали так, что кровь горлом пошла.
- И какую же философию ты из сего горького опыта себе создал? - с обидой и сарказмом вопросил “первый имморалист”.
- Ни о чем не жалеть! Это – первое и главное . Самое вредное для души и на воле, и за решеткой (то бишь на земле и под ней) - вторичные переживания. Вроде бы неприятное событие, оскорбление, унижение миновали, а ты месяцами накручиваешь себя, изводишь. Пойми: прошлого уже нет, будущее не наступило – живи настоящим, но, конечно, мечтай о хорошем. Вору и за забором воля.
- Примитивная, однако весьма практичная философия, - дал свою оценку великий знаток сей науки.
- И я под такой заявой подписываюсь! - заявил ЕБН.
- Это единственное, в чем мы, правильные мужики, с тобой согласны, Борис! - в разговор влезла какая-то душа, далеко не такая черная, как остальные. - А здесь в аду, ты тоже пришелся ко двору! Очутился, так сказать, на своем месте! Тебе бы еще твоих подручных воришек, Гайдара с Чубайсом, сюда затащить, так вообще от живого не отличишь!
- А ты кто такой? - начал возбухать главшпан, одновременно борясь с острым приступом склероза. - Помню, ты на заседаниях правительства с Гугнявым и Рыжим насмерть схватывался... А, вспомнил! Министр промышленности Александр Титкин. Ты когда-то по моей просьбе отказался от козырной ксивы - депутатского мандата, чтобы заняться реформами непосредственно. И чего ты с моими шестерками тогда не поделил?
- Они за моей спиной пускали в продажу лучшие заводы, обеспечивавшие безопасность страны. Многие предприятия через подставные фирмы были куплены иностранцами – и тут же по разным причинам закрыты.
“Вы действуете, как барсеточники”, - шумел я на них. Они бежали к тебе и тоже жаловались: не понимает, мол, Титкин сути реформ. И ты взял да и упразднил министерство промышленности!
Когда Пятый съезд депутатов дал президенту дополнительные полномочия, министр по делам СМИ Михаил Полторанин и я предложили тебе ввести временно госмонополию на внешнюю торговлю нефтепродуктами и зерном.
- Зачем? - не преминул сунуть свой нос в чужие дела Ницше.
- Горбачевские реформы загнали половину российской экономики в тень, прекратились экспортные поставки машин, оборудования, наукоемкой и другой промышленной продукции. Коммерсанты гнали за рубеж лишь нефть и зерно, присваивая выручку и оставляя голодной стране только крохи в виде обязательных валютных отчислений.
В 1988 году государственное внешнеторговое объединение “Союзнефтеэкспорт” поставило на мировые рынки 125,8 миллиона тонн нефти и 57,5 миллиона тонн нефтепродуктов, значительно пополнив казну. А в начале правления Ельцина в России уже орудовали 150 фирм-экспортеров горючего сырья, которые до предела сбили на него цену в отчаянной борьбе за покупателя. Ни одна нефтедобывающая страна не позволяла себе такой глупости. И вообще все нормальные государства, включая Швецию, Японию, Италию, Норвегию, Германию, Бразилию, Индию и т.д., старались жестко регулировать внешнеэкономическую деятельность в интересах своих народов.
Ельцин наше с Полтораниным предложение проигнорировал. А Гайдар с Авеном приготовили проект указа “О либерализации внешнеэкономической деятельности на территории РСФСР”. И Борис подписал его 15 ноября 91-го года. Произошло это в типичной обстановке. Шестерки приехали в рабочее время к нему на дачу, Наина Иосифовна показала рукой в дальний угол угодий, где старица Москвы-реки отгорожена от основного русла земляной дамбой: “Там он!” Спустились по мощеной дорожке, и вот он, президент – восседает на берегу в кресле с удочками. Рядом – подкормка, банки с дождевыми червями, тесто. В стороне автофургон с правительственной связью и дремлющей охраной. “Борис Николаевич работает с документами”, - описывали такое времяпрепровождение официальные СМИ.
“Что-то надо подписать?” - спросил нетерпеливо президент, искоса поглядывая на поплавки. Рыбаки не любят, когда возле них толкутся посторонние. Кому надо пропихнуть что-то свое – подписывали как раз в такие моменты.
- Чем был важен сей документ? - не унимался Фридрих.
- Указ давал полную волю торговцам нефтью. А шестой его пункт гласил: “Отменить на территории РСФСР все виды обязательных валютных отчислений, а также налоги на экспорт и импорт товаров (работ и услуг), установленные президентом СССР и органами Союза ССР”. Крохотные фирмы-экспортеры росли, как на дрожжах. Крысы в малиновых пиджаках помчались по планете, предлагая нефть по бросовым ценам.
Я помню твои выпученные глаза, Борис, когда мы стали подбивать итоги первого квартала 92-го. Еще вчера Россия имела положительное внешнеторговое сальдо – плюс полтора миллиарда долларов, а тут сразу получила минус 2,5 миллиарда. Валютные резервы на нуле – надо срочно бежать в МВФ за кредитами. Все доходы от внешнеэкономической деятельности сократились за квартал в семь раз! Для тебя это, конечно, были мелочи. Да вот беда – по стране катился ропот недовольства, а любая угроза личной власти беспокоила тебя и твою клику больше всего.