Магда искала утешения в буддизме. Жена фашистского лидера читала книги, в которых говорилось о внутреннем спокойствии и невозмутимости, о медитации, о любви, о преодолении мелочного, эгоистического мышления, об абсолютном отсутствии насилия, о мире с самим собой и мире во всем мире. В Третьем рейхе было запрещено продавать книги о буддизме - Магда заказывала их в Швейцарии.
Учение Будды, впрочем, не спасало от нервных срывов. Она чуть не развелась с мужем, когда тот серьезно увлекся чешской актрисой Лидией Бааровой. Министр пропаганды настоял на том, чтобы продолжать отношения с любовницей даже после того, как Магда окончательно пригрозила ему разрывом. Он съехал с их общей квартиры и некоторое время жил в отеле. Покинутая супруга, в свою очередь, тоже завела себе хахаля.
Когда Гитлер узнал о семейном кризисе, то пригласил Магду к себе. Фюрер был очень обеспокоен и боялся публичного скандала, который поведение Геббельса вполне могло вызвать. В конце он категорично высказался против развода. Магда покорно кивнула. Ее мужу босс спустя два часа объяснил, как должен вести себя министр на людях. Вначале Геббельс возражал ему и заявил, что ради своих отношений с Лидой готов даже отказаться от поста министра и стать послом в Японии.
Гитлер подал голос:
Я тогда дал ему прекрасный урок, выдав бессмертный афоризм: «Люди, которые хотят попасть в учебник по истории, не имеют права на личную жизнь». Я приказал составить протокол об этом соглашении, который подписали Магда и Йозеф.
На людях несчастная парочка по-прежнему разыгрывали из себя счастливую немецкую семью.
Я подчинилась любимому фюреру, но не изменила мнения о Йозефе. «Он дьявол, которого я считала своим Богом», - заявила фрау Геббельс.
Супруги закрепили свое примирение тем, что произвели на свет шестого ребенка в октябре 1940 года. Спустя год у министра была уже новая пассия. На сей раз ею стала его секретарша, и их отношения удавалось скрывать намного легче, чем с чешской актрисой.
Несмотря на измены и отчуждение было нечто, что объединяло супругов:
их горячее, безграничное обожание Гитлера. Оба считали его своим спасителем, за него они были готовы умереть.
Я как-то, - напыщенно произнесла Магда, - охарактеризовала сущность фюрера так: «В определенном смысле Гитлер просто нечеловек — он недостижим, его нельзя потрогать».
Геббельс ничего не скрывал от жены, даже то, что люди сотнями
тысяч угонялись в лагеря смерти и уничтожались в газовых камерах.
«Ужасно то, что он мне рассказывает. Я не могу этого больше слышать», - жаловалась она сестре своего первого мужа и лучшей подруге Элеоноре Квандт, которую называла Элло. - «Ты просто представить себе не можешь, какими ужасающими вещами он меня загружает, а я никому не могу рассказать, что у меня на сердце».
Элеонора решила тоже поделиться воспоминаниями:
В начале марта 1945 года Магда в последний раз посетила меня. Она поразила меня первой же фразой:
«Элло, мы все умрем».
Позднее я поняла: она предсказала свое самоубийство. Я нашла это ужасным. Я считала, что есть выход, по крайней мере для Магды и детей.
«Нет, - ответила она, - для меня нет никакого другого выхода».
«Но ты не должна умирать ради этого человека, который так разочаровал тебя, дьявольская сущность которого тебе известна!»
«Жизнь, которая будет у вас после окончания войны, не будет достойной того, чтобы жить, - ответила мне подруга. - Рано или поздно вся Европа падет перед коммунизмом». У меня нет больше права жить. В конце концов, я сотрудничала с нацистами, верила Гитлеру и Геббельсу. «В случае, если я останусь жива, меня арестуют и будут допрашивать, будут спрашивать о Йозефе. Если я скажу правду, то я объясню всем, что это был за человек на самом деле, я опишу, что происходило за кулисами, то тогда от меня отвернется в отвращении любой порядочный человек. Каждый будет думать, что сейчас, когда мой муж мертв или сидит в тюрьме, я клевещу на него, отца моих шестерых детей, самым страшным образом. Для всех я ведь жила в роскоши и блеске рядом с ним и наслаждалась всей его властью. Как его жена я до последнего останусь с ним. Никто не поверит мне, что действительно перестала его любить и что я, может быть, все еще люблю его...»
«А дети?.. Что будет с бедными детьми?»
«Мы возьмем их с собой, потому что они слишком красивы и слишком хороши для того мира, который наступает. В этом мире Иозеф будет считаться одним из самых больших преступников, которые когда-либо были в Германии. Его детей будут мучить, презирать, унижать. Они должны будут заплатить за все то, что он сделал. Им отомстят вместо их отца...»
«Ты ведь не сможешь убить собственных детей?»
«Нет, я смогу, - все уже подготовлено».
В это время дети Геббельса гостили у своей бабушки. Я могла бы обратиться к ней, чтобы спасти их. Но об этом я, ошеломленная, даже не подумала! Вместо этого я записала оправдания Магды в шестикратном убийстве своих детей, которое она запланировала на эту неделю.
Она после разговора со мной поехала обратно в Берлин. Матери своей фрау Геббельс не сказала о том, что собирается сделать со своими детьми. Пожилая женщина отправила своих внуков 20 апреля 1945 года в бункер фюрера, где они, весело прыгая, поздравили дядю Адольфа с днем рождения.
Обитатели бункера в последующие дни взвешивали множество возможностей, как спасти детей. Министр вооружений Альберт Шпеер вспомнил:
Я «предлагал взять их с собой на юг Германии, а Лизль Остертаг, служанка Евы Браун, до своего отъезда в Баварию попросила Магду доверить ей детей. Но напрасно».
28 апреля, - сказала Магда Геббельс, - я написала последнее письмо моему старшему сыну Харальду, служившему рядовым на Восточном фронте...
Во какая загогулина! Министр пропаганды не устроил своего приемного сына по блату в какое-нибудь теплое место, отправил на самую страшную бойню и даже не присвоил ему офицерский чин! - Ельцин был ошарашен. Такого история современной России не знала...
На него шикнули, и Медея фашистского рейха стала читать письмо:
«Ты должен знать, что я против воли отца осталась вместе с ним, что еще в прошлое воскресенье фюрер хотел мне помочь выбраться отсюда. Ты знаешь свою мать — у нас одна кровь, для меня не могло быть раздумий. Наша замечательная идея гибнет, а с нею все, что прекрасного, удивительного, благородного и хорошего я знала в своей жизни. Мир, который придет после национал-социализма, для меня не стоит того, чтобы жить в нем, и потому я беру с собой и детей. Мне слишком жаль их для этой новой жизни, и милостивый Бог поймет меня, если я сама дам им спасение...
Дети чудесные. Без помощи они сами помогают себе в этих более чем примитивных обстоятельствах. Спят ли они на полу, смогут ли они помыться, поесть или что-то еще — никогда ни жалобы, ни плача. Бункер вздрагивает от взрывов. Старшие защищают младших. И их присутствие здесь является благословенным уже потому, что они время от времени заставляют улыбаться фюрера. Вчера вечером фюрер снял с себя свой партийный значок и приколол его мне. Я счастлива и горда. Бог даст, что у меня останутся силы, чтобы сделать самое последнее и самое трудное. У нас только одна цель: верность до смерти нашему фюреру, что мы сможем закончить нашу жизнь вместе с ним — это Божья милость, на которую мы никогда и не смели рассчитывать...»
Какая чудовищная глупость! - возразила ей душа Герды Борман. - Я и мои девять детей бежали к итальянской границе. Через год, 23 апреля 1946 г., я умерла от рака матки. Всех детей крестили, семеро из них стали набожнымип людьми - католиками... И твои детишки, Магда, могли бы жить счастливо!
Но ее никто не слушал — все страдали вместе с Геббельсами...
2 мая 1945 года в Берлине на территории имперской канцелярии рейхстага на Вильгельмштрассе, где в последнее время находилась ставка Гитлера, были обнаружены обгоревшие трупы, в которых были опознаны имперский министр пропаганды и его жена. На другой день на той же территории в бомбоубежище извлекли тела их шестерых детей...
