- Серьезное подозрение в том, что он - агент влияния чеченских сепаратистов, который помог им многократно громить наши войска, что нанесло неизмеримый ущерб экономике, международному престижу страны и национальной гордости россиян!

От такого обвинения трудно отвертеться, - прокомментировал Ницше. - Даже лучшим адвокатам будет трудно доказать, что причина случившегося - не предательство, а обычная пьяная глупость.

Пропустить подозреваемого через следственно-судебный конвейер! - приказал генералиссимус.

Хор «вражьих голосов» запел «сталинские философские» частушки:

«Эх, подружки, ё-моё,

Пропою страдания.

Было раньше бытиё,

А потом сознание,

А теперь пошло битьё

А потом признание».

Для начала - в мой кабинет его! - распорядился Лаврентий Павлович. - Без иностранного свидетеля!

Почему без меня? Пытать его будете? - спросил философ Молотова.

И Вы поддались буржуазной антисоветской пропаганде?

Я слышал, что Сталин и Вы дали директиву органам НКВД применять пытки.

«Пытки?»

Было такое?

«Нет, нет, такого не было».

Обвиняют главного прокурора Вышинского, что он отменил юридическое право, людские судьбы решались единолично.

«Ну, его нечего обвинять, он ничего не решал. Конечно, такие перебарщивания были, но выхода другого не было».

Человека могли засудить по воле секретаря райкома...

«Могло быть. Настоящие большевики не могли перед этим остановиться в такой момент, накануне Второй мировой войны. Это очень важно».

Опять врешь, как сивый мерин! - донесся издалека голос Ельцина. - Я же читал постановление Центрального Комитета на этот счет! В секретном архиве нашел!

Не, он брешет, как мой верный пес! - то ли опроверг, то ли подтвердил Сатана. - Цитирую: «ЦК ВКП(б) разъясняет, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК... ЦК ВКП(б) считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и неразоружившихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод».

Чего от своих-то прятаться? - закинул себе трубку в рот кремлевский горец. - Товарищ Ницше - душа близкой нам идеологии, пусть, как говорил Христос, познает истину. Только вот сделает ли она его свободным, как утверждает евангельское высказывание Иисуса, - это вряд ли! Ха-ха! Министр госбезопасности Абакумов, повтори, в чем ты признался на допросе!

«Мы можем бить арестованных. В ЦК меня и моего первого заместителя Огольцова многократно предупреждали о том, чтобы наш чекистский аппарат не боялся применять меры физического воздействия к шпионам и другим государственным преступникам, когда это нужно.

В следственной части у меня было разделение труда. Одни, малограмотные, выбивали показания из арестованных. Другие, с образованием, писали протоколы. Они так и назывались: «забойщики» и «писари».

...Тем временем экс-гарант очутился в адской мясорубке, присущей именно сталинскому режиму. Он даже не мог понять, в чьи именно воспоминания попал, - слишком много было тех, кто перенес все эти муки. В кабинете наркома госбезопасности Борис Николаевич знакомился с чекистскими методами дознания, что называется, на своей шкуре.

Пол был устлан ковром. На длинном столе для заседаний стояла ваза с апельсинами: Берия

угощал ими тех, кем был доволен. В глубине комнаты находился письменный стол, за которым сидел нарком и беседовал с расположившимся напротив своим замом Кобуловым. Ельцина поместили на стул рядом с Кобуловым, а слева от него уселся какой-то лейтенант...

Кобулов официальным тоном доложил:

Товарищ народный комиссар, подследственный Ельцин на первом допросе вел себя дерзко, но признал свои связи с врагами народа.

Борис Николаевич прервал Кобулова:

Это неправда! Меня не допрашивали! Яне признавал никаких связей с врагами народа... Преступником себя не признаю, так как никаких преступлений не совершал!

«Дайте нам человека, и мы найдем преступление», - Лаврений Павлович произнес любимый слоган сотрудников НКВД.

В тот же миг Кобулов со всей силой ударил Ельцина кулаком в правую скулу, тот откачнулся - и получил от сидевшего рядом лейтенанта удар в левую скулу. Хуки следовали быстро один за другим. Кобулов и его помощник довольно долго обрабатывали голову допрашиваемого - так боксеры стучат по подвешенному кожаному мешку. Берия сидел напротив и со спокойным любопытством наблюдал, ожидая, когда знакомый ему «эксперимент» даст должные результаты...

Убедившись, что у экс-президента «замедленная реакция» на примененные «возбудители», член Политбюол ЦК ВКП(б) Л.П. Берия поднялся с места и приказал кандидату в члены Политбюро ЦК КПСС Б.Н. Ельцину лечь на пол. Уже плохо понимая, что с ним происходит, тот опустился на пол и лег на спину.

- «Не так!»

Ельцин лег ногами к письменному столу наркома.

- «Не так!» -повторил оберпалач.

Допрашиваемый переместился головой к столу. Его непонятливость раздражала, а может быть, и смутила наркома. Он приказал своим подручным перевернуть арестованного и подготовить для следующего номера задуманной программы. Когда палачи (их уже было несколько) принялись за дело, Берия предупредил:

«Следов не оставляйте!..»

Они лупили жертву дубинками по обнаженному телу. Борису Николаевичу почему-то казалось, что дубинки резиновые, во всяком случае, когда его били по пяткам, что было особенно болезненно, он повторял про себя, может быть, чтобы сохранить ясность мыслей: «Меня бьют резиновыми дубинками по пяткам». Он кричал, - и не только от боли, но наивно предполагая, что громкие вопли в кабинете наркома, близ приемной, могут побудить палачей сократить пытку. Но они остановились, только когда устали.

Давай его в Гагры кинем! - дал указание Берия.

Заместитель начальника райотдела НКВД в Гаграх В.Н. Васильев (начальником отдела был будущий министр госбезопасности Грузии Рухадзе):

«Арестованных на допросах били до смерти, а затем оформляли как умерших от паралича сердца и по другим причинам... Арестованного били по несколько часов подряд по чему попало... Делалась веревочная петля, которая надевалась на его половые органы и потом затягивалась... Майор Рухадзе дал сотрудникам установку: «Кто не бьет, тот сам враг народа!»

Однажды я зашел в кабинет следователя, который допрашивал арестованного эстонца по подозрению в шпионаже на немцев. «Как он ведет себя?» - спросил я. «Молчит, не хочет признаваться во вражеских намерениях», - ответил следователь, заполняя протокол. Я внимательно посмотрел на арестованного и понял, что тот мертв. Обойдя вокруг него, я заметил кровь на разбитом затылке... Тогда я спросил следователя, что он с ним делал, и он мне показал свернутую проволочную плеть, пальца в два толщиной, которой он бил этого арестованного по спине, не заметив того, что тот уже мертв...

Словом, в помещении райотдела днем и ночью стоял сплошной вой, крик и стон...»

Рухадзе вознегодовал:

«Мой бывший заместитель преувеличивает: избивали только по ночам, днем в райотдел приходили посетители, и бить было невозможно».

Перебросьте арестованного в Сухановку! - приказал нарком.

В системе центральных тюрем подмосковная Сухановская занимала особое место - следователи недаром пугали ею своих подопечных. В подвальных камерах этого особорежимного заведения применялась новейшая пыточная техника, хотя тамошние костоломы не отказывались и от традиционных способов добывания признаний. Именно с нее началась томительная одиссея ельцинской души по архипелагу ГУЛАГ.

Для пыточной приспособили стовяшую вблизи церковь. Это был адский конвейер, на котором арестант проходил, за исключением судебной процедуры, все стадии - «оработки», начиная со следствия, кончая казнью. Тех, кого не расстреливали на месте, отправляли в Суханово на консервацию, сажали надолго в камеру-клетку. Койку на день надзиратель привинчивал к стене, но и тогда нельзя было двух шагов сделать без помех: табуретка, столик, параша тоже привинчивались. Узкое окошко закрыто козырьком, прогулки отменены. Ночной сон походил на пытку: койка, опускавшаяся от двери вдоль стены, имела наклон в сторону изголовья...