При существующем положении граждане, отбывшие наказание в местах заключения или ссылки и искупившие тем самым свою вину перед обществом, продолжают испытывать лишения и обречены на мытарство...»
Через семь дней паспортные ограничения были сняты...
А еще он вредил народному хозяйству: всех обязывал не превышать сметы, не тратить свыше предусмотренного! Уже через шесть дней после назначения первым заместителем предсовмина 21,марта 1953 года Берия направил в Президиум Совмина СССР записку с предложениями о прекращении строительства или ликвидации 20 крупных объектов, возведение которых «в ближайшее время не вызывается неотложными нуждами народного хозяйства».
Позвольте, я объясню, - попросил Лаврентий. - Товарищ Сталин с начала 50-х годов поддался определенной гигантомании, и это сказалось в разработке ряда невыгодных для страны в экономическом смысле проектов: Главного канала Амударья - Красноводск, об орошении и обводнении земель южных районов Прикаспийской равнины Западной Туркмении, низовьев Амударьи и западной части пустыни Каракум, самотечного канала Волга-Урал, железнодорожного тоннеля под Татарским проливом с материка на Сахалин, железной дороги Чун-Салехард-Игарка, Кировского химического завода...
Вначале стоимость Большого Туркменского канала, к примеру, оценивалась в несколько миллиардов рублей, но потом выяснилось, что реально необходимо будет затратить тридцать миллиардов. Я пришел к выводу, что «прекращение или ликвидация таких объектов строительства целесообразна также вследствие того, что эти стройки требуют значительного количества металла, строительных и других технических материалов, оборудования, а также рабочей силы... Считаю необходимым прекратить или полностью ликвидировать строительство... общей сметной стоимостью 49,2 млрд. рублей...»
Экономические предложения я увязывал с внутриполитическими. 17 марта я в записке в Совмин предложил «передать из МВД в ведение других министерств главные производственно-хозяйственные управления, строительные управления, промышленные предприятия со всеми входящими в их состав промышленными и строительными подразделениями, служебными помещениями, подсобными хозяйствами, научно-исследовательскими и проектными учреждениями, с материальными ресурсами...»
Как министр внутренних дел я также отказался и от ГУЛАГа - его в свое ведение получил министр юстиции Горшенин. За МВД остались лишь особые лагеря и тюрьмы, где содержались «особо опасные государственные преступники, осужденные к лишению свободы».
Непохоже на действия властолюбца и себялюбца, мечтающего загнать в ГУЛАГ всю страну, -Подумал Ельцин.
- А еще он , - наябедничал Андреев, - с югославским Титой предлагал помириться!
- Так история доказала, что я был прав! - попытался оправдаться Берия. - И партия так считала! Зря, чтоли мне присвоили вскоре после окончания войны, в июле 1945 года, звание Маршала Советского Союза? Руководство страны никогда не жалело для наркома внутренних дел высших отличий. Я - генеральный комиссар государственной безопасности, Герой Социалистического Труда, у меня четыре ордена Ленина и два - Красного Знамени. И даже есть полководческий знак отличия - орден Суворова 1- й степени. Как сказано в указе, «за образцовое выполнение специального задания правительства». -
Знаем мы, за что тебе орден Суворова дали, - хмыкнул Ельцин, - за выселение народов Северного Кавказа и Крыма!
Берия действовал согласно «языковедческому закону Сталина»: провинившийся язык уничтожается вместе с его владельцем, сильно провинившийся - вместе со всем народом! - поиграл словами Троцкий.
Лаврентий лишь тряхнул головой, словно отгоняя надоедливую муху:
Да, это была блестящая операция! Несколько тысяч оперативных работников НКВД, НКГБ и «СМЕРШа» и до 100 тысяч военнослужащих внутренних войск под моим руководством в считанные сутки переселили с родных мест в восточные районы страны около 650 тысяч человек! А ты с чеченцами справиться не смог! Да обо мне слагались песни: «О Берии поют сады и нивы, он защитил от смерти край родной. Чтоб голос песни, звонкий и счастливый, всегда звучал над солнечной страной». Детвора на школьных утренниках декламировала стихи: «Что за праздник у ребят? Ликует пионерия: это к нам пришел в отряд Лаврентий Палыч Берия». Защищались кандидатские диссертации на тему: «Лаврентий Павлович Берия - верный друг и соратник товарища Сталина». И вдруг - враг советского народа...
Я всегда подмечал за тобой какую-то двойственность, Лаврентий, - сыграл в детектива «кремлевский горец». - То ты на пользу Родине работаешь, то на пользу себе. То ты против репрессий, то активно их используешь. То ты врагов народа «на станцию Могилевскую», используя твое выражение, вагонами отправляешь, то личных недругов в гроб укладываешь. То сажаешь, то освобождаешь. Пора бы определиться...
Да я давно определился, батоно! Моя линия всегда совпадала и с Вашей личной, и с линией
партии!
Да? Я, что ли, тебе поручил убирать Ханджяна и Лакобу?! Эй, пусть кто-нибудь сообщит подробности!
Член коллегии комитета партийного контроля Иван Короткое:
Для начала прочту одно официальное извещение: «Заккрайком ВКП(б) извещает о смерти секретаря ЦК КП(б) Армении тов. Ханджяна, последовавшей 9 июля 1936 года в результате акта самоубийства. Рассматривая акт самоубийства как проявление малодушия, недопустимого особенно для руководителя парторганизации, ЗКК ВКП(б) считает необходимым известить членов партии о том, что тов. Ханджян в своей работе за последнее время допустил ряд политических ошибок, выразившихся в недостаточной бдительности в деле разоблачения националистических и контрреволюционных троцкистских элементов. Осознав эти ошибки, тов. Ханджян не нашел в себе мужества по- большевистски исправить их на деле и пошел на самоубийство».
А вот как было на самом деле. Как раз в те дни в здании Закавказского крайкома, рядом с кабинетом первого секретаря (им был Берия) работала комиссия КПК по проверке деятельности партийных организаций Закавказья. Я был председателем, членом - старая большевичка Анна Иванова.
Рабочий день шел к концу. Вдруг в кабинете Берии прогремел выстрел. Я кинулся на звук, открыл дверь. Лаврений бросил на стол пистолет, на ковре в луже крови лежал с простреленной головой Агаси Ханджян, первый секретарь ЦК Армении. Я вернулся к себе, сообщил о случившемся Ивановой и добавил: «Никогда, нигде, никому об этом не рассказывай. Если хочешь жить». В поезде, на обратном пути в Москву, я повторил: «Смотри, Анна, ни слова. Иначе мы с тобой погибнем».
Записка, которую Агаси Ханджян якобы оставил жене перед «самоубийством»: «Я запутался в своих связях с врагами партии. Жить так больше не могу. Не вини меня. Прощай», - оказалась ловкой подделкой.
...Схожая пьеса разыгралась в Абхазии. Ее антигероем стал первый секретарь местного ЦК, личный друг Сталина Нестор Лакоба, тоже «покончивший с собой», а на самом деле отравленный Берией. Основные обвинения те же: отторжение автономной республики от Советского Союза, подрыв колхозного хозяйства, шпионаж и самое важное, ставшее уже дежурным, - организация террора против вождей.
Спектакль был поставлен Берией в Сухуми, где совсем недавно еще стоял памятник Нестору Лакобе. В числе тринадцати обвиняемых был его брат Михаил Аполлонович. Перед казнью Михаила от него добивались провокационных показаний против погибшего брата. Несчастному «свидетелю» была обещана жизнь.
Заседания велись на трех языках: русском, абхазском, мингрельском, при двух переводчиках. В зрительном зале - 400 рабочих, колхозников. На сцене - судьи, прокурор, адвокаты и 13 обвиняемых. Время от времени председательствующий зачитывал телеграммы от трудящихся: «Раздавить гадов!», «Стереть с лица земли матерых врагов а6хазского народа!». Было устроено и закрытое заседание: обвиняемые дружно сознавались в связях с «одной иностранной разведкой».
Бывший нарком земледелия Абхазии, а ныне вредитель Михаил Чалмаз покаялся: «Вся контрреволюционная работа была направлена против политики ЦК КП(б) Грузии и секретаря ЦК Лаврентия Берии. А ведь эта линия полностью соответствует генеральной линии ЦК ВКП(б)».
