Жданов веселил участников форума примерами дурацкого поведения чекистов: «От врача требовали справку: «Товарищ имярек по состоянию своего здоровья не может быть использован никаким классовым врагом для своих целей»... «Я выбился из сил в борьбе с врагами народа, прошу путевку на курорт»...

В деле Ежова есть письма к нему сталинских соратников – он сохранял эти доказательства горячей любви к нему. Вся страна славила тогда «замечательного коммуниста», пела гимны казахского поэта Джамбула в честь «батыра Ежова». «Ежовые рукавицы» - этот каламбур повторяли песни и газеты... Множество партийных титулов и регалий носил этот лилипут с незаконченным низшим образованием.

Из речи Микояна: «Учитесь у товарища Ежова сталинскому стилю работы, как он учился и учится у товарища Сталина».

Ежов был арестован 10 апреля 1939 года и помещен под стражу в Сухановскую особую тюрьму НКВД, где сам пытал свои жертвы.

Из обвинительного заключения от 1 февраля 1940 года: «Ежов изобличается в изменнических шпионских связях с польской, германской разведками и враждебными СССР правящими кругами Польши, Германии, Англии и Японии, возглавил заговор в НКВД».

- Хорошая шутка! - заулыбался Вождь. - Я перечислил все секретные службы, связь с которыми Ежов приписывал своим жертвам. Не забыл и о «заговоре против Сталина», которым любил пользоваться мой опричник: «Ежов и его сообщники практически подготовляли на 7 ноября 1938 года путч».

«Кровавый карлик» всю эту чушь признал. Правда, на суде отрекся: «По своей натуре я никогда не мог выносить над собой насилия. Поэтому писал всякую ерунду... Ко мне применяли самое сильнейшее избиение».

- Получил палач то, что с другими творил, - вынесла вердикт душенька Ницше.

- Но есть пункты обвинения, от которых Николай не отказался, - продолжил Сталин. - Рассказывай сам!

- «Имел половые сношения с мужчинами и женщинами, используя служебное положение. В октябре или ноябре 1938 года у меня на квартире я имел интимную связь с женой подчиненного и с ее мужем, с которым имел педерастическую связь...»

- И он всегда утверждал, что любил свою супругу, которую на самом деле довел до самоубийства! - прокомментировал Фрейд.

... Постоянная кровавая охота в конце концов помутила слабый рассудок второго Малюты Скуратова: он уже подозревал всех, изводил подозрениями собственную жену, готовясь ее арестовать. К делу Ежова подшито ее письмо: «Колюшенька, я тебя очень прошу проверить всю мою жизнь, всю меня, я не могу примириться с мыслями, что меня подозревают в двурушничестве»... В конце концов по его намеку она отравилась люминалом.

- Да вовсе она не невинна! - воскликнул всердцах «кровавый карлик». - Вы же не все про ее постельные дела знаете!

- Все я знаю! - сверкнул тигриными глазами Вождь. - Твоя супружница спала с летчиком Валерием Чкаловым, журналистом Михаилом Кольцовым, литератором Исааком Бабелем. Писатель Михаил Шолохов имел ее в номере 205 гостиницы «Националь». А ты в это время тоже занимался половыми сношениями и извращениями с мальчиками и девочками.

- Что ж Вы это терпели так долго?! - возмутился Ленин.

- А, Владимир Ильич, они все такие! При аресте предыдущего наркома госбезопасности Ягоды в его кабинете нашли четыре тысячи фривольных снимков и одиннадцать непристойных фильмов. Абакумов, Берия, Власик – все не ведали удержу в постельных делах, что не было секретом для меня. Но, конечно, это Ежова не оправдывает. Гадом был этот «крепкий, скромный работник», как ты отозвался о нем, Молотов! - Сталин злобно посмотрел на Вячеслава Михайловича.

- Но я действительно весьма скромный работник, товарищ Сталин! Однако полезный! «Я почистил 14 000 чекистов, но огромная моя вина заключается в том, что я мало их почистил. У меня было такое положение, я давал задания тому или иному начальнику отдела произвести допросы арестованного и в то же время сам думал: ты сегодня допрашивал его, а завтра я арестую тебя. Кругом меня были враги народа... враги везде... В отношении Слуцкого, начальника иностранного отдела НКВД, я имел от директивных органов указание: Слуцкого не арестовывать, а устранить другим путем... Так как иначе бы наша вся зарубежная разведка разбежалась. И Слуцкий был отравлен».

- Какой серый человечек – ни одной острой фразы, ни одного глубокого наблюдения, - сделал имитацию вздоха Ницше. - И Менжинский, и Ежов, и Ягода, и прочие – жалкие куклы в руках господина Джугашвили. Он дергал их за веревочки, а когда они отыгрывали свои роли, убирал со сцены, заменяя такими же марионетками. Поистине прав автор анекдота: «Сталин – великий химик. Он из любого выдающегося государственного деятеля может сделать дерьмо и из любого дерьма – выдающегося государственного деятеля».

- В последнем своем слове я попросил, - не переставал плакаться Ежов: «Передайте Сталину, что умирать буду с его именем на устах».

Не помогло. Приговор о расстреле Ежова Николая Ивановича приведен в исполнение в городе Москве 4 февраля 1940 года...

- Зря Вы меня так, товарищ Сталин, - рыдал «кровавый карлик». - Во многом благодаря моей деятельности Вы стали подлинным хозяином партийного и государственного аппарата, а значит – и всей страны. Взамен ликвидированных на руководящие посты было выдвинуто полмиллиона новых работников. Сменились 293 из 333 секретарей обкомов и крайкомов. 90 процентов новых руководителей -моложе 40 лет. Так ленинская квардия стала сталинской!

- Поступая так, я следовал заветам Ильича, - не то шутя, не то серьезно заявил Сталин. - В 1922 году на заседании Политбюро Ленин сказал: «Мы – товарищи 50-летние (он имел ввиду себя и Троцкого), вы – товарищи 40-летние (все остальные), нам надо готовить смену 30-летних и 20-летних: выбирать и готовить их к руководящей работе». Вот я их выбрал и подготовил!

Новая партия взяла новые вершины в почитании нового земного бога, что присутствующие в кабинете (кроме Ленина, Ельцина и Ницше) и продемонстрировали. «Гений новой эры», «мудрейший человек эпохи», - восславили они Вождя. Все следовали новому ритуалу: стоя приветствовали Генсека и устроили ему продолжительную овацию. Возгласы: «Ура!», «Да здравствует товарищ Сталин!», «Великому Сталину – ура!», «Нашему любимому Сталину – ура!» не кончались. Иосиф Виссарионович был близок к блаженству, хоть и находился в аду...

- Что это они так его приветствуют? - выразил свое недоумение Ельцин.

- Не могут же они вслух кричать то, что на самом деле думают: «Чтоб ты пропал!» - продал оптом всех почти большевиков Сатана, обрадовавшийся возможности отомстить. - А тебя твои клевреты, думаешь, искренне хвалили?!

- Товарищ Сталин, Вы и сами вели, как оказывается, мерзкий, недостойный настоящего большевика образ жизни, и соратников себе под стать подбирали нечистоплотных, - сказал Ильич не просто зло, а с нескрываемым омерзением.

Г. Соломон: «... В известных отношениях Ленин был очень чистый человек, с искренней гадливостью относившийся ко всякого рода эксцессам, как пьянство, половая распущенность и прочее».

- Единственный образцовый в личной жизни коммунист – это Вы сами! - огрызнулся Сталин. - Ну, еще, может быть, мой личный террорист и Ваш любимец Тер-Петросян, более известный под прозвищем Камо. Впрочем, в сей немногочисленный список включу еще и Феликса Эдмундовича. Контриков он уничтожал не хуже меня. К товарищам по оружию был внимателен, опекал молодежь, часто вел с начинающими чекистами долгие беседы о жизни, давал весьма разумные советы. Лично скромен, никогда не требовал себе почестей, не присваивал награбленного, не пировал, купаясь в шампанском. Детей очень любил – правда, почти всех их родителей ненавидел. Еще в 1918 году сказал: «Какой аргумент может быть лучше признания подсудимого!» Так что и его, и Камо рекомендую взять в СНК...

- Герр Дзержинский как член Политбюро не нуждается в голосовании, - напомнил Ницше.

- Ошибаетесь, в состав Политбюро Ленин его не ввел, чем сильно обидел. Отсюда пошли даже слухи об участии Феликса в заговоре левых эсеров и покушении Каплан на Ильича, - снизошел до опровержения Сталин. - Так что не совсем Вы правы, товарищ Ленин. Что ж поделать, если, в реальной жизни большевики были далеко не такие примерные, какими Вы хотели нас видеть! Значительную часть своих сподвижников, впрочем, я унаследовал от Вас! Взять, к примеру, Луначарского...