Как-то Серго поручил одному из директоров подсчитать, сколько машин может дать его предприятие. И когда тот доложил, нарком спросил: «А больше нельзя дать?»

- «Видите ли, сейчас трудно все учесть, может быть, еще тысячу натянем».

- «А больше нельзя?» - повторил свой вопрос нарком.

- «Если нужно, можно будет», - ответил директор.

- «Может быть, две тысячи машин можно добавить?»

- «Постараюсь. Все силы приложим к этому».

- «Тогда запишем три тысячи машин», - улыбаясь, заявил нарком.

На ответственном правительственном совещании, где присутствовал этот директор, обсуждали программу его завода. Серго предложил дать первое слово этому директору. Тот встал и заявил:

- «Посоветовавшись с товарищем Серго, мы решили взять программу на три тысячи больше ранее установленного плана».

Это что: пример порядочности? Скорее, вопиющей экономической безграмотности!

- Здорово Сталин разобрался со своим окружением, - не то с негодованием, не то с завистью пробормотал Ельцин. - Я своих только прогонял с глаз долой...

- «Если ты раб, ты не можешь быть другом. Если тиран ты, ты не можешь иметь друзей», - выдал очередной афоризм Ницше.

- Мы пропустили голосование, - невозмутимо заметил педантичный «железный Феликс».

Всех, кроме Светланы, в РВК взяли. Сталин высказался против Серго, однако вмешательство Ленина перевесило.

- Вы, герр Джугашвили, сильно изменились, - удивился Ницше. - Некогда Вы за друзей горой стояли. В свое время Вы руководили прогремевшими на весь мир террористическими акциями, многие из которых лично проводил знаменитый Камо. Все почти добытые Вами деньги отсылали Ленину, сами жили впроголодь, но много помогали товарищам.

- У Кобы – двойственная натура, - заметил председатель Бакинской коммуны Степан Шаумян. - В Баку на заседании комитета РСДРП я обвинил Сталина в том, что он – провокатор охранки, похитил партийные деньги... Тот ответил мне своими обвинениями. Выяснить, кто из нас прав, не удалось: его арестовали...

- Жаль, что тебе, как и еще 25 бакинским комиссарам, отрубили голову...

- Разве их не расстреляли? - удивился Ницше.

- Нет, их казнили именно так, - объяснил Сталин. - А то бы за те облыжные обвинения Шаумян так легко не отделался...

- Сталин, где у тебя совесть? Ты пылаешь местью даже к мертвому товарищу по партии, - грустно прошептал главный бакинский комиссар.

- Ты вряд ли читал Шекспира, Степан. Повышай свое образование: послушай, что сказал на сей счет герой его пьесы – король Ричард III:

«Да не смутят пустые сны наш дух:

Ведь совесть – слово, созданное трусом,

Чтоб сильных напугать и остеречь.

Кулак – нам совесть, и закон нам – меч».

- Когда-то ты читал нам совсем другие стихи... Свои... - печально сказал Серго.

...Юноша с черными, как смоль, всклокоченными волосами, пламенными желтыми глазами декламировал свое стихотворение восхищенным друзьям:

«Шел он от дома к дому,

В двери чужие стучал.

Под старый дубовый пандури

Нехитрый напев звучал.

В напеве его и в песне,

Как солнечный луч, чиста,

Жила великая правда -

Божественная мечта.

Сердца, превращенные в камень,

Будил одинокий напев.

Дремавший в потемках пламень

Взметался выше дерев.

Но люди, забывшие Бога,

Хранящие в сердце тьму,

Вместо вина отраву

Налили в чашу ему.

Сказали ему: «Будь проклят!

Чашу испей до дна...

И песня твоя чужда нам,

И правда твоя не нужна!» (Перевод Льва Котюкова).

Кровавый диктатор, переживавший те назабываемые минуты юности, когда он был озарен мечтой, поэзией, вдохновением, вдруг понял, как низко опустился – и теперь плакал, что делал очень редко в жизни...

- Журнал «Иверия» в 1895-1896 годах опубликовал семь стихов Сосо. Редактор, лучший грузинский поэт, князь Илья Чавчавадзе, верил в его талант и напутствовал его: «Следуй этой дорогой, сын мой». В 1907 году этот его стих был помещен в «Грузинскую хрестоматию, или Сборник лучших образцов грузинской поэзии». В те годы мальчик и взял себе псевдоним Коба – по имени героя повести известного писателя Казбеги «Отцеубийца». Это – кавказский Робин Гуд, - просветил Ницше своего спутника. - Правда, уже тогда в его поэзии отражалось стремление к высшей власти. Вот, например, послушай такие строки:

«И знай: кто пал, как прах, на землю,

Кто был когда-то угнетен,

Тот станет выше гор великих,

Надеждой яркой окрылен».

- И пророчества дар у него тогда же прорезался! - не упустил случая поиздеваться над Хозяином гогочущий Дьявол. - Он как-то нарисовал словесно мрачную картину:

«Ночью стояли за хлебом -

Не было ни света, ни хлеба».

Именно так в его царствование советский народ и жил!

Душа Сталина шаталась, как крепостная башня под ударами тарана... И его терзания ретранслировались окружающим.

- Что за загогулина, панимаш? - ЕБН попытался рассеять одолевшие его «непонятки». - В гитлеровской зоне все шло, как по расписанию: муки – отдых, муки – отдых... А здесь совсем наоборот: то болтаем подолгу, то погружаемся бесконечно в целое море пыток...

- Это – отголосок «планового ведения хозяйства в социалистическом обществе», - пояснил довольный Сатана. - Принцип известный: то нега, безделье, болтовня, то аврал и перенапряжение. А здесь и того хуже: большевики ведь у себя в зоне коммунизм построили! Теперь сами эту свежесваренную кашу и расхлебывают!

- Давайте вернемся к набору в СНК, - предложила несколько побелевшая в результате катарсиса - очищения страданием – душа тирана.

- А чего вы время тянете? - издевательски спросил Ницше. - Берите карту СССР и по названиям городов составляйте свой адский совет! В феврале 1923 года Гатчина стала Троцком. В 1924 году появились Зиновьевск, Сталино. Год спустя Царицын превратился в Сталинград. Позже возникли Ворошиловград, Буденновск, Калинин, Кагановическ, Молотов и другие города, названные именами живых вождей. Вот они – достойные кандидаты!

- Это еще как посмотреть... - задумчиво протянул Сталин. - Достойные чего: членства в СНК или мучений за недостаточную ко мне лояльность? Вот тот же Калинин, которого многие считают чуть ли не образцовым сталинцем, долго не хотел признавать меня вождем. «Этот конь, - говорил он про меня в тесном кругу, - завезет когда-нибудь нашу телегу в канаву». Лишь постепенно, кряхтя и упираясь, он повернулся против Троцкого, затем – против Зиновьева и, наконец, еще с большим сопротивлением – против Рыкова, Бухарина и Томского, с которыми был теснее всего связан своими умеренными тенденциями. А почему он метаморфозу претерпел? Я его перевоспитал: посадил его жену. Он среагировал правильно: покорился. По супруге, впрочем, не скучал: этот старый козел утешался с молоденькими балеринами.

- А я слышал, что с балетной труппой баловался Ваш старый друг и соратник Авель Енукидзе, крестный отец Надежды Аллилуевой, - удивился Ницше.

- А танцорками многие увлекались, - махнул призрачной рукой Вождь. - Авель, правда, и в самом деле был половым гигантом, уступал на сем поприще только Берии. Чтобы сильнее скомпрометировать Енукидзе, я ввел его в Центральную Контрольную Комиссию, которая призвана была наблюдать за партийной моралью. Я вообще любил распутников ставить на такие посты, чтоб они чистоту нравов блюли. К примеру, кандидат в члены Политбюро Рудзутак, изнасиловавший 15-летнюю дочку московского политработника, раздававший в Париже госвалюту проституткам, тоже был в течение нескольких лет председателем ЦКК, то есть чем-то вроде главного блюстителя партийной и советской морали.

- С дядей Авелем Вы поступили верно! - похвалила Хозяина Мария Сванидзе. - «Будучи сам развратен и сластолюбив, он смрадил все вокруг себя – ему доставляло наслаждение сводничество, разлад семьи, обольщение девочек... он с каждым годом переходил на все более и более юных и, наконец, докатился до девочек 9-11 лет, развращая их воображение, растлевая их, если не физически, то морально... Женщины, имеющие подходящих дочерей, владели всем, девочки за ненадобностью подсовывались другим мужчинам, более неустойчивым морально. В учреждение набирался штат только по половым признакам, нравившимся Авелю. Чтобы оправдать свой разврат, он готов был поощрять его во всем – шел широко навстречу мужу, бросавшему семью, детей, или просто сводил мужа с ненужной ему балериной, машинисткой и прочими... Под видом «доброго» благодетельствовал только тех, которые ему импонировали чувственно прямо или косвенно. Контрреволюция, которая развилась в его ведомстве, явилась прямым следствием всех его поступков...» Так что правильно Вы дали приказ расстрелять Енукидзе в 1937 году.