— Там был Филипп, сынишка мой…

— Можете его позвать на минутку?

— Знаете, лучше мы зайдем к нему сами… — ответил журналист после некоторого колебания. — А то он болел ангиной и только вчера первый раз встал.

Все трое прошли в комнату напротив. Там на кровати, прикрытый легким байковым одеялом, лежал мальчик лет двенадцати. Лицо у него было умное, живое, только очень бледное — видимо, от перенесенной болезни. Увидев гостей, он смущенно взглянул на них и отложил книгу.

— Филипп, эти товарищи из милиции, — сказал отец. — Они хотят тебя спросить о чем–то очень важном. Постарайся же припомнить все, что только сможешь.

Филипп опять перевел на вошедших свой живой взгляд, и глаза его заблестели от любопытства. Табаков терпеливо объяснил, что речь идет о судьбе пропавшего Васко. Помнит ли Филипп день, в который исчез мальчик?

— Вспомни–ка, что ты делал в прошлую среду?

— В среду? — И мальчик начал что–то считать, загибая пальцы. — Да, помню! Как раз в тот день я заболел!

— Так… чудесно! — обрадованно кивнул инспектор. — А теперь вспомни, не слышал ли ты — примерно так перед обедом — какой–нибудь шум на улице? Будто кто–то уронил на тротуар тарелку или вообще что–нибудь бьющееся…

— Ну конечно! — воскликнул мальчик. — Очень хорошо слышал.

У инспектора захватило дух.

— Что именно ты слышал? — спросил он.

— Ну… как будто кто–то тарелку разбил…

— В котором примерно часу это произошло?

— В обед, нет чуть пораньше… Мама вот–вот должна была прийти…

— А ты не выглянул из окна? — спросил инспектор, не спуская с мальчика глаз.

— Выглянул, — кивнул Филипп. — Я тогда, как сейчас, лежал… Вдруг — трах! Не хотелось подыматься — так мне было плохо, но я все–таки встал…

— И что увидел?

— Ничего не увидел… Только машина какая–то проехала… А ни одного человека на улице не было… Очень я тогда удивился…

Инспектор и лейтенант невольно переглянулись.

— Так! Значит, ты видел машину! Это чрезвычайно важно, дружок! — сказал Табаков, силясь побороть волнение. — А сейчас я попрошу тебя припомнить все до мельчайших подробностей… Какая это была машина, где она точно проехала, быстро двигалась или медленно?

Филипп закусил губу, явно затрудняясь ответом.

— Какая была машина? — повторил он задумчиво. — Не могу вспомнить… Ехала она около самого тротуара, потому что из окна я видел ее верх…

— По крайней мере, какого она была цвета, не помнишь?

— Не помню, — ответил, немного подумав, мальчик. — Наверно, какого–нибудь обыкновенного. Кажется, она была небольшая… Ах да, вспомнил! — радостно воскликнул он, но вдруг осекся.

— Что ты вспомнил? — встрепенулся Табаков.

— За передним стеклом кабины, точно посередине, висела какая–то игрушка — не то кукла, не то клоун… Пестрая такая… красная, кажется!

— Раз ты видел переднее стекло, значит, ты видел и водителя? — спросил с надеждой инспектор.

Филипп помедлил.

— Ох, не помню! — вздохнул он. — Может, я и видел его, но забыл… Да и стекло блестело, смотреть нельзя было из–за солнца.

— Хорошо… Машина быстро шла или медленно?

— Не очень быстро… Медленно…

— Так… А мотор шумел?

— Уу, шумел!

— Раз машина проехала по вашей стороне, стало быть, она двигалась в направлении от почты к вам… Ну а куда она завернула?

— Куда завернула — не видел. Мне хотелось увидеть, кто разбил миску, я и смотрел туда. А на машину не обратил внимания.

— Значит, когда машина уехала, на улице никого не было?

— Я же сказал… Смотрю — никого нет… Тогда я высунулся из окна — и все равно никого не увидел, просто ни души не было кругом… на всей улице… Кто разбил эту миску, куда исчез — до сих пор не могу понять!

— А откуда ты знаешь, что была разбита именно миска? Может, это было что–то другое?

— Может, не миска, а тарелка, — ответил мальчик. — По черепкам же видно!

— Ты что, черепки видел? — быстро взглянул на него Табаков.

— Да, несколько штук… белые такие…

— А место, где ты их видел, можешь показать?

Мальчик встал. Окно было открыто, и он высунулся наружу. Все с любопытством приблизились к Филиппу. Он внимательно всмотрелся и указал пальцем:

— Вон там!

Не было никакого сомнения — это было там, где чернела решетка канализации и где инспектор обнаружил первый маленький черепок от разбитой фарфоровой миски.

— А где ты увидел машину, когда выглянул из окна?

— Вон там! — снова указал пальцем Филипп.

Когда он в тот день подошел к окну, машина находилась уже метрах в пяти–шести от того места, где была разбита миска. Инспектору даже незачем было фотографировать — так хорошо, во всех деталях, запомнил все мальчик. Табаков задал Филиппу еще несколько незначительных вопросов и дружески положил ему руку на плечо:

— Спасибо тебе, Филипп! Ты оказал нам огромнейшую услугу!

Филипп зарделся от удовольствия.

— Если я еще что–нибудь вспомню, то сейчас же вам сообщу!

— Чудесно!

Даже располагая такими ценными сведениями, Табаков не отказался от проверки в другом доме, хотя это уже не имело значения, — инспектор был уверен, что Филипп сказал правду.

— А теперь в отделение! — бодро скомандовал он.

За всю дорогу Табаков не проронил ни слова, но лейтенант понимал, что инспектор усиленно обдумывает все возможности и ходы в связи с порученным ему сложным и ответственным делом. Придя в районное отделение, Табаков долго стоял у окна, потом сел за письменный стол и минут десять что–то писал. Когда же он, наконец, поднял голову, выражение его худощавого лица было веселым и приветливым.

— Теперь попробуем подытожить факты, которыми мы располагаем, — проговорил он. — Правда, их у нас не много, но по сравнению со вчерашним днем мы просто миллионеры… Итак… — Инспектор поднял указательный палец. — Во–первых, возле ближайшего от дома Пиронковых перекрестка, почти у самой почты, в последние дни не раз останавливалась легковая машина зеленоватого цвета. Выяснить, почему она там останавливалась, не удалось.

Во–вторых, вскоре после исчезновения мальчика по улице, где он жил, проезжал «Москвич», который приблизился к тротуару, резко остановился и миг спустя покатил дальше. Его правое колесо вдавило в остатки выброшенного из канализации ила маленький черепок от разбитой миски.

Сразу же после того, как была разбита миска, по той же улице, так близко к тротуару и к месту происшествия, проехала легковая машина неизвестной нам марки. В кабине, у переднего стекла, висела какая–то игрушка, вероятно, красного цвета. И эта машина остановилась или совсем замедлила ход, после чего продолжала свой путь. За это говорит тот факт, что у места происшествия мотор ее был включен на первую скорость.

Судя по оставленным следам, мы имеем полное основание полагать, что в данном случае речь идет об одной и той же машине.

В–третьих, замечено лицо подозрительного вида, прохаживавшееся в дни, предшествовавшие событию (а возможно, и в день события), близ дома пропавшего мальчика. Это был мужчина в желтых ботинках. Похоже, что он кого–то дожидался или же за кем–то следил.

В–четвертых, Васко с миской и деньгами отправился в сторону молочной. Поравнявшись с люком канализации, он разбил миску и потерял деньги. Миг спустя мальчик бесследно исчез…

— Все абсолютно ясно! — воскликнул лейтенант.

— Погоди, не спеши! Все это не так просто, как кажется! — строго сказал Табаков. — Однако попробуем установить, хотя и условно, связь между добытыми фактами… Что же получается?

Перед тем как Васко вышел из дому, рядом с почтой остановился зеленый «Москвич». В это же время на улице, недалеко от дома Пиронковых, прохаживался неизвестный человек в желтых ботинках, явно поджидавший кого–то или что–то высматривавший… Васко, выйдя из дому, направился к молочной. Человек в желтых ботинках подал шоферу знак и двинулся следом за Васко…

— Должно быть, водитель и человек в желтых ботинках — одно и то же лицо? — заметил лейтенант.