На мгновение он задумался. «А чего, собственно, стремиться на эту сушу? На Мрачный никто не заходит, там даже воды нет, как сказано в лоции. Кроме того, остров японский, не лучше ли остаться здесь? — Однако Алексей быстро отбросил эту мысль. — Там все–таки земля, а тут неминуемая смерть». Он отшвырнул ногой ящик, высунулся по пояс в пролом и вылез наружу. Серый шифер, чуть поблескивая, был сух и прохладен — эта часть ската находилась в теневой стороне. Бахусов, балансируя на покачивающейся крыше, встал и огляделся. Все чисто. Ни точки, ни дымка, ровная пустынная гладь. Берега Курил не видны, да и вся южная часть уже сплошь затянута тучами, будто опущенным сверху тяжелым занавесом.

Алексей повернулся к острову и, взмахнув руками, прыгнул в воду. Когда вынырнул, в проломе показался петух, поднял свою маленькую головку и снова длинно и голосисто пропел.

«Эх, петька, жаль, что ты не утка и не гусь, — подумал Алексей. — Плыви, брат, один».

Бахусов до того перемерз, что сначала не ощутил холода, хотя знал, что температура воды летом не поднимается выше двенадцати градусов. Она показалась теплой и ласковой. Это придало бодрости. Однако он поразился, что береговая черта словно отодвинулась назад и теперь маячила где–то далеко–далеко. Алексей понял: сказалась так называемая «высота глаза наблюдателя». Плавно разводя руками, брассом, самым экономным, как их учили, стилем, он поплыл туда, где выплескивались фонтанчики бурунов.

Чем дальше плыл моряк, тем студенее становилась вода, теперь она казалась колючей и густой. Было впечатление, что он совсем не продвигается вперед, а, стоя на месте, перемешивает руками волны. Иногда, чтобы отдохнуть, Алексей ложился на спину и, замерев, стараясь дышать ровно, лежал, раскинув руки и ноги, как огромная буква «X». Тело начинало деревенеть, он переворачивался и плыл дальше. Бахусов очень устал. Глаза слезились, их резало. Замерзала голова, руки работали автоматически. Но берег был уже близко. Совсем рядом моряк увидел первую белую гряду прибоя, сделал несколько взмахов, и его сначала слегка, потом быстрее и быстрее потащило вперед.

Помня наставления, как входить в прибой и выходить из него, он повернулся ногами к берегу, лег на волну спиной и растопырил крестом руки. На песчаной предскальной террасе зачернели округлые, как застывшие тюлени, камни, вокруг них с пеной и брызгами клокотали трехметровые волны. «Если туда угодить, — мелькнула мысль, — всё, костей не соберешь, охнуть не успеешь, как жерновами перемелет». Его понесло быстрее. Казалось, что навстречу надвигается вся громада скалистых утесов. Бурлящие соленые всплески закрутили его. Перед глазами замелькали скалы, одиноко стоящие деревья, обломки гранита. Конус вулкана стал падать вправо и словно воткнулся вершиной в море. Алексея перевернуло через голову, швырнуло на берег и плашмя ударило о песок. Он смутно, теряя сознание, ощутил, что волна цепко потянула назад. Вода горькими струями ворвалась в нос и рот, его снова подкинуло на остром пенистом гребне и с огромной силой бросило далеко–далеко в какую–то вязкую, как нефть, и огненно–жаркую черноту…

Токуда, после того как Бахусов замолчал, долго сидел, прикрыв глаза, теребя пальцами мягкую бахрому салфетки. Потом, выпрямившись в кресле, глубоко вздохнул:

— Что ж, теперь моя очередь поведать вам, как обещал, где вы и что, собственно, тут происходит. — Он искоса взглянул на Сумико. — Слушайте. Времени у нас много, поэтому давайте не торопясь. — Он повернулся к жене. — Принеси нам еще чаю, если тебя не затруднит, этот уже остыл, будь любезна. — Затем снова обратился к Бахусову: — Вы находитесь на острове Варудсима.

— Где–где? — Бахусов привстал и, словно желая убедиться, что не ослышался, посмотрел на Сумико.

— На острове Варудсима, у вас его называют Мрачный, — спокойно повторил японец, — совсем недалеко от принадлежащей СССР Курильской гряды.

— Но ведь остров необитаем? — оторопело возразил Алексей. — Почему же вы здесь?

— Я поставил вас в известность о вашем месте пребывания. Но… — Заметив, что его хотят перебить, Токуда поднял ладонь. — Не торопитесь, сейчас вам все станет ясно. Да, вы именно на этом острове. В сорок третьем году наше правительство решило создать тут секретную базу. Провели изыскания, обнаружили в чреве вулкана много пещер и пустот и провели строительство с наименьшими затратами. Кстати, пробурив скважины, нашли прекрасную воду. Естественная же неприступность и дурная слава острова были нам на руку. Строили только в глубине земли, соблюдая секретность. Мы, японцы, вообще народ замкнутый и никогда не стремились к общительности, даже если это нам было выгодно, — вспомните попытки к сближению и походы Путятина и Головнина. Последний сделал особенно много, чтобы усыновить дружеские отношения между Японией и Россией, он был как бы первым послом–дипломатом. Ему же и принадлежали слова, под которыми я со спокойным сердцем и совестью могу поставить свою подпись. Он писал: «Нет такой державы, которая могла бы оспаривать наше право первого открытия островов Курильских, Алеутских и всего берега Амурского». Но острова перешли к нам, и мы начали строить здесь базу. Нам удалось сохранить тайну. Используя тепло земных недр, мы получили практически неисчерпаемый источник энергии — тепловой и соответственно электрической. Предполагалось, что в этой цитадели будут жить и работать сто человек.

— По ведь рядом вулкан, каждую минуту может начаться извержение, — перебил Бахусов. — Это смертельно опасно.

— Вероятность не больше, чем в Токио попасть под автомобиль, улыбнулся Токуда. — Спокойствие вулкана предсказали лучшие вулканологи Японии; в ближайшие сто лет он будет молчать. Этот срок, вероятно, вполне устраивал тех, кто был вдохновителем строительства. Сюда завезли оборудование, продовольствие, в общем, все необходимое. Работы завершили к апрелю 1945 года. В мае Красная Армия, разгромив Гитлера, закончила войну. Мне не ясны причины, но до августа готовая база в строй не вступила. Вы только не подумайте, что здесь намеревались установить дальнобойные пушки, капониры для самолетов, или гроты для подводных лодок, или еще что. Цель была другая, я сам узнал о ней весьма недавно, когда было уже слишком поздно что–либо предпринять или сделать какие–то выводы. Короче, в начале августа меня, в то время скромного интендантского капитана, неожиданно вызвал лично сам командующий северной группой войск генерал Цуцуми Фусаки и, всячески подчеркивая мое происхождение, сообщил: наш отряд — нас было три человека, находящихся на Варудсиме, — по своей категории приравнивается к камикадзе. Вы знаете, что это?

— Смертники. Летчики, пикирующие на корабли противника с грузом бомб, — ответил Бахусов. — Или люди–торпеды, по те, по–моему, назывались как–то иначе.

— Приблизительно так. Приравнивание к этой когорте означало: заботу о семьях в случае нашей гибели берет на себя государство. Все делалось добровольно, с нашего согласия. Наша задача состояла в следующем: мы должны продолжать находиться на острове — эвакуировать оборудование и запасы не было возможности, — ждать определенного сигнала и, получив его, уничтожить базу, разумеется, вместе с ее маленьким гарнизоном. В конце августа 1945 года, когда ваши войска начали штурм Курил, на Мрачный никто не высаживался, как на необитаемый, да и стоящий несколько в стороне. Тогда–то мы получили по радио команду: базу уничтожить. Подразумевалось — вместе с нами. Мы ответили: «Приказ приняли и остров взрываем». Но, как видите, приказ не выполнили и ничего здесь не уничтожили. Там, в Японии, прекрасно знали: система самоликвидации никаких следов не оставит. Короче, нас списали в архив. У них не могло возникнуть мысли, что камикадзе не выполнят команду. С тех пор мы живем тут, отрезанные от всего мира. От соблазна я дал указание испортить передатчики. Однако приемниками мы пользуемся и, я бы сказал, информированы, что творится на этом свете.