— Ох, прости, опять вырвалось. Конечно, ты у меня уже совсем взрослый!

— Мам, — я опять поморщился и обнял ее за талию, — не переигрывай!

— До чего же ты у меня умный, — ее ласковые руки взлохматили мою гриву, тут же вернувшуюся в прежнее состояние. — Нет, определенно нужно что-то решать с его волосами, Алинкаль, ты не находишь?

— А что с ними не так?

— А ты сам не видишь?

— Мам, ну сколько можно? Оставь ты их уже в покое! — Взвыл я, почувствовав особенно сильный рывок.

— Но, малыш… ох, Эрин, разве тебе самому они не надоели?

— Да, но это же честь рода! Я не могу их остричь! И никогда не сделаю этого, если не посрамлю чести семьи!

— Фи, как высокопарно! — Отец подошел поближе и тоже взъерошил мои лохмы. — Но ты прав, сынок… я верю, ТЫ никогда не посрамишь чести, поскольку она — часть твоей крови!

— Пап, а это тоже высокопарно.

— Да? — Недоуменно переспросил родитель, почесав переносицу. — Ну, извини, лучше не получилось!

— Ээээ… Алин, а ты что тут делаешь? — Мама прищурилась. — И за что это ты пытался наказать нашего сына?

— Яааааа… эээээ… ну…

— Папа пришел посмотреть на мою новую магическую машину и она ему не понравилась…

— Да? А мне покажешь?

— Конечно, пошли, — я схватил мать за руку и потянул за собой, счастливо и беззаботно смеясь, как могут только дети, никогда не видевшие ужаса войн.

Возвращение к реальности никогда не бывает приятным. Нет, меня не били по голове и не скандировали над ухом «Бей его!», только внутри словно оборвалась струна, напоминая о том, что свершилось и назад не вернется. Словно в унисон мыслям небо, наконец, стало абсолютно черным, отчего ощутимо потемнело вокруг, и прямо над замком пронесся оглушительный громовой раскат, сопровождаемый не менее эффектной молнией.

Коди с визгом повисла на моей шее, заливая мою одежду водой, потоками стекавшей с нее, а потом, завернувшись в мою куртку и крупно дрожа, с восторгом уставилась ввысь.

— Аль, это так здорово! Давай еще посидим тут?

— Ты мок… пром… вода, — наконец, разочарованно выдохнул я, так и не справившись с произношением согласных.

— Ну и что? — Прекрасно поняла малышка. — Я о тебя погреюсь!

— Угу, — кивнул я, предпочитая не спорить, тем более что нам обоим было хорошо.

Взъерошив короткие, едва до плеч, растрепанные волосы, я с отвратительным чувством тяжести на душе уставился в дождь. Честно говоря, в детстве часто грезил о дожде, а сейчас даже не знаю как именно к нему отношусь? Посреди пещер и горных склонов дожди редкость. Там влага в основном приходит горными потоками или подгорными родниками, иногда, в особенно узких пещерах, образуя взвесь с воздухом, создает ощущение пара или тумана. В то время я просто напросто не знал, что такое дождь.

Сейчас знаю. И даже, наверное, привык. Вот только определенное отношение к нему так и не родилось. Иногда меня бесили потоки воды, льющие на голову и за шиворот. Иногда радовали настолько, что я готов был благословлять небеса. А иногда мне просто становилось вот так тяжело, словно вместе со стихией в душу закрадывается боль, погружая и так не радужный мир в еще большую зад… темноту.

Этим вечером, после того как за прогулки под дождем нас отругали все, кто имел такое право, а также попытались те, кто не имел, я сидел в библиотеке, внимательно вчитываясь в едва видимый текст старинной книги, обнаруженной совершенно случайно. Не знаю, кому принадлежало это творение мастера, но написано оно было волшебным старинным языком эльфийского народа. В совершенстве зная язык, между тем я абсолютно ничего не мог поделать с книгой, кроме того как прочесть, по очень приземленной причине — магии во мне не было ни капли.

За начальным этапом самобичевания, а также полнейшего упадка самомнения до нуля, меня и застал Лионэль, словно чувствуя накопившуюся отрицательную энергию вокруг. Он остановился в дверях, глядя на меня обвиняющим взглядом и при этом не издавая ни звука, потом шебурша краями своей обычной длиннющей ярко белой мантии по полу прошествовал к столу и осторожно сел на стул напротив. Первое время я старательно делал вид, что говорить не умею, а также и не хочу и все его многозначительные поглядывания и постукивания тросточкой вообще не слышу. Но все занятия рано или поздно надоедают и это приелось довольно быстро. Вскочив на ноги, а подвижность ко мне возвращалась гигантскими темпами, гораздо быстрее общительности, я отошел к окну и чуть хрипловато односложно спросил: «Что?», на что получил гораздо более развернутый ответ.

— Эринкаль нам давно следовало поговорить. Я не имею права лезть вам в душу, но поверьте, мое сердце отнюдь не из камня и оно обливается кровью, чувствуя вашу боль. — Я внимательно всмотрелся в собеседника, пытаясь разглядеть то, что мне недоступно, а именно эмпатическую окраску. — Да, вы правы, — усмехнулся старик в ответ на мой взгляд, — я эмпат. Пожалуйста, поправьте меня, если не прав, магические способности вас покинули?

Не утруждая себя ответом, я лишь согласно кивнул, почти по пояс высунувшись в окно и разглядывая разрушения, устроенные непогодой.

— Это удручает… хотелось бы мне произнести слова утешения и уверить в том, что со временем все восстановится, но… нет, я совсем не уверен и в обратном, только… — он глубоко вздохнул и с улыбкой затряс руками. — Вот что делают с эльфами годы, совсем разучился разговаривать!

— Я знаю, — не нужно было смотреть на старика, чтобы понять, насколько он расстроен.

— Вы еще молоды, Эринкаль, у вас впереди вся жизнь. Почему же я вижу лишь сожаление и ни капли радости? Такое настроение впору старику, подобному мне, а уж никак не юноше, не достигшему даже совершеннолетия. Кстати, — он вдруг звонко хлопнул себя по лбу и вскочил на ноги, — как раз хотел спросить. Сколько вам лет, Эринкаль? Надеюсь, мой вопрос не слишком бестактен, но самостоятельно вспомнить не выходит, а узнать не у кого…

— Девяносто четыре, — кое-как выстроив язык в нужной позиции проговорил я.

— Так-так, значит у нас еще шесть лет… что ж, к моменту вашего совершеннолетия мы придумаем как вернуть вас домой! Осталось только решить — как…

— Нет, — резко выдохнул я, от особо ярких чувств чуть не вывалившись за окно, а потому отскакивая от него как от огня.

— Что «нет»? — Удивленно переспросил задумавшийся собеседник. — Вы не хотите возвращаться? — Я отрицательно мотнул головой, упорно не поднимая взгляда. — Но почему? Вы — Повелитель, вы не можете бросить свой народ!

— Нет, — на этот раз получилось чересчур устало и тускло.

— Эринкаль, что не так? Или… вот это чувство, что это? Вина? Но в чем вы виноваты? И ваши волосы… О, Боги, идиот! — Наконец выдохнул Лионэль, вновь заехав себе в лоб. Это было настолько необычно, что я позволил себе посмотреть на него искоса. — Не может быть! Вы действительно вините себя в произошедшем? Но…

На этой возвышенной ноте наш разговор был прерван появлением Коди, которой совсем невдомек до взрослых, серьезных посиделок. Едва заскочив в комнату, ребенок сначала громко проорал: «Вот ты где!», потом повис на моей шее, поскольку я вовремя подхватил мелкую комету на руки, а уж следом обрушился такой поток информации, что мы рты пораскрывали, пытаясь уследить за полетом мысли ребенка и при этом не слишком тормозить. Вычленив главное: «пошли покажу», я предательски взмахнул рукой и не обращая внимания на возмущение собеседника, позорно покинул поле боя. Совсем мне почему-то не хотелось обсуждать собственные выводы и слушать предпосылки ничего не понимающего эльфа!

Следующие три дня в лесу стали для меня отдыхом. Если не считать почти полного отсутствия еды все остальное было прекрасно до умопомрачения. Погода радовала теплотой, небо кристальной голубизной, правда прикрытой изрядным слоем листвы (деревьев в лесу много!), спутники веселы и дружелюбны… чего еще нужно?

А вот нет, оказалось еще необходим покой в душе! Какое-то время я напрасно гнал от себя негативное предчувствие, посчитав его навязчивой мыслью шизофреника, потом задумался, а не проверить ли, а чуть позже убедился, сколько себя не уговаривай, а пока не проверишь, все равно будешь вздрагивать от любого шороха. И именно этот момент выбрала Исса чтобы привязаться с очередной жалобой, которые не то чтобы меня не беспокоили, а скорее развлекали, заставляли отвлечься от черных мыслей, живущих внутри.