— Нет, дорогая, — сочувственно проговорил эльф, ловя малышку и усаживая к себе на колени. — Такие зубки бывают только у вампиров и их ближайших родственников дроу.

— А Аль вампир?

— Нет, он дроу или темный эльф, как принято называть эту расу среди твоего народа.

— Ты ведь тоже эльф?

— Да, только светлый.

— А чем вы отличаетесь? Аааа! Нет-нет, молчи, я знаю! У тебя волосы светлые, а у него черные!

— Не совсем… но в чем-то ты права. Хочешь, я расскажу тебе все-все, только не сейчас, а завтра?

— Почему завтра? — Удрученно протянула Корделия, сползая на пол и вновь запрыгивая на меня. — А можно мне их потрогать?

С сомнением покосившись на ребенка, я все же отрицательно помотал головой, а видя проявившуюся обиду на детском личике, просительно уставился на Лионэля.

— Понимаешь ли Делия, эти зубы не просто украшение. С их помощью обладатель может очень больно кусаться. Скорее, они являются оружием… вот как клинок, например. И почти так же как клинок, они остры. Аль не хочет причинить тебе вред и потому не согласен. Поэтому ты не должна на него обижаться.

— Но я осторожно! Правда-правда!

Лионэль взглянул на меня и неопределенно пожал плечами, предлагая разобраться с возникшей проблемой самостоятельно и я, после недолгих колебаний, все же приоткрыл рот, позволяя девочке там пошуровать. Ее прикосновения были легкими и почти незаметными, а отразившийся в глазах восторг елеем разлился по моей многострадальной душе. Хоть кто-то рядом был искренне счастлив. Как странно, давно я не ощущал такого единения ни с кем… о. Боги, да это же эмпатический криз! Не может быть! Значит Лионэлю и правда удалось снять уздечку, а стихийный всплеск — первое проявление утерянных чувств?

Я счастливо и открыто улыбнулся, сдержавшись, чтобы не рассмеяться в голос, который, кстати, пока не прорезался, и с благодарностью кивнул эльфу. В ответ, старик лишь довольно, словно мартовский кот, потянулся, потом поднялся на ноги и предложил девушкам спуститься в столовую, а мне вернуться в постель. Спорить совсем не хотелось, поскольку я и действительно почувствовал, как сильно устал. Проследив за моим неспешным утрамбовыванием под одеялом, посетители пожелали скорейшего выздоровления и шумной компанией покинули комнату, а я впервые спокойно закрыл глаза и сходу провалился в оздоровляющий сон без сноведений.

Последующие дни были спокойны и однообразны. Я спал, поднимался с рассветом, спускался в библиотеку, ел и общался с Катрин, но в основном, полностью заменял няньку Корделии. А еще я вспоминал себя. Первые вернувшиеся чувства потянули за собой и ворох не слишком приятных картин из глубин памяти. С одной стороны я был счастлив, с другой же, постоянное нервное напряжение делало характер вспыльчивым и замкнутым. Единственным человеком… или, точнее, человечком, кто с гарантией мог заставить меня покинуть раковину, в которую все глубже забирался, была моя маленькая подружка. Сам не знаю почему, но выговорить Делия у меня никак не выходило, Корделия шло еще хуже и все, на что хватало запала, это Коди. Самой девочке, однако, мой вариант нравился гораздо больше, так что я в скором времени перестал насиловать свой язык и звал ее только так.

Примерно через неделю подобной жизни, когда я уже вполне свободно передвигался самостоятельно, не нуждаясь в присутствии костыля рядом, малышке пришло в голову, что на дворе лето, и мы вполне могли бы проводить время не в сырых стенах, а нежась на солнышке. Загвоздка была только в том, что ей никто так и не догадался (или не решился?) сказать об осаде. Кое-как взяв язык под контроль, я с трудом связал пару слов и родил целое предложение.

— Коди, мы в осаде.

— Осаде? — Попробовала малышка слово на вкус. — А что такое «осаде»?

— Осада, — повторил я. — Ммммм… тюрьма…

— Тюрьма? То есть нас не выпустят отсюда?

— Да, — облегченно вздохнул я.

— Хм, а ты уверен? Почему я об этом не знаю?

— Мммм — немногословно выдал я и стал медленно спускаться по лестнице.

— Ну и ладно, — крикнула Коди, сбегая вниз со скоростью ветра. — Нам ведь не обязательно выходить за ворота, мы просто погуляем по двору! Идет?

— Ага, — как же я люблю этого ребенка! — Идем.

Во дворе было мрачно, сыро и холодно. Ветер нес откуда-то из-за стен дым от огромного количества костров, и это лишь усиливало ощущение западни. Еще вчера я почувствовал перемену погоды, сейчас же, лишний раз убедился в справедливости предчувствия. Дождь, конечно, еще не лил как из ведра, но к тому явно все шло. Небо, затянутое такими мрачными тучами, что на него не хотелось смотреть, давило на голову всем весом. Деревья гнулись под гнетом совсем не летнего ветродуя, а камни и пыль мельтешили вокруг в странном завораживающем танце.

Устало прислонившись к перилам сразу за дверью, я все же не выдержал и сполз на ступеньки, решив не бежать сходу в помещение, а какое-то время посидеть «на свежем» воздухе, который в скором времени грозил стать совсем пропыленным. Вокруг, завывая, проносились то какой-то мусор, выброшенный из конюшни, да так и не прибранный, то стиранные вещи, вывешенные нерадивой служанкой, не следящей за изменением погоды, то прошлогодние листья, выметенные разыгравшейся стихией из неизвестного, но явно труднодоступного, угла. На душе было столь же тоскливо и муторно, как и вокруг.

А еще мне не нравились взгляды, бросаемые в мою сторону населением замка. Я не слишком много видел людей в проведенные тут дни, хотя за последние годы пообвык, вертясь в их обществе, и кое-что в поведении домочадцев Катрин говорило об их обеспокоенности и нервозности. Не зная, что и думать, а главное как узнать истину, ведь при моем владении языком (никто не будет ждать час, прежде чем оглашу вопрос), выяснение представляет из себя серьезную проблему, я прикрыл глаза, уходя в себя, и вновь принимаясь за бесполезное планирование.

Воспоминания, как обычно, нахлынули сами. Я все еще сидел на крыльце, наблюдая за развлекающейся под слабым дождем Коди и пока не собираясь загонять ее внутрь, и одновременно был дома…

— Эрин, а ну иди сюда!

— Эээээ… папа, я…

— Что ты опять затеял? Зачем тебе понадобились камни?

— Эээээ… ну понимаешь, я в одной книге прочитал…

— Эрин, ну сколько тебе можно повторять, что все эти твои игры в войну, лишь напрасная трата времени! Войны нет, не было и не будет!

— Но папа, я ведь видел Ренала, он говорил о…

— Я знаю, о чем он говорил! А вот тебе, откуда это известно? Снова подслушивал?

— Аааай… папа, отпусти ухо, больно!

— Я тебе сколько повторять буду, никаких фокусов с магией!

— Но я не использовал магию!

— Тогда как? — Растерянно замер отец, буквально подвесив меня на уже почти оторванном ухе.

— Алинкаль, а ну отпусти ребенка!

— Но Морана, — отец резко убрал руки за спину, виновато посматривая на жену, а я обиженно посматривая на него, принялся растирать пострадавшую часть тела, — ты не должна вмешиваться в воспитательный процесс…

— Ах, не должна? — Мама приняла воинственную позу и в упор уставилась на мужа. — А ты, вместо того, чтобы брать мальчика с собой и учить примером, орешь на него лишь за то, что он учится всему сам! Да он уже сто раз перещеголял тебя по всем пунктам!

— Эээээ… — отец замялся, — ну я бы так не сказал…

— Угу, потому что знаешь, что я совершенно права!

— Дорогая, конечно, ты права, ты всегда права, разве ж в этом кто-то сомневается?

Тут родитель мне украдкой подмигнул и я понял, что пора его спасать, а то мама окончательно уронит авторитет Повелителя перед собственными подданными, усиленно делающими вид, что ничего вокруг не видят и не слышат.

— Мам, а что ты тут делаешь?

— За тобой пришла, малыш.

Я театрально поморщился, хотя уже давно не реагировал на это ее ласковое обращение, в конце концов, ну и какая разница как зовет меня собственная мать? Она меня любит, в этом я абсолютно уверен, а уж с теми, кто решит посмеяться, разобраться сил у меня всегда хватает.