Таллинн 5 ноября 1935 Голуби Непередаваемая грусть в душе моей В этом старом городе, полном голубей: Ничего-то птичьего в этой птице нет, — Сколько безразличного! Ни мотоциклет, Ни фигура варварски-грохотных подвод, Ни почти ступающий на хвост пешеход — Не пугают голубя: он невозмутим, Он огорожанился, стал совсем ручным, И на птицу гордую больше не похож, — Что-то в нем куриное, чем его проймешь! Больше не тоскует он о глухих лесах, Не парит презрительно в вольных небесах. Как напоминает ой человека мне: Птица электричество предпочла луне! Поселилась в-городе, смрадном и гнилом, Разучилась действовать данным ей крылом… Оттого-то в городе, полном голубей, Непередаваемая грусть в душе моей! Таллинн 6 ноября 1935 Скандал в cemьe педагогический Из-за окна, забытого открытым, Произошел скандал в семье дурех, И подавилась впопыхах бисквитом Одна из старых теток четырех. И барышне, ведьмообразной дылде, Пришлось писать записку на стене, Что, вот, знакомый доктор запретил-де Ругаться при распахнутом окне… А под конец записка возгласила Проклятье воздуху, слова воздев — Затем, что в воздухе таится сила, Невинности лишающая дев… Таллинн 27 ноября 1935 На озере Домик на диване Дом стоит как будто на диване: Две горы — под домиком и над. Озеро в предутреннем тумане, И разлапанный фруктовый сад. Хлюпкое и мшистое болотко В чахлой, сохлой поросли сосны. Днищем вверх повернутая лодка В яблочном цвету — снегу весны. Озеро Uljaste 7 января 1936 Елка в лесу Лошадка, что булана и борза, Домчала нас в избушку в тихий вечер Рождественский. В ней елочные свечи — Растягивающиеся глаза. Рыбак сидел у старых клавесин И пел слова наивного хорала. Изба стояла в рощице осин, Над озером изба его стояла. Жена сбирала ласково на стол Колбасы деревенские и студень. Махровым цветом мир в избушке цвел, И Праздник был похож на скромный будень. А мальчики — восьми и десяти — Старательно и тонко подпевали. О, Боже, в эту ночь нас посети, Хоть зрить Тебя достойны мы едва ли! Озеро Uljaste
5 января 1936 На грустном озерe В этой местности вечно печально, Уж когда б я в нее ни попал. Дремлет озеро первоначально И луны озыбляет опал. И поросшие соснами горы (Берега ведь гора на горе!), Глазки клюквы в болотном просторе И морошка в живом янтаре, И к раките подплывшая тихо И смотрящая из глубины, Ключевой и прозрачной, лещиха — Все печальной полно тишины. Десять лет я на озере не был, И опять потянуло к нему От прогорклого в городе хлеба В зимних сумерек серую тьму. Озеро Uljaste 4 января 1936 На льду Плечо к плечу вдоль озера мы шли, В воде ища забвенья от земли, Такой никак не подходящей нам, Нам, преданным без выполненья снам. Твои глаза таили жизни жуть, Ты отдохнуть молила где-нибудь, Уставшая в бессмысленном труде. Где? Все равно: раз почвы нет — в воде… Я так тебя жалел, я так скорбел. Озерный лед лучисто голубел, И проруби во льду — то здесь, то там — Об отдыхе нашептывали нам… О, девочка, постой, повремени: Еще настанут радостные дни! Как озера влекущая вода Весной освободится ото льда, Так мы избавимся от наших бед, И будет нами жизни гимн пропет, И скорбь уйдет из добрых глаз твоих, И будет целый мир для нас-двоих! Озеро Uljaste 5 января 1936 Клавесины Твоя душа летит к иным долинам: Она погружена в цветенье лип. Ты подошла, мечтая, к клавесинам, И подошел к мечтам твоим Делиб. В благочестивый вечер под Крещенье Мы, притаясь в пролесенной глуши, С тобой испытывали восхищенье От всей, лишенной города, души! Рояль твой в городе стоял закрытым, Твоя душа молчала, как рояль. Лишь здесь, соприкоснувшись с новым бытом, Она позванивает, как хрусталь. Озеро Uljаste 6 января 1936 Пескари Скорей, скорей, скорей, скорей Идем на ловлю пескарей! При расцветении зари Клюют так дружно пескари. Одна есть грустная черта: У их обиженного рта Свисают усики-рожки, Глаза — стеклянные кружки, И вся в квадратиках спина — Полусера, получерна. Не очень важен червячок, — Лишь бы слегка прикрыть крючок Кусочком малым червячка: Вмиг рыбу с ликом старичка Поймаешь ты в быстринке той, Что в солнце мнится золотой. Итак, готовьте сухари: К обеду будут пескари! |
