Toila — Valaste 1928 Отличной от других Ты совсем не похожа на женщин других: У тебя в меру длинные платья, У тебя выразительный, сдержанный смех И выскальзыванье из объятья. Ты не красишь лица, не сгущаешь бровей И волос не стрижешь в жертву моде. Для тебя есть Смирнов, но и есть соловей, Кто его заменяет в природе. Ты способна и в сахаре выискать «соль», Фразу — в только намекнутом слове… Ты в Ахматовой ценишь бессменную боль, Стилистический шарм в Гумилеве. Для тебя, для гурманки стиха, острота Сологубовского триолета, И, что Блока не поцеловала в уста, Ты шестое печалишься лето. А в глазах оздоравливающих твоих — Ветер с моря и поле ржаное. Ты совсем не похожа на женщин других, Почему мне и стала женою. 1927 Любовь коронная Она, никем не заменимая, Она, никем не превзойденная, Так неразлюбчиво-любимая, Так неразборчиво влюбленная, Она, вся свежесть призаливная, Она, моряна с далей севера, Как диво истинное, дивная, Меня избрав, в меня поверила. И обязала необязанно Своею верою восторженной, Чтоб все душой ей было сказано, Отторгнувшею и отторженной. И оттого лишь к ней коронная Во мне любовь неопалимая, К ней, кто никем не превзойденная, К ней, кто никем не заменимая! 1929 Твоя дорожка Свежей душистого горошка, И значит — свежести свежей, Немножко больше, чем немножко, Ты захотела стать моей… И к свежим я влекусь озерам В незаменимости лесной, Твоим сопровождаем взором, Сопутствуем твоей весной. Он сник, услад столичных демон, Боль причинивший не одну… Я платье свежее надену! Я свежим воздухом вздохну! Я — твой! Веди меня! Дорожка, Мне выисканная тобой, — Свежей душистого горошка: Свежее свежести самой! 1929 Ведь только ты одна! Ни одного цветка, ни одного листка. Закостенел мой сад. В моем саду тоска. Взад и вперед хожу, по сторонам гляжу. О чем подумаю, тебе сейчас скажу. Ведь только ты одна всегда, всегда нежна, В печальной осени душе всегда нужна. И только стоит мне взглянуть в глаза твои — Опять весна пришла и трелят соловьи. И на устах моих затеплен юный стих От прикасания живящих уст твоих. И пусть в саду пустом ни одного цветка, И пусть в бокале нет ни одного глотка, И пусть в столе моем нет ни одной строки, — Жду мановения твоей благой руки! 1929 Любовница 1 «Любовница» пошло звучит, вульгарно, Как все позахватанное толпой, Прочти ли сам Пушкин свой стих янтарный, Сама ли Патти тебе пропой. Любовница — плоть и кровь романа, Живая вода мировых поэм. Вообразить себе Мопассана Без этого слова нельзя совсем… Любовница — дивное русское слово, И как бы ты смел на него напасть, Когда оно — жизни основа И в нем сочетались любовь и страсть?! 2 В этом слове есть что-то неверное, Драматическое что-то есть, Что-то трогательное и нервное, — Есть оправдываемая месть. В этом слове есть томик шагреневый, На бумаге веленевой станс. В этом слове есть тайна Тургенева И сиреневый вешний романс. Благодатно до гроба запомнится Озаряющее бытие Грустно-нежное слово «любовница», Обласкавшее сердце твое. 3 Если же слово это Может быть применимо К собственной — не другого И не к чужой — жене, Счастье тебе готово, Равное власти Рима В эру его расцвета, Можешь поверить мне! 1929 Стихи октябрьского заката Ты чутко читала Сергея Волконского На синей тахте у стены голубой. Я только что кончил работу с эстонского, И мы говорили о книге с тобой. — Ведь это не часто, чтоб книга претолстая Была целиком и умна, и тонка, — Сказала так славно, и хлынули волосы Каштановым ливнем на край дневника. Луч солнца упал на склоненную талию, На женственный шелк старомодных волос. И нас, северян, потянуло в Италию, И южное в северном сердце зажглось! Ты вспомнил а строфы священные Блоковы, Шепнула: «И нашим бы музам на юг…» А луч западающий двигался около, Как будто обрадовался: «узнаю!» |
