Париж 20 февраля 1933 Голосистая могилка В маленькой комнатке она живет. Это продолжается который год. Так что привыкла почти уже К своей могилке в восьмом этаже. В миллионном городе совсем одна: Душа хоть чья-нибудь так нужна! Ну, вот, завела много певчих птиц, — Былых ослепительней небылиц, — Серых, желтых и синих всех Из далеких стран, из чудесных тех, Тех людей не бросает судьба в дома, В которых сойти нипочем с ума… Париж 12 февраля 1931 Богобоязнь Но это же, ведь, беспримерность: Глумясь, святыни топчет в грязь, Едва исчезла суеверность — Единственная с небом связь!.. Не зная сущности религий, — Любви, — боясь одних расплат, Он веровал, влача вериги, В чертей, сковороду и ад… Итак, вся вера — страх пред казнью. Так вот каков он, пахарь нив! Воистину богобоязнен, А думали — боголюбив… Тойла 193О Поездка в Рильский монастырь (в Болгарии) 1. Таверна в Дуннице Нам захотелось чаю. Мы в корчму Заехали. Полна простонародья Она была, и, ясно, никому Мест не найти в часы чревоугодья… Тут встал один, а там встает другой, С улыбками опрастывая стулья, И вскоре чай мы пили огневой В затишье человеческого улья. Благожелательством и теплотой Кабак проникся не подобострастно, Не утеряв достоинства, и в той Среде себя я чувствовал прекрасно. Я чувствовал, что все здесь наравне, Что отношенья искренней и кратче Не могут быть, и знал, что в стороне Сочувственно на нас глядит кабатчик. 2. Ущелье Рилы Была луна, когда в ущелье влез Автомобиль и вдоль реки, накренясь, Стал гору брать. И буковый спал лес, Где паутина — сетки лаун-теннис. Путь между гор правел и вдруг левел. Жужжали вверх и с горки тормозили. Я вспоминал, как долго не говел, Чтоб поговеть, не делая усилий. Уже монастырело все вокруг: Вода в реке, луна и лес из буков. И крутизна, и лунный плеск, и бук Все утишало горечь, убаюкав. Благословен холодный черный час, Паломнический путь в автомобиле, И монастырь, призвавший грешных нас, Кто в похоти о страсти не забыли. 3. В келье В нагорный вечер сердце не хандрит, Захваченное звездной каруселью. Нас у ворот встречал архимандрит, Приведший нас в натопленную келью. Нам служка подал крепкий сливовиц, Зеленоватый, ароматный, жгучий, Слегка зарозовивший бледность лиц, Поблекших в колыханьи с круч на кручи. Сто сорок километров за спиной, Проделанных до Рилы от Софии. Я у окна. Озарены луной Олесенные горы голубые. Бежит река. Покрыто все снежком. И в большинстве опустошенных келий Безмолвие. И странно нам вдвоем На нашем междугорном новосельи. 4. Скиты По утреннему мы пошли леску В далекий скит Святого Иоанна. И сердце, отложившее тоску, Восторгом горним было осиянно. Бурлила речка в солнечных стволах, И металлически листва шуршала. Сосульки звонко таяли. В горах Морозило, слепило и дышало. Вот церковка. Ее Святой Лука Построил здесь. Уютно и убого. И голуби, белей чем облака, Вокруг летают ангелами Бога. Вот щель в скале. В ней узко и темно. Тому, кто всю пролезет, не застрянув, Тому грехов прощение дано. Тропа уступами в скит Иоаннов. Здесь неизменно все из года в года. Здесь время спит. Во всем дыханье Божье. …И кажется отсюда ваш фокстротт Чудовищной, невероятной ложью! Тойла
31 августа — 4 сентября 1932 Тырново над Янтрой Опоясывает восьмеркою Высь уступчатую река. Воду лед покрыл тонкой коркою, И снежок покрыл берега. А над Янтрою, в виде мирного И гористого городка, Глуховатое дремлет Тырново, Перевидевшее века. В плотных домиках, крепко склеенных, Понадвиснувших над рекой, Сколько смелых чувств, чувств взлелеянных Всей историей вековой. И от каждой-то горной улицы, И от каждой-то пары глаз, И от праздничной-то разгулицы Источается древний сказ. В маслянистые, злато-карие, Как их тщательно не таи, Заглянул я в твои, Болгария, Взоры дружеские твои… |
