Варшава 17 сент. 1924 Девятое октября Девятое октября Девятого октября Оранжевая заря Свела нас у струй реки. Молила рука руки. Девятого октября Пришел я к реке, горя Любовью к тебе большой, Постигнув тебя душой. Девятого октября Ты встретилась мне, даря Святое свое святых И свой непорочный стих. С тех пор я, ничей, стал твой, И ты над моей листвой — Оранжевая заря С девятого октября. Юрьев 1923 Дороже всех… Моя жена всех женщин мне дороже Величественною своей душой. Всю мощь, всю власть изведать ей дай Боже Моей любви воистину большой! Дороже всех — и чувства вновь крылаты, И на устах опять счастливый смех… Дороже всех: дороже первой Хлаты! Моя жена душе дороже всех! Моя жена мудрей всех философий, — Завидная ей участь суждена, И облегчить мне муки на Голгофе Придет в тоске одна моя жена! 1928 Ее питомцы Она кормила зимних птичек, Бросая крошки из окна. От их веселых перекличек Смеялась радостно она. Когда ж она бежала в школу, Питомцы, слыша снега хруст, Ватагой шумной и веселой Неслись за ней с куста на куст! Озеро Uljaste 1923 «Моряна» Есть женщина на берегу залива. Ее душа открыта для стиха. Она ко всем знакомым справедлива И оттого со многими суха. В ее глазах свинцовость штормовая И аметистовый закатный штиль. Она глядит, глазами омывая Порок в тебе, — и ты пред ней ковыль… Разочарованная в человеке, Полна очарованием волной. Целую иронические веки, Печально осиянные луной. И твердо знаю вместе с нею: грубы И нежные, и грубые нежны. Ее сомнамбулические губы Мне дрогнули об этом в час луны… Озеро Uljaste 1924 Фиолетовое озерко Далеко, далеко, далеко Есть сиреневое озерко, Где на суше и даже в воде — Ах, везде! ах, везде! ах, везде! — Льют цветы благодатную лень, И названье цветам тем — Сирень. В фиолетовом том озерке — Вдалеке! вдалеке! вдалеке! — Много нимф, нереид, и сирен, И русалок, поющих рефрен Про сиренево-белую кровь, И названье тем песням — Любовь. В той дали, в той дали, в той дали, — Где вы быть никогда не могли, — На сиреневом том озерке, — От земли и небес вдалеке, — Проживает бесполая та — Ах, не истинная ли Мечта? — Кто для страсти бесстрастна, как лед… И полет, мой полет, мой полет — К неизведанному уголку, К фиолетовому озерку, В ту страну, где сирени сплелись, И названье стране той — Фелисс! 1923
Закаты одиночества Если с нею — как храм, природа. Без любимой — она тюрьма. Я за марку улов свой отдал: Без обеда — не без письма. Я пишу ей, что трижды встретил Без нее — и я жив? — закат, Что не надо рождаться детям, Если ждет их, как нас, тоска. Что для счастья большой и белой И единственной, как земля, Я не знаю, чего не сделал, Но я знаю, что сделал я! Озеро Uljаste 1925 И тогда Я грущу по лесному уюту, Взятый городом в плен на два дня. Что ты делаешь в эту минуту Там, у моря теперь, без меня? В неоглядное вышла ли поле В золотистых сентябрьских тонах? И тогда — сколько радости воли В ненаглядных любимых глазах! Или, может быть, легкой походкой Ты проходишь по пляжу сейчас? И тогда — море с дальнею лодкой В зеркалах обожаемых глаз… Или в парк по любимой тропинке Мчишься с грацией дикой козы? И тогда — ветрятся паутинки Женской — демонстративной — косы… Не раскрыт ли тобою Шпильгаген? Книга! — вот где призванье твое! И тогда — моя ревность к бумаге: Ты руками коснулась ее… Неизвестность таит в себе смуту… Знаю только — и это не ложь! — Что вот в самую эту минуту Ты такой же вопрос задаешь… Юрьев, 17 сент. 1926 Зеленое очарованье Распустилась зеленая и золотая, Напоенная солнечным соком листва. Грез весенних вспорхнула лукавая стая, И опять — одряхлевшие юны слова. Снова — необъяснимо и непостижимо, Обнадеженно, опыту наперекор — Все разлюбленное стало нежно-любимо, Очаровывая разуверенный взор. И недаром ты в парке вчера щебетала О давно не затрачиваемой любви: Ведь на то и весна, чтобы все, что устало, Зазвучало, как тихие губы твои… |
