1924 г. Рондо о поцелуях Ее уста сближаются с моими В тени от барбарисного куста И делают все чувства молодыми Ее уста. И снова жизнь прекрасна и проста, И вновь о солнечном томится Крыме С ума сводящая меня мечта! Обрадованный, повторяю имя Благоуханное, как красота, И поцелуями томлю своими Ее уста… 1924 г. Рондо рождественского дня 1 Они еще живут, кто вырос на мечтаньях, На старых классиках, прославивших уют Усадеб родовых, — в своих очарованьях Они еще живут… Столетиям вражды не затемнить минут Счастливой юности в классических свиданьях, Когда цветет сирень, и соловьи поют… И пусть народный шквал в оправданных метаньях Над ними учинил без оправданья суд, И пусть их больше нет, — в моих воспоминаньях Они еще живут. 2 Знакомы с детства мне великие созданья Земных художников в надземном звездном сне И вы, гуманные, высокие заданья, Знакомы мне… И таинство лесов, утопленных в луне, И просветленных вод осенних трепетанье, И брат мой соловей, поющий о весне… Знаком и ты, восторг любовного свиданья, И, как финал, всегда печаль наедине… Очаровательные разочарованья Знакомы мне… 3 (1905 — 1 февраля — 1925) В мой юбилей все девушки и дамы, Кем я любим (что может быть светлей!), Подумают: «Наш Игорь, этот самый…» В мой юбилей! На людных улицах, среди аллей Безлиственных, ход повоенной драмы Забыв на миг, зардеются алей… И посетят с молитвой Божьи храмы, И захотят восторг уснувших дней Вложить в приветственные телеграммы В мой юбилей! 25 дек. 1924 г. Триолеты «Как не любить мне слова истый…» Как не любить мне слова «истый», Когда от «истины» оно, Когда в нем смысл таится чистый? Как не любить мне слова «истый», Хотя бы всяческие «исты» Его и портили давно? О, истинное слово «истый» — От истины самой оно! «Мне снится книга без ошибок…» Мне снится книга без ошибок — О корректуры идеал! За этот сон сказать спасибо, — Когда поэзы без ошибок, Мне хочется. Как сон мой гибок, — Сон в смокинге, — без одеял: Ведь в нем — и книги без ошибок, И корректуры идеал… «Могло б не быть и альманаха…»
Могло б не быть и альманаха, Когда бы не было имен… Тащи пирата иль монаха Для заполненья альманаха, Где имя есть одно… Без страха Издатель ловок и умен, Даст денежки для альманаха, Где имя в группе не имен… «Издатель злого современья…» Издатель злого современья — Невежда, жулик, хам и жох. Шлю мысленно ему ремень я… Издатель злого современья Искусству предпочел поленья И крыльям грез — припрыжку блох… Издатель злого современья — Невежда, жулик, хам и жох. «Казалось бы, во время ваше…» Казалось бы, во время ваше, Когда все меньше с каждым днем Поэтов с Божеским огнем, — В такое время, время ваше, — Беречь бы редкостные чаши, А критик: «В турий рог согнем!..» И эта гнусь во время ваше, Когда нас меньше с каждым днем… «Так называемый поэтик…» Так называемый «поэтик» — На шубе гения лишь моль… Любой из Ванек и из Петек — Теперь художник и поэтик. И что ж мы видим? Петьки эти Коронную играют роль, И каждый норовит поэтик Испортить шубу, точно моль. «Как смеет жалкая бездарность…» Как смеет жалкая бездарность О даровитости судить И брызгать грязью в светозарность? Как смеет жалкая бездарность Вносить в собор свою базарность И лик иконный бороздить? Как смеет жалкая бездарность О даровитости судить? «Какая-то сплошная хлыстань…» Какая-то сплошная хлыстань Вокруг: везде одни хлысты… Укрой меня от них, о пристань, — Объяла, обуяла хлыстань, Ее назойливая свистань, Ее газетные листы… Вселенная — сплошная хлыстань, Где хлест, хлестанье и хлысты! «Служить двум божествам не может…» Служить двум божествам не может Единого Искусства жрец И оттого свой палец гложет, Кто двум богам служить не может, И свой талант нуждой убожит, Не покидая грез дворец, Да, прозе услужать не может Поэзии единой жрец! |
