— Переезжаете?

— Поживу пока в гостинице. Вопрос не в том, стыдно мне или нет смотреть в глаза жене. Вопрос в другом, Олег: МОГУ ЛИ Я ВООБЩЕ СМОТРЕТЬ В ГЛАЗА ЭТОЙ ЖЕНЩИНЫ? Знаешь, какой ответ? Я НЕ МОГУ! Видно, в генах моих закодировано: делай все, что хочешь, но только не это. Я чувствую, что сойду с ума, если останусь в этой комнате.

— Я надеюсь, все будет нормально, Петр Яковлевич, — неуверенно пробормотал Ратковский.

— Не надо, Олег. Я все прекрасно понимаю и не тешу себя надеждой, что Наташа простит меня. Хотя, все может быть… Но, по крайней мере, я чуть-чуть лучше стану, если оставлю ей и квартиру, и все, что там есть. Это не для нее — для меня нужно.

— Я вас понимаю, Петр Яковлевич.

— Ну, вот и отлично. Поехали в офис, посмотрим, как там дела обстоят. Потом сниму номер, наверное, в «Президент-отеле», а ты привезешь чемодан. И вот еще что… Пока будешь жить в своей комнате, присматривай за Наташей. Надеюсь, ты понимаешь, как с ней вести себя. Я не хотел бы разочаровываться в тебе, Олег.

— Понял, Петр Яковлевич. Постараюсь помочь ей.

В комнате секретарши перед кабинетом Шеварова горой возвышался на стуле улыбающийся Миша.

— Петр Яковлевич! — обрадовался он, увидев Нигилиста. — Петр Яковлевич, спасибо вам! Это ж просто фантастика! Вдруг отпустили, даже извинились, а то на допросах прямо-таки душу вынимали, скажи да скажи, кто эти люди, и все такое. А я что? Я ничего не знаю, так им и говорил, так они… А потом — бац! Иди, говорят, извини… А мне тут сказали — Петр Яковлевич постарался. Как же вам удалось? Там такие псы двуногие…

— Удалось, но это было непростым делом. — Ратковский присел на стул рядом с Мишей. — Очень сложным.

— Да, — равнодушно кивнул Нигилист. — Все нормально, Миша? Не слишком там напугали тебя?

— Да оно, конечно, страшновато было, сами понимаете — не санаторий. Но я ваш должник, Петр Яковлевич. Если что понадобится, вы только шепните. В лепешку расшибусь!

— Ну, и хорошо. — Кивнув, открыл дверь в кабинет генерального директора концерна «Сингапур».

— А вот и наш герой! — воскликнул Шеваров, поднимаясь из-за стола. — Рад тебя видеть, Петя, очень рад. Ты что-то уставшим выглядишь. Как здоровье?

— Нормально.

— Ну давай, присаживайся, поговорим о наших делах. По-моему, все потихоньку налаживается. А? Ты-то как думаешь? Да садись ты, садись, Петя, в ногах правды нет. — Шеваров самолично придвинул Нигилисту стул.

Петр Яковлевич сел, привычно поддернул брюки на коленях. Молча, в упор уставился на шефа.

— Тяжело? — посочувствовал Шеваров.

— Тяжело, — кивнул Нигилист.

— Может, отдохнешь деньков десять? Смотайся в Испанию, погрейся на солнышке, на песочке, там сейчас ох как хорошо, не то что у нас, дожди, проклятые, замучили. А? Заслужил, заслужил.

— Что сказал Радик?

— Все вопросы с тобой уладил. Миша, как видишь, на свободе, никаких обвинений, никаких подозрений. Насчет тюменцев — он берется выбить этот контракт. И вообще уважает нашу фирму, готов и дальше работать, развивать, так сказать, дружеские связи.

— Понятно, — скрипнул зубами Нигилист.

— Не переживай, забудется, перетрется-перемелется! — Шеваров подошел, похлопал Нигилиста по спине — заботливо, отечески, как и подобает настоящему руководителю, отцу-командиру.

«Что ж ты раньше-то не проявил заботу, гад пузатый? — злобно подумал Нигилист. — Не помог, не посочувствовал? Ведь знал же Наташу, улыбался ей, комплименты говорил!»

— Может, и забудется, Степан Петрович. А сейчас у меня возникли проблемы личного плана.

— Проблем личного плана в нашей фирме не бывает, Петя, — развел руками Шеваров. — Ты и сам это знаешь.

— Значит, это проблемы концерна, — жестко произнес Нигилист. — Я так думаю, концерн дорожит своими ведущими сотрудниками? Или не очень?

— Ну, что у тебя за проблемы, Петя? Наташа, конечно, горюет… Не бери дурного в голову, дело молодое, пройдет. Устрой ей променад по Парижу или Голливуду, и все как рукой снимет.

— Я ухожу от нее, Степан Петрович. Это оказалось страшнее, чем я думал.

— Да ты что?! — ужаснулся шеф. — Неужели серьезно? Травмы?

— Вы знаете, я не из пугливых. Но вчера мне по-настоящему стало страшно. Так получается, что сейчас я не могу жить в своей квартире. И Наташу не могу выгнать.

— Ну что ж, поживи пока в отеле. А потом видно будет.

— Так и сделаю. А потом, Степан Петрович, мне нужна квартира. Такая же, к особой роскоши не привык. Надеюсь, концерн сделает.

— А сам не можешь, да? — ехидно прищурился Шеваров.

— А сам не хочу. Все это случилось из-за того, что я всеми средствами хотел поскорее решить вопрос с тюменской нефтью. И я решил его. Все довольны, все уже подсчитывают прибыль. Один я в дураках. За свои деньги новую квартиру должен покупать! Это справедливо, Степан Петрович? О всех других делах я просто молчу. Ошибся — и наказан. Но квартира…

— Да ты постой, постой, не кипятись. Что за мода такая — чуть что, сразу условия особые выставлять? Ты же свой процент получишь по этой сделке, Петя!

— Все получают процент, Степан Петрович. Но никто ничего не потерял. Никто не заплатил такую цену, как я. Впрочем, — он поднялся, — если вы считаете, что я зарвался, готов написать заявление. Прямо сейчас. Это не каприз, Степан Петрович, это страшное потрясение, не дай Бог вам такое пережить.

— Мне? — Шеваров почесал в затылке, вернулся за стол, сел в кресло, задумался. — Честно говоря, не хотелось бы… Я еще тот ходок, ты знаешь, но представить Ингу… Не пугай меня, Петя, я все же не такой молодой и здоровый, как ты. Но понять тебя могу. Да, могу. Ладно, давай конкретно, что ты хочешь?

— Двухкомнатную квартиру на Юго-Западе. Помимо процента. В течение недели после того, как валюта заказчика будет переведена на наш счет. А я пока в гостинице где-нибудь устроюсь.

— Это что, для нас проблема? — удивился Шеваров, как будто только что услышал об условии Нигилиста. — Квартира? Ну, будет тебе квартира. Двухкомнатная. Нет проблем. Только вот что, своего этого… Ратковского будешь устраивать сам.

— Разумеется, Степан Петрович. Нужно, чтобы в общем коридоре была еще одна квартирка, маленькая. Мы просто организуем обмен с соседями. Это я организую сам.

— Ну вот и хорошо, — усмехнулся Шеваров. Он очень не любил незапланированные траты денег, но если уж решил потратить — никогда не жалел об этом. Вот и сейчас деньги на покупку квартиры Нигилисту были как бы уже потрачены, так чего о них жалеть? И к Степану Петровичу вернулось хорошее настроение.

— Благодарю вас, Степан Петрович, — поднялся Нигилист.

— Пустяки! — махнул Шеваров. — Это дело решили. Если еще какие проблемы возникнут, говори, не стесняйся… — И он вдруг подумал: а если Нигилист еще одну квартиру попросит? И замолчал, вопрошающе глядя на Петра Яковлевича.

— Если вы не возражаете — воспользуюсь вашим любезным предложением и слетаю на недельку в Испанию. В Москве и вправду погода паршивая, с утра вроде солнце выглянуло, а теперь опять дождь. Неделю дадите?

— Хоть… — обрадованно начал Шеваров, довольный тем, что вторую квартиру не придется покупать, но потом решил, что уж больно щедрый он сегодня, а это — непорядок. — Неделю, Петя, только неделю. Успеешь? В смысле отдохнуть? Успеешь! Ну, давай, отдыхай, загорай, набирайся сил. Через неделю — ты на рабочем месте. Ну, сегодняшний день мы не считаем. Заявление на отпуск напиши, все должно быть как положено.

— Да, конечно. Всего доброго. — Он вышел из кабинета, взял со стола секретарши чистый лист бумаги, торопливо, крупным, размашистым почерком написал заявление, молча придвинул его дородной пожилой женщине с фиолетовыми волосами и решительно толкнул дверь.

Ратковский хлопнул Мишу по плечу и вышел следом. На улице шел мелкий, уже похожий на осенний, дождь. Нигилист засунул руки в карманы брюк и, не обращая внимания на небесную влагу, медленно зашагал по тротуару.