Но время шло, а Наташа не приезжала. Голова трещала все сильнее, настроение было — хуже некуда, и стали донимать совсем уж тоскливые мысли.
А что, если она разлюбила его? Почему? За что? Он ведь ни в чем не виноват перед нею? Что, если ей все равно теперь, что он делает, о чем думает? Он ведь и сам точно так стал относиться к Ларисе. Почему с Наташей не может произойти такое? Ох, как же долго тянулся этот рабочий день!
И как назло, торговля была очень бойкой. Покупали и то, что месяц без движения лежало на витрине. Пять спортивных костюмов и три китайских двухкассетника ушли за день, про шоколадные батончики, сигареты, зажигалки, напитки и прочую мелочь и говорить нечего. Опустела палатка, но Сергея это не радовало. Каждую проданную вещь следовало записывать в особую тетрадку. Авторучка выскальзывала из трясущихся пальцев, буквы и цифры прыгали, как акробаты в цирке…
Донимали вопросы досужих покупателей, которые уже не первый раз что-то покупали в их палатке: а где красивая девушка, которая здесь работала? А что с ней? Не заболела ли? Сергей сначала отшучивался, мол, уехала к бабушке в Нью-Йорк, а потом лишь раздраженно пожимал плечами. И злился: надо же, какие заботливые люди ходят по Калининскому!
Около пяти вечера, ожидая инкассаторов, Сергей приблизительно подсчитал выручку: получалось больше двухсот тысяч. С такой торговлей хозяева запросто могли не удвоить зарплату, как обещали, а утроить. Сергей твердо решил, как только сдаст деньги, закроет палатку и поедет в общежитие. Сил больше не было пережевывать тоскливые мысли.
Когда в боковую дверь постучали, он, не раздумывая, щелкнул замком. В палатку торопливо вошел невысокий крепкий парень в широких спортивных штанах, за ним, загораживая проход, — здоровенный верзила. Остановился в дверях, и тогда только Сергей увидел у него в руке пистолет с глушителем, направленный ему прямо в грудь.
— Только не рыпайся, козел, — прохрипел верзила. — Быстренько бабки на стол, и — лучше улыбайся. Дернешься — получишь пулю без предупреждения. Ну, давай работай!
Первый встал спиной к стеклу, но перед этим уверенно закрыл окошко, выставил трафарет с надписью «обед».
— Так вы… вы не инкассаторы?
— Бабки на стол, я тебе сказал! — злобно рявкнул верзила. — Шевелись, козел, некогда мне тут с тобой базарить.
— Да вы что, ребята, — растерялся Сергей, — мне же сам Валет гарантировал «крышу», я же ему плачу за это. Вы, наверное, ошиблись.
— Он Валет, а мы, может, короли, — хихикнул невысокий.
Верзила угрожающе ткнул пистолетом в сторону Сергея. А ведь мог и выстрелить. И выстрелит, если Сергей попытается включить кнопку сирены, или будет сопротивляться, или просто промедлит. Негромкий щелчок — и все. А их наверняка ждет машина где-то в арбатских переулках, смешаются с толпой — ищи ветра в поле!
Сергей пожал плечами, вытащил из небольшого железного ящика, стоящего на полу, полиэтиленовый пакет с деньгами, протянул верзиле. Невысокий выхватил пакет у него из рук. Верзила выпустил напарника из палатки, сам не торопился уходить и прятать пистолет под просторную кожаную куртку не спешил.
— Запомни, — медленно, чуть ли не по слогам, прошипел. — Я отваливаю, а ты считаешь до ста. Потом включаешь сирену. Если дернешься раньше, я тебя достану. Понял, козел?
— Я очень быстро считаю. — Сергей с вызовом глядел в маленькие, заплывшие жиром глазки. Только сейчас он почувствовал растущую в груди злость. — Ты хорошо бегаешь?
Верзила с ненавистью зыркнул на него, но ничего не сказал. Быстрым, уверенным движением спрятал пистолет и пошел прочь. Сергей в изнеможении опустился на стул, даже не пытаясь проследить, куда пошел грабитель, в какую сторону.
— Ну конечно, — с кислой улыбкой сказал он сам себе. — Ограбления мне только не хватало для полного счастья…
И с тяжелым вздохом включил сирену.
Конторы, как таковой, не было. Хозяин располагался в огромном складе на Можайском шоссе, за фанерной перегородкой. Он был настоящим хозяином, а не начальником, поэтому лично контролировал нескончаемый поток прибывающих и убывающих автофургонов, тут же распоряжался: что, куда, в каком количестве, в какое время. А может, и не хозяином был этот приземистый, мрачный азербайджанец лет тридцати пяти, а подставным лицом, но распоряжался здесь он, людей принимал на работу он и сейчас смотрел на Сергея налитыми кровью глазами именно он. Тетрадка с записью проданных товаров лежала на столе рядом с радиотелефоном.
— Ты что! — орал, брызгая слюной, Максуд Мамедович. — Не мог сигнализацию включить, да? Не мог на помощь позвать, да?
— Не мог, — покачал головой Сергей. — У них пистолет был. С глушителем.
— Пистолет! — замахал руками хозяин. — Ты что, пистолета не видел, дурак? Деньги не твои, пусть берут, да? Не жалко, да?
Сергей достал из кармана куртки пистолет-зажигалку, наставил на хозяина.
— Деньги на стол, козел, и не рыпайся, стреляю без предупреждения… — Потом сунул пистолет в карман. — Извините, Максуд Мамедович, я просто повторил то, что было сказано мне. Но вы сами решите, мог я что-то сделать в такой ситуации или нет.
Хозяин открыл было рот, собираясь заорать, но передумал. Видимо, вспомнил, что в Москве немало желающих с ним так поговорить на полном серьезе, если где оплошает или обидит не того, кого можно, или обойдет вниманием такого, какой больше всего на свете не любит, когда его обходят вниманием. Все под Богом ходим. Разные они, боги, но, если надоел человек, разбираются с ним все одинаково. Кто у кого учился — теперь уже не узнаешь, да и не важно это.
Засопел Максуд Мамедович, заерзал на стуле, но орать не стал, черный глазок пистолетного дула подействовал успокаивающе. Хоть и был тот пистолет игрушкой, хоть и бурлила деловая жизнь за тонкой фанерной перегородкой, бродили охранники в камуфляже, а все-таки… Но деньги, деньги! Какая большая выручка сегодня была! Такие деньги не прощают и родственнику.
— Ты пьян! От тебя и сейчас несет перегаром, как из самогонного аппарата.
— Вы и сами видите, что нет, — возразил Сергей. — Вчера, было дело, выпил, а сегодня — нет. Вчера, после работы, был повод, у вас тоже бывает. Я не виноват.
— Нет, ты виноват, — покачал головой хозяин. Опять подумал о пропавших деньгах и совсем нехорошо усмехнулся. — Ты открыл дверь незнакомым людям, грабителям. Соображал, что делаешь?
— Я ведь думал, что это инкассаторы.
— Они постучали условным сигналом? Ты узнал их голоса? Почему ты открыл? Нечего сказать, да?
Сергей промолчал. Он совершенно не помнил, как грабители стучали в дверь, он ждал их и уже устал ждать, потому что все мысли его были о Наташе.
— Двести двадцать семь тысяч! — воздел руки к потолку Максуд Мамедович. — Соображаешь, что это за деньги?
— Соображаю. Будем надеяться, что милиция найдет грабителей.
— Какой найдет! Когда найдет — что с них возьмешь? Ты можешь заставить их искать? Заставь. Я — не могу. Сам знаешь, как милиция к нам относится. Хоть перебейте друг друга, плевать на вас, богатеев.
— Но, наверное, товар и палатка застрахованы?
— Какой застрахованы! О чем ты говоришь! Вот что, Сергей… — Максуд Мамедович, похоже, окончательно успокоился. — Я тебе не враг, работаешь хорошо, девушка работает хорошо. Я тебя даже не увольняю, понимаю, хоть и нехорошо получилось, но это несчастный случай. Теперь слушай, что я скажу. Ты все же виноват. Большие деньги мы потеряли по твоей невнимательности. Вот и думай, где их взять. Неделю даю сроку, я добрый, Сергей, неделя — большой срок, за это время я мог бы удвоить эту цифру. Ничего, пусть будет убыток, даже проценты не назначаю. Но если через неделю не вернешь деньги, разговор будет совсем другой. Ты парень умный, знаешь, как поступают с должниками, которые платить не хотят. Отлично знаешь. Не будет денег — ничем тебе помочь не смогу. Все. Иди, мне работать надо.
Выйдя из склада, Сергей решил ехать домой. В таком состоянии он не хотел никого видеть. Даже Наташу. Она — счастье, она — праздник, а он сейчас — в лучшем случае каторжник, если не хуже. А еще ведь нужно звонить, искать деньги, а в общежитии телефон только на вахте — не разговоришься.
