Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

АНДРЕ ФРЕНО

Перевод М. Кудинова

Андре Френо(род. в 1907 г.). — Участник движения Сопротивления, автор вышедших нелегально сборников «Цари-волхвы» (1943) и «Парижские тайны» (1944). В поэмах «Черная свадьба» (1946) и «Огромное лицо богини Разума» (1950) воспевается мужество человека, преодолевающего трагическую абсурдность бытия. Лирике Френо («Рая нет», 1962; «Нерукотворный образ», 1968; «Римская колдунья», 1973) присуща философичность, тяга к иносказанию, отточенность стиля в сочетании с яркой образностью.

Стихи Френо были в 1969 г. изданы в русском переводе М. Кудинова («Прогресс»).

ЖИЗНЬ, ВЕТЕР

Жизнь сочинит мимоходом
ливень весенний — ив путь;
жизнь — это ветер в сто обещаний
невыполнимых и путь
в сто дерзаний и поражений,
и снова движенье, и ветер, и жизнь
такая ласковая, если захочет.

БЛАГОЖЕЛАТЕЛЬНОСТЬ

Жизнь идет, куда я хочу.
Я гулять ее вывожу,
не теряя из виду
ни в шумной толпе,
ни на кладбище,
где я брожу
среди тихих могил
и где каждый мертвец,
кто б он ни был, мне мил,
потому что не сердится,
если мой смех
раздается возле могил.

НЕБЫТИЕ

Когда в один не столь далекий день
представлю я мой счет небытию,
оно меня насмешкой не накажет.
Подделки в числах нет,
в итоге — чистый нуль…
«Приди ко мне, мой сын, —
небытие мне скажет, —
прижмись к моей груди, ее достоин ты».
И с тишиною вечной я сольюсь.

КОНЕЦ ГОДА

В конце года девушки красивы.
В конце года яблоки спелы.
В конце года дым из труб черный,
а старая кожа становится новой.
В конце года снег белый улыбчив.
В конце года грех со счета списан.
В конце года задумчивы руки,
огонь неспокоен, пироги пекутся.
В конце года звенят стаканы.
В конце года забыты невзгоды,
забыт иней, за столом праздник,
звенят стаканы в честь Нового года.

МОЙ ДОМ

Я из сухих камней сложил
мой дом,
чтоб по душе котятам был
мой дом,
чтоб стал мышатам тоже мил
мой дом,
чтоб голубь зерна находил
в нем,
и солнце щурилось бы там
по всем углам,
когда мой дом
нем,
чтоб детвора играла в нем.
С кем?
Ни с кем!
С веселым сквозняком!
И чтобы в радость был мой дом
всем.
Без крыши он и без огня,
мой дом,
и без тебя, и без меня,
мой дом,
и нет в нем слуг, и нет господ
в нем,
и все совсем наоборот
в нем,
ни статуй нет, ни страха нет, ни стен,
нет ни оружья, ни угроз, ни взятых в плен,
в нем ни реликвий, ни религий
днем с огнем ты не найдешь.
Вот почему он так хорош,
мой дом.

ПЬЕР ЮНИК

Пьер Юник(1909–1945). — Поэт, киносценарист, журналист, член ФКП с 1927 г. В юности печатал стихи в журнале «Сюрреалистическая революция», позднее порвал с сюрреализмом и возглавил коммунистический еженедельник «Взгляды» (1936). Во время фашистской оккупации был заключен в концлагерь, откуда бежал в 1945 г.; пропал без вести. Стихи, написанные за колючей проволокой и выпущенные друзьями поэта уже после войны, вошли в золотой фонд лирики французского Сопротивления.

МЕЖ СЕГОДНЯ И ЗАВТРА

Перевод Е. Гуляга

В твоей каморке теснота,
Погасли звезды, звезды спят.
Приходит сон —
Погасли сны.
Приходит сон —
Усталость спит.
Здесь в жизни не бывало звезд,
В твоей каморке теснота,
А были лишь цветы —
Однажды
Утром…
Голод спит.
И шаркают внизу шаги,
А значит, кто-то держит путь
Об эту пору.
…были лишь цветы однажды утром…
В твоих висках стучат шаги,
Виденья загородных вилл,
И ванн,
И благородных вин.
Приходит сон.
А девы спят в лугах,
Влюбленные не знают сна
В любви.
Здесь в жизни не бывало звезд.
И черный лес, и белый лед,
Воспоминаний мерзлота,
А жизнь — каморка, теснота.
Постель — постелена она
На вечность?
Плетется улицею сон —
Шаги, потом опять шаги…
Нет вечности,
И нет здесь звезд,
И нет цветов,
И утра нет
В твоей каморке,
И постель —
Забыть, забыться…
Дамы и господа!
Мы не вскормлены молоком
Человеческой нежности.
Дамы и господа!
Но, позвольте, к кому же
Я обращаюсь?
К тебе ли — толпа свинцового цвета,
Источник пыли?
Жизнь — скаковой круг, ты стоишь вокруг.
К тебе ль — молодой человек?
Тебя потопит мир
В своей суровой печали.
К тебе ли — выцветшая толпа,
В унижении
Выменивающая кровь на кусок хлеба?
К тебе ли я обращаюсь?
Не был вскормлен я молоком
Человеческой безнадежности — но
Подлость стояла у колыбели моей.
Дамы и господа!
Разлагающаяся толпа,
Расколотая на куски.
Колокола звонят о боге и обо всем таком прочем,
Смертельно ленивом.
А вы, вы охлаждаете нервы
Работой,
Зарабатывая свой хлеб,
Закапывая свою смерть,
Любя каждый свою.
Дамы и господа,
Перемешанные в толпу!
Улицы — колокола, и они звонят
О рабстве и обо всем таком.
И заводы — колокола, и они звонят
О крепком сне и о всем таком.
И любовь — это колокол. Он звонит
О забвении…
Нет, ты лжива, любовь, если велишь забыть
Хлеб, вырванный у другого из рук,
Тело, избитое до синяков,
Мозг, сгоревший дотла,
Разбитую вдребезги жизнь…
Дамы и господа!
Перемешанные в толпу,
На скаковом кругу… Он так не похож на жизнь,
Ни капли, ни крошки.
          И еще
Братство — это не просто улыбка, нет.
Товарищи! Говорю это всем вам, не
понимающим слова «товарищ».
Братство — это наш дружный смех
При воспоминанье о тех временах,
Когда с грустью мы улыбались.
Товарищ мой!
Та, которую ты полюбил,
Да будет вечно любима,
Пусть вечность мнима.
Товарищ мой!
Вот и всё.
Мы боремся за тот день,
Когда лучше поймем
Друг друга.
174
{"b":"148693","o":1}