ВЕРА В СВОБОДУ Вера в свободу, меня согрей. Согрей меня в эту ночь ледяную. Одеяло все в дырах, сбилась подстилка. А на улице — мрак, А на улице — ветер, Гнет и насилье, Убийство и ссылка. Вера в свободу, придвинься ближе. Согрей меня в эту ночь ледяную. В своих объятьях меня согрей. Прижмись ногами к ногам вплотную, Своим покрывалом окутай скорей. Вера в свободу, Вера в свободу, Согрей меня в эту ночь ледяную. ГОЛУБЕЦ
Вы уверяете, что этот голубец Нафарширован сплошь Свободой, равенством и братством. Кто вам поверит? Разве что глупец. В нем — только ложь! УЛИЧНЫЕ ТОРГОВЦЫ Разносчики, звонкие, как соловьи, Войдите. Распахнуты двери мои. С корзинами вашими, где помидоры, Где яблоки, где виноград и гранат, Внесите и солнце. Видеть я рад За вашими спинами синие горы. А ты, мальчуган, продавец новостей, — Любитель проказ и веселых затей, — Ты, гордо украсясь мальвовой веткой, На велосипеде шайтаном летишь. Верни мне ушедшее детство, малыш В дырявых ботинках и с черной каскеткой. Лишь ночью, когда в голубеющий жгут Совьется дымок над трубою, — уйдут Молочник, на чьем ишаке терпеливом Каталась весь день, гомоня, детвора, И бубличник, — чтоб возвратиться с утра! Удачи Халил Ибрагим ниспошли вам! НА МОЕЙ ОСИ Вы на моей оси вращаетесь — не мир. Одно мое лицо — ваш день, другое — ночь. НОЧИ И ДНИ Ночи — при лампе, а дни — на рыбацкой вышке Или с сетями; от близости моря Заголубели глаза. ЦИРКАЧ Ты стоишь на пороге. На дереве кот затаился. Облако стынет на крыше. Зеленое, с прожелтью, Небо купается в море. Пора начинать! Враскачку выходят мои слоны цирковые, Волки — под ними, местами меняются рыбы С оленями. Я урезаю свой день. Полумесяцем Увенчан огромный, в серебряных блестках, шатер. Раскачиваясь на трапеции алых лучей, Внезапно взвиваюсь под купол и — легкий листок — На запад переношусь — и опять на восток. Сгущайся же, тьма, все плотней и плотнее сгущайся, Близкий восход возвещая. РАЗОЧАРОВАНИЕ Если вкус потерял ко всему, словно болен, Если каждый кусок застревает в горле, Если слезы как ливень, и по мелочам Раздражаюсь, обидчивый, мнительный, нервный, — Если вдруг я темнею в досаде и гневе, — Если даже на море смотрю безразлично, — Это ты виновато, прогнившее общество, — ты С мрачным лицом палача. ПЕРВОЕ ОБЛАКО Первое облако выплеснулось из тьмы, Тень уронило — светлее, чем солнце, — на стол. Только что синий — зарделся небесный простор. Кто это брызнул гранатовой кровью на стол? Пламя любви, пережившей разлуку и годы, Лица нам всем опаляло. Пахнуло прохладой, Розы осыпались лепестками на стол. Вспыхнула лампа. Гореть ей всю ночь, до рассвета. Верную дружбу мы выложили на стол. ЯБЛОКО Я в этом городе самый приметный. Безбожник, чье имя у всех на устах. Живу, как на старой картине, поблекший. День мой расставил силки за окном. Богатый улов попадает в них: Женщины, дети, хромцы-попрошайки, Кошки и птичьи трескучие стайки, Немного листвы и немного света. Смотришь — и в памяти четкий оттиск. А вот и нежданный гость примахал, Яблоко ест, нахал. ГОРОЖАНИН И КРЕСТЬЯНИН Вижу: сидит погруженный в раздумье. Глаза — как у раненой лани. Щебечут Ласточки на проводах. Облака. Убаюкивают колыханием сонным Купы миндальных деревьев под солнцем. Всем он готов поделиться, крестьянин: Любовью и сыром соленым из торбы. Легкий толчок — распахнулась калитка. За нею, по склону, сады и беседки. Сбил три инжира я длинной камышиной. Упали и лопнули: алая кровь С крошкой табачной смешалась — и кофе. Козьей тропинкой, туманной и тесной, Следом за песней, взбираемся в горы, К людским поселеньям. Небо все ближе, В воздухе — запах раздавленных трав. ГОЛУБЬ Внезапно, будто вспугнутый котом, Из-под карниза вылетает голубь; Он вьется в вышине — за кругом круг. А мы, с рогаткой старой наготове, Полуохотники-полудобыча, В засаде притаились — и ни звука. Пушинками струится с неба радость. Но времени колеса повернулись — И вот уже наш сад въезжает в вечер, А солнце лижет красным языком Поджатые в полете лапки птицы. |
