Но Флойд не держал зла на адвоката. Парень сделал все возможное в этом безнадежном деле. Кто знает, может, без него было бы еще хуже. Поэтому Пуэбло не обошелся с Дж. Гобертом Гроссбергом как какой-то неудовлетворенный клиент – с этим несчастным с фотографии. Не ворвался со «смит-вессоном» 45-го калибра к нему в кабинет и не заорал: «Эй, что теперь скажет правосудие?» Глупо умирать из-за паршивого копеечного клиента.

Глупо умирать? Флойд вздрогнул и стащил с себя мокрую ветровку. Обувь тоже насквозь промокла, ноги замерзли. Холодно. Ты, парень, не умер, как и все эти люди с фотографий. Ни один из них не умер. То есть не умер окончательно. Только попробуй ляпни кому-нибудь здесь, что они – мертвые, – вылетишь с работы быстрее звука. Они все – только пациенты.

– Вечером привезли новичка, – сообщил отдежуривший охранник.

– Ага, – отозвался Флойд. Ему ужасно хотелось, чтобы Дохени поскорее ушел. Тогда можно будет усесться поудобнее с пивом и гамбургером и макать кусочки картошки в кетчуп. Еще он переключил бы программу. Этот фильм со Стейгером он уже видел. Включил бы игру на девятом канале, она начнется через несколько минут. Но Дохени почему-то медлил, не снимал с гвоздя свою висевшую за дверью куртку. Вечно он здесь болтается после окончания смены, будто ему некуда деваться. А может, унюхал картошку и хочет запустить в нее руку…

– Я должен показать тебе новичка, Флойд, – проговорил наконец Дохени.

– Я сам потом посмотрю на него. Что еще? – с неудовольствием откликнулся Флойд. Он расстегнул свою сумку и осторожно извлек из нее большую пластмассовую кружку пива, затем нашел салфетку и поставил на нее подтекающую кружку. По белой ткани сразу расползлось коричневое пятно. Затем он переключил канал и уселся поудобнее. Шла реклама гигиенических пакетов, и Флойд с отвращением произнес: – Знаешь, я считаю, что такое не надо рекламировать по телевизору. Если в это время кто-то ест, его обязательно стошнит…

– Если только он не вампир! – расхохотался над собственной шуткой толстый охранник. Его плечи заколыхались, рот приоткрылся, показался ряд гнилых зубов. – И все же я должен показать тебе новенькую, – повторил он. – Ее нужно хранить по-другому, гораздо сложнее. – Дохени дышал тяжело, с присвистом.

Расслабившийся Флойд с трудом поднялся на ноги, наспех глотнул через трубочку пива и двинулся следом за толстяком по коридору. Через вращающуюся дверь они вошли в комнату, облицованную кафелем до самого потолка, похожую одновременно на операционную и на склад. В центре помещения стоял металлический стол, вокруг него – аппарат «искусственное сердце – искусственные легкие», огромное количество мониторов, стойки для капельниц, лотки с хирургическими инструментами. С потолка свисала похожая на осьминога лампа. Охранники прошли через комнату, не зажигая света. Туфли Флойда немилосердно скрипели, соприкасаясь с кафельным полом. Мужчины остановились перед закрытой дверью. Пока Дохени открывал ее, Флойд успел перевести дыхание, готовясь к потоку холодного воздуха, который хлынет оттуда. Затем шагнул вслед за коллегой.

Вдоль левой стены помещения вытянулся ряд вертикальных цилиндров на колесиках, по десять футов высотой и по четыре фута в диаметре. Каждый был снабжен двумя термометрами и красной сигнальной лампочкой. В каждом цилиндре находилось по четыре человека, погруженные в жидкий азот вниз головой.

У правой стены располагались два квадратных бетонных бункера, вмещавшие по восемь человеческих голов. Также погруженные в жидкий азот, они хранились в небольших отдельных дьюэрах. Сбоку к бункеру крепилась металлическая лестница, по которой можно было добраться до термометра.

Флойд Пуэбло по привычке взглянул на термометры ближайшего контейнера. Оба показывали минус 196 градусов по Цельсию. Следуя за коллегой вдоль цилиндров, он попутно проверил и все остальные. Новый цилиндр, сделанный тоже из алюминия, имел такую же форму, но был меньшего диаметра. Вероятно, он был одноместный. Но если в другие контейнеры жидкий азот доливали только раз в неделю, то у нового цилиндра была предусмотрена комплексная контрольная панель с температурным регулятором и четырьмя термометрами, показывающими минус 140 градусов. Флойд прислушался к ровному гудению электричества.

– Заметил разницу? – спросил толстый охранник.

– Минус 140, – ответил Флойд.

– Заметил, значит.

Флойд обеспокоенно нахмурил брови:

– Что случилось? Оно… она… оттаивает?

Дохени помотал головой:

– Какой-то новый метод. При нем нужно, чтобы было так.

– Я считал, что для сжижения азота температура должна быть минус 196.

– А это не жидкий азот, – с чувством превосходства сообщил Дохени.

– Что же тогда? – удивился Джо.

Дохени пожал плечами:

– Мне не сказали. Просто мы должны поддерживать здесь температуру минус 140 градусов по Цельсию. Причем на всех четырех градусниках температура должна быть одинаковой. На столе лежит номер телефона, по которому нужно звонить, если температура начнет подниматься и тебе не удастся снизить ее в течение часа. Опасно отклонение на два-три градуса в любую сторону, – заключил толстяк.

– Что может случиться? – спросил Флойд Пуэбло. – Женщина оттает… или эта шутка взорвется?

– Угадай, – самодовольно ухмыльнулся Дохени.

– Пусть уж лучше взорвется, чем оттает, – заключил Флойд. – Не хочу, чтобы в мое дежурство отсюда вылез полуоттаявший зомби.

Дохени достал из кармана пачку сигарет.

– Брось, все это дерьмо собачье. Они заморожены, как мясо, вроде говяжьих гамбургеров. Ты когда-нибудь слышал, чтобы гамбургер превратился обратно в корову? – захихикал Дохени.

– Премного благодарен, – сказал Флойд, вспомнив об остывающем на столе ужине. – Спасибо большое, приятель, ты разжег мой аппетит.

– За то, чтобы тебя туда затолкали, нужно заплатить сто двадцать пять тысяч баксов, – продолжал Дохени, указывая на цилиндры.

Флойд сглотнул и враждебно глянул на бак. Три года он здесь работает, а до сих пор чувствует себя неуютно. Неожиданно раздался легкий металлический звук. Мужчины испуганно обернулись. Звук исходил из цилиндра за спиной, словно кто-то легонько постукивал изнутри. Охранники бросились к этому цилиндру. Широко открыв глаза от страха, Флойд заметил, что температура на обоих градусниках нормальная – минус 196 градусов. Охранники переглянулись.

Толстый постучал костяшками пальцев по гладкой поверхности цилиндра.

– Тук-тук, кто там? – сказал он.

Тишина. Флойд почувствовал, что ему трудно дышать.

После затянувшейся паузы Дохени высказал предположение:

– Усадка. Не думаю, что это лезет снежный человек. По крайней мере, не сейчас. – Развязной походкой он вернулся к цилиндру с «новенькой».

Флойд не двинулся с места. От страха его замутило. Он растерянно уставился в собственное отражение на гладкой поверхности цилиндра.

– Надеюсь, что ты прав, – с тревогой произнес он.

22 января 1993 года, пятница. Суссекс

Откинувшись на спинку, Джо возлежал в удобном кресле, уставившись в телевизор, а на телеэкране шла своя жизнь: оскорбленная жена, узнав о любовной связи мужа, уличала невысокого нахального блондина в измене. Желудок профессора распирало, кожаные тапочки сползли и держались, зацепившись за кончики пальцев. В пятницу вечером Карен всегда ставила на стол массу вкусной еды, и Джо всегда ее съедал. Он пробовал себя ограничивать, но еда была его слабостью. И, несмотря на желание сохранять форму, он всякий раз с нетерпением ждал пятницы, предвкушая обильный ужин. Он любил эти вечера. Они давали Джо ощущение тепла семейного очага, чего он был лишен в детстве, после смерти матери.

Сегодня вечером – это уже стало традицией за годы их семейной жизни – они сели за стол при свечах. Карен читала молитву. «Baruch, atton adenoi…»[6] – произносила она. Затем они приступили к трапезе: дыня, фаршированная рыба, жареный цыпленок, рассыпчатый рис… Завершили мороженым с горячим соусом «карамель».