Вот ситуация, подумал Джо; он вдруг отчетливо увидел все безумство прошедших суток. Полный бред! Джо лег, откинулся на кровати. Он видел контуры спины Джулиет, копну спутанных рыжих волос, закрывавших лицо. В нос ударял ее запах. Джо снова не поговорил с Карен. Этим утром он пробовал во время конференции дозвониться ей из автомата, но наткнулся на автоответчик. Сейчас, при Джулиет, он не мог позвонить жене.

Завтра четверг. Возвращаться – в пятницу. Англия по-прежнему казалась другим краем вселенной. Джо-мужчина хотел бы еще побыть здесь и не думать о возвращении, остаться здесь, в этой постели, с сумасшедшей, необузданной девушкой, чтобы заниматься с ней любовью. Секс потрясающий. И беседы с ней об АРХИВЕ породили у Джо новые мысли. Всего за неделю Джулиет разобралась в АРХИВе лучше, чем любой из его коллег, работавших в отделе со дня основания. Она внесла дюжину предложений, которые значительно улучшают его возможности. Джо-ученому нужно, чтобы она жила.

Но она еще и пугала его. Почему? Возможно, непредсказуемая смена настроений, непостоянство натуры. Возможно, причиной тому ее аневризма. А может, это черта ее характера – жестокость, даже более того – злобность. Джо предпочитал об этом не думать.

Но мысль эта не давала ему покоя.

Октябрь 1990 года. Феликстоу-Докс

Грязный многоэтажный корпус «Арктической Венеры» возвышался у причальной стенки. Торговые моряки и портовые рабочие легко сновали вверх и вниз по трапу, разгружая старое, тридцать лет прослужившее судно. На фоне серого неба стрела подъемного крана, словно гигантская рука, поворачивалась, вынимая из трюма контейнеры размером с гараж, и опускала на ожидающие внизу плоские железнодорожные платформы, отвозившие их в таможенный склад.

Судно подошло к причалу четыре часа назад. Двадцатичетырехдневный рейс Лондон–Роттердам–Нью-Йорк–Роттердам–Лондон окончен. Из Лондона оно перевезло контейнеры с автомобильными запчастями, из Роттердама – замороженную рыбу и возвращалось с различными товарами: джинсами и рубашками, моторами к газонокосилкам, консервами из тунца, мороженым горошком, запчастями к компьютерам…

Офицеры таможни Билл Майерс и Дуглас Титкомб сидели перед компьютерными экранами в застекленном, выходящем окнами на огромный стальной навес офисе. Контейнеры занимали все пространство от пола до потолка, таможенники выполняли свою привычную работу – проверяли документы на каждый контейнер, установленный автогрузоподъемниками на поддоны. В своем офисе они были изолированы от гари отработанных газов, грохота двигателей и гидравлических подъемников. Только иногда, если поступал сигнал о контрабанде наркотиков, они проверяли каждый контейнер с обученными собаками и, если что-то казалось подозрительным, вскрывали его и лично проверяли содержимое. Число контейнеров, подвергающихся досмотру, выбирал компьютер. Эти двое мужчин обладали абсолютной властью над всем, что приходило в порт. У них было больше власти, чем у полиции, и ей они не подчинялись. Они имели неограниченное право задерживать людей, раздевать их догола, обследовать все отверстия на теле, не боясь обвинений в насилии.

Как правило, Билл Майерс и Дуглас Титкомб своей властью не злоупотребляли. Майерс, седой добродушный мужчина предпенсионного возраста, с небольшим брюшком, никогда не питал надежд на продвижение. Он страстно увлекался разведением голубей у себя дома, в специальной голубятне. Таможня и Акцизное управление ее величества давали ему средства к существованию, ровно столько, сколько ему требовалось; и сам он отдавал не больше, чем полагалось. В отличие от него тридцатипятилетний Дуглас Титкомб беспокоился о карьере. За последние три года он дважды получал повышение по службе и сейчас бесился, что надолго застрял здесь, с Майерсом. Майерс не обладал ни задатками, ни энтузиазмом для большого рывка, так же, впрочем, как и для малого. Создавалось впечатление, что его не страшит никакая мерзость, проскальзывающая мимо таможни, если это не имело касательства к голубям.

Сегодня настроение у Титкомба было отвратительное. В газеты просочились сведения об урезывании бюджета из-за экономического спада. Значит, любые увеличения заработной платы гражданским службам будут приостановлены, чтобы снизить уровень инфляции.

Титкомб проверял каждый документ, слово за словом, требуя открывать контейнеры и смеясь над возражениями коллеги. Было уже четыре часа дня. Обычно к этому времени оставалось тридцать–сорок контейнеров. Теперь же было проверено всего три. Образовалась огромная пробка из контейнеровозов длиной в милю, и на каждом – разъяренный водитель.

– Мы должны пропустить дюжину, Дуг, – произнес Билл со своим характерным ланкаширским акцентом. – Это несправедливо.

Но непреклонный Титкомб в очередной раз наклонился к микрофону:

– Контейнер номер 54687391. Я хочу его осмотреть.

И в этот момент зазвонил телефон. Титкомб, не обращая на него внимания, занялся следующей пачкой документов. Его внимание привлекла опись в корабельной декларации на груз. Теперь он ждал, когда дойдет черед до этого комплекта документов. В счете на погрузку значилось: «Человеческие останки для медицинских исследований». Раздраженный, что нужно отвлекаться, он поднял трубку и рявкнул:

– Титкомб.

– О, мистер Титкомб! Добрый день, это Моррис Форсей из «Уолис-Метсалор». Как поживаете?

Титкомб промычал что-то нечленораздельное. Моррис Форсей – старый нытик, работавший на посреднической фирме по очистке грузов. Друзья разговаривали два-три раза в неделю, обычно если у Форсея появлялся покупатель, желающий поскорее получить свой груз. Титкомб мог пропустить его через таможню буквально в течение десяти минут или затянуть процесс на неделю. Скорость, с которой он оказывал эти услуги Форсею и другим посредникам, зависела исключительно от настроения таможенника. Форсей выбрал неблагоприятный день.

– Я делаю вывод, что предстоит… небольшая задержка, – со всей осторожностью человека, протягивающего печенье ротвейлеру, осмелился начать Форсей. – Снова компьютер вышел из строя?

– С компьютером все в порядке.

– Ха… отлично. Ха… я только проверяю кое-что для моего клиента, но… ха… вы им уже, вероятно, занимаетесь, я полагаю. Ха. Контейнер номер 54687391… просто интересуюсь. Ха… он уже погружен?

Титкомб заглянул в лежащие перед ним документы:

– Надо же, какое совпадение, мистер Форсей. Как раз просматриваю именно эти документы.

– Как это любезно с вашей стороны! Премного благодарен за все, что вы сможете сделать.

Сквозь окно Титкомб наблюдал за погрузкой контейнера в грузовик.

– Здесь ничего не сказано о срочности.

Послышалось покашливание.

– Ха… его сопровождает… ха… инженер.

– Здесь сказано: «Человеческие останки для медицинских исследований».

– Да… ха… все равно. Должны храниться при определенной температуре.

– Как и половина всех поступающих к нам грузов, мистер Форсей.

– Есть небольшая разница, мистер Титкомб. Груз должен храниться при постоянной температуре минус 140 градусов, поэтому контейнер шел морем, а не по воздуху. Полагаю, на большой высоте возникают технические сложности для стабилизации температуры.

– Буду иметь это в виду. – Титкомб уже клал трубку, но его остановил панический голос Морриса Форсея:

– О, э, ха! Мистер Титкомб, есть еще одна проблема. Инженер должен все время находиться при грузе, на случай… ха!.. технических проблем.

– У нас достаточно опыта в работе с рефрижераторами, мистер Форсей. Каждый год через нас проходит двести тысяч штук. Мы подключаем их здесь, и у нас есть свои собственные инженеры на случай неисправностей.

– Ну, безусловно, мистер Титкомб, я понимаю. Только оборудование этого особого груза… ха!.. довольно специфическое.

– Не вижу никаких упоминаний об этом в декларации, – заметил Титкомб. – Нет смысла держать здесь специалиста по холодильному оборудованию. Это ни к чему.