Однако самым удивительным в этих спешно изготовленных наградных «наборах» оказалось их содержание.

Взять хотя бы одного из знаменосцев. Согласно первому представлению от 10 мая на орден Красного Знамени, красноармеец Мелитон Варламович Кантария находился в Красной Армии «с 1 декабря 1944 г .»; в Великой Отечественной войне «участвовал с 4 января 1945 г .». «Был легко ранен 15.01.45.». «Наград не имел». В графе «личный боевой подвиг» значится: «первым водрузил Красное знамя над Берлином». (Документ хранится в Центральном архиве Министерства обороны.) [120]

А вот тот же Мелитон Варламович во втором наградном листе, подводящем его к «Герою». В Красной Армии – «с декабря 1941 г .». Тогда же «вступил в бой», «получил три ранения (15.2.42; 1.8.42; 18.5.44); приказом по армии от 19.05.45 заслужил орден „Красного Знамени“. И вместе с Егоровым „совершил подвиг – подполз к Рейхстагу, развернул Красное знамя, в 21.30 водрузил его на 2-м этаже, а в 22.00 на куполе Рейхстага“ [121].

Вот такие анкетные чудеса! Согласно двум документам, один и тот же человек всего за два десятка дней успевал провоевать всю войну, получить три ранения, водрузить знамя на Рейхстаге, на его куполе, над всем Берлином. И в результате за такие подвиги, даже не успев получить Красное знамя, уже выдвигался за то же самое на Героя Советского Союза…

Оба документа хранятся теперь в Центральном архиве Министерства обороны РФ. И в каком из них сведения соответствуют действительности – задача особого исследования.

Для меня же пока самое поразительное совсем другое – подпись Шатилова на этих документах. Как все это он визировал после того, как сам же, во всех своих предыдущих докладах наверх утверждал, что Рейхстаг был взят и знамя водружено не в 21.30 и не в 22.00, а по крайней мере на семь часов раньше? И почему, говоря в послештурмовом донесении о «горстке знаменосцев-храбрецов», а в публикации дивизионки называя таковыми Кошкарбаева с Булатовым, ни слова не сказал ни об Егорове, ни о Кантарии?

Впрочем, ни запутавшийся в часах и знаменосцах комдив 150-й; ни комкор С. Переверткин, обещавший отважным «маковцам» звезды героев и вечную славу; ни сам командующий армией В. Кузнецов, размашисто поставивший свою резолюцию «Достоин» сначала на наградных четырех «маковцев», а две недели спустя на «геройских представлениях» М. Егорова и М. Кантарии, – обо всем этом уже могли не беспокоиться.

Потому что все было окончательно решено и расписано. Отныне в истории Великой Отечественной войны должны были остаться только назначенные командованием герои, водрузившие утвержденное Военным советом Знамя в удобное для начальства время.

Осталось лишь окончательно дооформить общую красочную картину. И поставить на всей этой затянувшейся истории точку.

Первую задачу без особых затруднений и вдохновенно выполнили политорганы. И прежде всего, в лице уже не раз упомянутого в нашей истории начальника политотдела 3-й ударной армии полковника Ф. Лисицына. 3 июня 1945 г . он – естественно, по приказу командующего армией – отправил в политуправление 1-го Белорусского фронта донесение, где под пером высокопоставленного армейского политработника картина штурма и водружения «правильного знамени» приобрела почти эпический характер. В соответствии с ней «в первых рядах атакующих шли бойцы стрелковой роты старшего сержанта Съянова», Зинченко и его бойцы «смертным боем били немцев», «а в это время воины 1-й стрелковой роты мл. сержант Кантария Мелитон Варламович, красноармеец Егоров Михаил Алексеевич и заместитель командира батальона по политчасти лейтенант Берест Алексей Прокопьевич с боем прорвались на купол… и водрузили на нем Знамя Победы».

Далее соответственно рассказ о том, как «30 апреля в 14.25 над Берлином взвилось Красное Знамя – знамя Победы, водруженное нашими храбрецами».

…Не забытым оказался и батальон под командованием К. Самсонова, который, оказывается, в Рейхстаг не вошел, как свидетельствует запись в журнале боевых действий, в 12 часов ночи по местному времени, а «одновременно с батальоном Зинченко ворвался в Рейхстаг». «Сам комбат, – сообщает полковник Лисицын, – шел в боевых порядках… и на ходу призывал своих воинов: „Богатыри! На нас смотрит весь мир. Дело нашей чести быть первыми в Рейхстаге! Вперед, к победе!“ [122]

«Болванка» руководству в лице командующего 3-й ударной армией В. Кузнецова явно понравилась. Она полностью соответствовала тому, что он «лично наблюдал» и о чем сообщал 30 апреля маршалу Жукову по телефону. Единственное, что генерал-полковник посчитал необходимым добавить для «истории», так это усилить роль причастного к сопровождению главных знаменосцев старшего сержанта Съянова. В результате подработанный по указанию командарма и подписанный им текст донесения 2 июля 1941 г . был отправлен начальнику Главного политического управления Красной Армии – эту важнейшую инстанцию по утверждению советской военно-исторической мифологии. В тексте сообщалось: «…Со ступенек на ступеньку, с этажа на этаж, все выше поднималось знамя, сопровождаемое десятками героев, рвущихся вперед. На колонне, на окнах, на лестницах и балконах, на первом и втором этажах здания Рейхстага вслед за знаменем появились красные флажки, установленные героями – коммунистами, комсомольцами, беспартийными.

И наконец, 30 апреля 1945 г . в 14.25 бойцы роты старшего сержанта Съянова с боями прорвались по лестнице на крышу здания и достигли купола Рейхстага. Отважный коммунист лейтенант Берест, комсомолец красноармеец Егоров и беспартийный младший сержант Кантария установили знамя, над зданием германского парламента взвился гордый флаг Советского Союза – символ нашей великой победы» [123].

Терпеливый читатель, одолевший большую часть этой книги, теперь сам может легко сравнить это вдохновенно написанное донесение с действительностью, чтобы понять, где у его авторов искренность чувств, а где тщательный расчет.

Еще проще это было сделать непосредственным участникам штурма.

Но что о том могли знать все остальные сражавшиеся далеко не только от Рейхстага, но и Берлина солдаты, да и весь остальной советский народ? Конечно, только то, что обнародовали совершенно не заинтересованные в раскрытии правды «источники». А точнее, что варили на своей общепитовской пропагандистской кухне Главпур и прочие идеологические инстанции. Разумеется, авторов этой, как говорят в прессе, «развесистой клюквы» никто особенно не афишировал. Но изготовленные ими основополагающие «факты» на протяжении всех лет советской власти стали в обязательном порядке закладываться в любые касающиеся данной истории публикации.

Так под видом героической правды в сознание миллионов людей стали внедрять миф, единственный и подлинный смысл которого изначально заключался лишь в том, чтобы в очередной раз прикрыть пагубные последствия очередного начальственного вранья и государственной показухи.

Еще в начале первой декады мая Верховный Главнокомандующий вызвал к себе руководство Генштаба и приказал подумать, а подумав, доложить свои соображения о параде в ознаменование победы над гитлеровской Германией. На другой же день работа закипела. В Генштабе прикидывали состав участников, разрабатывали сценарий, сроки подготовки и порядок размещения людей, которые прибудут в Москву с фронтов.

С учетом массы организационных вопросов по первой прикидке получалось, что на подготовку мероприятия нужно не менее двух месяцев. Уйму времени должен был занять один только пошив более 10 тысяч комплектов парадного обмундирования (за четыре года войны на фронтах да и в тылу о нем и думать забыли). Следовало также хотя бы немного потренировать людей в хождении строем. На войне ведь было не до строевой…