Ну а наш мобилизационный ресурс как всегда не подвел. В стратегическом плане очень скоро после проигранной гитлеровским вермахтом битвы под Москвой стало ясно, что для развития «блицкрига» людские резервы Германии весьма ограничены. А СССР еще мог поставить под ружье не менее 12 миллионов.

Видимо, успех под Москвой и эти резервные «миллионы» вновь вскружили Сталину голову, потому что, несмотря на скрытый ропот военачальников и открытые возражения Г. Жукова, тот настоял на развертывании к лету 1942 г . широкого наступления на всем советско-германском фронте. Но противник не был разбит. Он закрепился на новых позициях. И все стратегические угрозы сохранялись. Да, командование Красной Армии бросало в бой все новые и новые «тысячи штыков», однако многие неоспоримые плюсы организационного и технического плана по-прежнему оставались в распоряжении вермахта. Гитлеровская авиация, например, полностью хозяйничала во фронтовом небе. Что, в общем-то, неудивительно: своих воздушных асов Германия продуманно, не один год натаскивала в специальных центрах, в том числе типа Липецкого, где им, кроме всего прочего, была предоставлена прекрасная возможность доподлинно изучить не только потенциального противника, но даже будущие цели. Позже немецкие летчики набирались боевого опыта в небе Испании и в воздушных боях над Европой. А наших «испанцев» погубили: кого еще на земле, объявив «врагами народа», кого в воздухе, посадив вместо самолетов на бракованные, не доведенные «до ума» машины. О том, что военная приемка гнала в армию авиационную технику, которая имела серьезные конструктивные и производственные дефекты, Сталин прекрасно знал. Буквально накануне войны он провел заседание, на котором спросил тогдашнего командующего Военно-Воздушными силами Героя Советского Союза П. Рычагова об аварийности в ВВС. Тридцатилетний главком, с блеском воевавший в небе Испании, в Китае, командовавший авиацией в боях на озере Хасан и не боявшийся ни противника в воздушном бою, ни начальства в больших кабинетах, дерзко ответил: «Аварийность и будет высокая. Потому что вы нас заставляете летать на гробах!» Сталин ни эту дерзость, ни эту правду главкому не простил. В июне 1941 г . Рычагов с санкции вождя был арестован и в октябре того же года, когда немецкие танки вышли к Химкинскому водохранилищу под Москвой, в числе других столь нужных на фронте видных военачальников был расстрелян. Положения с качеством в отечественном авиастроении это, конечно, мгновенно не выправило. Немецкие же истребители на протяжении первых трех лет Великой Отечественной войны по совокупности боевых качеств серьезно превосходили истребители ВВС РККА, уступая лучшим советским образцам разве что по маневренности. У нашей фронтовой авиации по-прежнему больше всего «хромало» качество моторов и уровень культуры производства. Из-за этого приходилось брать количеством: летный состав частей, воевавших осенью 1942 г . на самых распространенных тогда в ВВС истребителях Як-1 и Як-7, считал, что для успешного исхода воздушного сражения под Сталинградом «на каждого немца необходимо иметь пару „Яков“». Но главным все равно оставался человеческий фактор. Потому что в небе 1941—1942 гг. навстречу германским асам, у которых боевой счет сбитых машин противника, как правило, подваливал к сотне, чаще всего выскакивали, в основном, наспех обученные «сталинские соколы». Доучиваться им приходилось непосредственно в воздушных схватках. «Зачеты» сдавать ценой собственной жизни. Самые отчаянные шли на таран, чтобы таким, как правило, смертельным образом разменять свою жизнь с врагом хотя бы один на один. В конце концов, этот быстро распространившийся с воздуха на море и сушу персональный размен и накрыл фашистскую Германию гробовой крышкой.

Но до той – главной, бесповоротной, окончательной победы было ох как далеко. К весне 1942 г . наступательный потенциал Красной Армии, выложившейся в битве за столицу, был еще слабоват. На северо-западном и, в частности, на Вяземском направлении бои в основном приняли затяжной позиционный характер. Все наступательные операции под Харьковом, Ленинградом и Ржевом провалились с колоссальными потерями. Последняя, под кодовым названием «Марс», проводившаяся Г. Жуковым в районе Ржева и Сычевки с 24 января по 15 декабря 1942 г ., по своим масштабам, количеству задействованных войск и танков была равна операции «Уран» во время Сталинградской битвы. Но по результатам сравнялась с ней только в количестве потерь.

Что касается южного направления, то там немцы сами перешли в мощное наступление, стремясь как можно скорее выйти на берега Волги. В эту тяжкую пору нового вынужденного отступления Сталин решил в очередной раз, да посильнее, подстегнуть советского солдата. По его инициативе нарком обороны СССР подготовил приказ за номером 227. Под угрозой самой суровой кары он требовал до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый клочок земли. «Подбадривание» страхом (штрафбатами, заградительными отрядами, виселицами для собственных солдат) больших успехов ни в обороне, ни тем более в наступлении не принесло. Оно лишь в очередной раз обеднило тактику, понуждая командиров «упираться рогом» даже там, где выгоднее было отойти на более выгодную позицию для обороны или, скажем, для удара в обход. Собственно, немцы так и поступали. А наши ветераны потом долго вспоминали свою войну, в основном примерно так: «Фрицы на высотке, мы – в болоте; они – в укрепленном населенном пункте, мы – в чистом поле». Соответственно этому пядь родной земли на передовой обходилась бойцам дополнительно пролитой кровью и новыми «похоронками» домой. Так потом и сложилась очень неприятная и потому засекреченная Советской властью арифметика Великой Отечественной войны. По ее окончании сам Сталин лимит наших безвозвратных боевых потерь определил в «7 миллионов человек». По высшей математике Вождя – примерно столько же, сколько потеряла армия противника. Но на Восточном фронте, то есть против Красной Армии, потери вермахта составили 2,8 млн. Таким образом, даже опираясь на расчеты Вождя, но отбросив его «милое лукавство», получается: на одного немца – два с половиной наших…

К счастью, таранным разменом, расстрельными приказами и лобовой тактикой дело не ограничилось. После тяжелых уроков первых месяцев войны, и особенно в ходе битвы под Москвой, в командирской среде Красной Армии худо-бедно, но все же постепенно стало укореняться стремление действовать не навалом, а «по уму».

Забегая немного вперед, следует в этой связи напомнить, что сам Сталин данное качественное изменение не оставил незамеченным. Правда, по-своему, по-сталински. 6 марта 1943 г . он произвел себя в маршалы Советского Союза, а советская пропаганда провозгласила его «величайшим стратегом всех времен и народов».

На Северо-Западном фронте благая тенденция по налаживанию нормального управления войсками четко обозначилась еще в середине октября 41-го, когда в частях и соединениях шла усиленная подготовка к контрнаступлению под столицей. Понимание того, что действовать дальше, не ведая точного расположения целей, не только малоэффективно, но и гибельно, наконец-то пошло по команде сверху вниз. Об этом, в частности, свидетельствовал поступивший в 27-ю армию приказ о формировании специальной службы артиллерийской разведки. Ознакомившись с имеющим прямое к нему отношение документом, начальник всего пушечного хозяйства армии Николай Михайлович Хлебников сразу же подумал о лейтенанте Иванове. Бывший топограф, толковый, инициативный, испытанный в бою командир. Пожалуй, более подходящей кандидатуры и не сыскать.

Иванова это совершенно неожиданное для него назначение не сильно обрадовало. На войне он свое дело уже нашел. И был в нем не последним человеком. А тут – только новая головная боль. Да еще и все время у начальства под ногами…

Но приказ есть приказ. Приученный все делать основательно, с толком, лейтенант, получивший к прежнему званию приставку «старший», взялся за организацию отдельного разведывательно-артиллерийского дивизиона (сокращенно ОРАД). И довольно быстро увлекся. Специальность звукометристов до событий 1941 г . не имела широкой известности просто в силу того, что применялась очень ограниченно. И только начиная с описываемого момента и вплоть до последних залпов войны сыграла очень большую роль в повышении эффективности артогня. Ближе к 1944 г . на одной из звукобатарей служил в развед-дивизионе известный впоследствии писатель Александр Солженицын. Возглавлял дивизион тот же самый командир, который в 1941 г . был вместе с Н. Ивановым одним из организаторов ОРАД 27-й армии.