А получится ли? Кому это дано было в то время знать? Ведь почти для всех это была сплошная импровизация, смертельная игра: повезет – не повезет. Правда, в группе Макова только лишь на везение не уповали. И подготовлены были лучше многих.

О том, как следует действовать, разведчики договорились заранее. За прошедшие двое суток они успели не только повоевать в боевых порядках батальона Неустроева, где, сражаясь, пополняя боезапас, питаясь из «общего котла» (продовольствия с собой не взяли), хорошо узнали многих солдат и офицеров. Осуществляя в течение двух предыдущих суток разведку, они по несколько раз побывали во всех других подразделениях первого эшелона атаки. И во время боя или курсируя по переднему краю, отслеживая обстановку, складывающуюся в полосе действий каждого, уже присмотрели своим профессиональным, наметанным для наблюдения и запоминания глазом наиболее рациональный маршрут движения. Самую полезную в этом плане работу провел вездесущий Загитов, имевший особый талант прекрасно ориентироваться в любое время суток, в любой самой экстремальной обстановке, на любой местности. Особое внимание он уделил подходам к заполненному водой «каналу», от которого до маршевой лестницы, ведущей к парадному входу Рейхстага, было каких-то 100—120 метров. Во время дневных атак этот не преодолимый для танков ров становился «камнем преткновения» и для пехоты. Перекинутые кое-где через него мостки были сметены при первом же артналете. Пригодными для перехода оставались только не намного заглубленные в воду трубы да торчащие из бетонных боков двутавровые балки. Однако те из бойцов, кто, достигнув «канала» днем, пытался перескочить водный рубеж по этим «перемычкам» или преодолеть его вплавь, как правило, сразу же срезались ружейно-пулеметных огнем из траншейной линии и самого Рейхстага. Массированная, предшествующая ночной атаке артподготовка плюс сама темнота все же давали больше шансов это препятствие перескочить и вплотную выйти к парадному входу, дверь которого – и это хорошо просматривалось даже без бинокля – не была замурована.

Впрочем, без бинокля все равно не обошлось.

Еще днем – где-то около трех часов, когда залегшая перед водной преградой пехота не могла поднять голову из-за страшного огня, неугомонный Загитов сумел доползти до рва и наметить наиболее удобный для переправы путь. Привязку по направлению сделал по отношению к расположенной на крыше над центральным входом скульптуре «Богиня победы» (так ее разведчики между собой окрестили). А потом, благополучно вернувшись назад и забравшись на третий этаж «дома Гиммлера», с помощью бинокля еще раз – уже сверху – проверил весь маршрут.

По его возвращении последние детали ночного движения группы к Рейхстагу были обсуждены, приняты и утверждены Маковым.

Осталось только ждать сигнала зеленых ракет…

Как ни ждали этого сигнала, как ни готовились к решающему штурму Рейхстага все участники нашей истории, но одолевало в те минуты каждого еще одно очень сильное желание – хотя бы часок, хотя бы полчасика приткнуться где-нибудь и поспать. Ведь начиная с первого дня Берлинской операции, уже шел четырнадцатый день почти непрерывных, если не считать нескольких кратких перерывов, боев. Даже высокому командованию за эти две недели поспать удавалось только урывками. Что же говорить про тех, кто все это время находился на передней линии огня. В редкие минуты затишья бойцы засыпали, как умирали: то есть мгновенно – там, где свалила страшная, ни с чем, кроме смерти, не сравнимая усталость. Ведь недаром в народе так и говорят: «смертельная усталость»!

Кое-как такие минуты сна, больше похожего на стремительный в сознании провал, удалось урвать лишь некоторым. Еще в начале дня, после окончания боев за «дом Гиммлера», на три часа отключился капитан Маков. Утром между двумя безрезультатными атаками столько же времени проспал Неустроев. Правда, перед решающей атакой ему было уже не до сна: к 21.00 передовой штурмовой отряд его батальона – стрелковая рота И. Съянова стала выдвигаться на исходную…

Однако странное дело, но перед решающей атакой у большей части бойцов, когда вроде бы все подготовлено и можно хоть на четверть часа забыться в глубоком сне, это желание как рукой сняло. Видно, предчувствие значимости – позже будут писать «историчности» – предстоящего в их личной жизни вдруг наполнила эти минуты перед решающим испытанием особым волнением и особым нетерпением. Скорей бы уж!

В Москве оставалось полчаса до полуночи, когда в Берлине стрелки на командирских часах показали 21.30. И сразу уши закупорила звуковая волна от мощных разрывов на Королевской площади, заходили ходуном массивные стены «дома Гиммлера». Сполохи от ярких, похожих на частые вспышки сотен молний разрядов врывались сквозь провалы полуподвальных окон.

По Рейхстагу и прилегающим к нему площадям гулял гигантский огненный смерч. Расчет строился на том, что при артобстреле противник – как это уже было во время предыдущих атак – оставит траншеи, отойдет от бойниц, дабы переждать налет в подземелье. В результате атакующие получали возможность сравнительно беспрепятственно подойти к зданию. Надо было только как можно резвее проскочить те несколько сот метров, которые теперь в равной степени отделяли батальоны Неустроева, Давыдова и штурмовой группы Макова, находящихся в «доме Гиммлера», и батальон Самсонова с группой Бондаря, приготовившихся атаковать со стороны швейцарского посольства.

Капитан Маков решил выдвигаться чуть раньше других. Поэтому отдал приказ «Вперед!» минуты за три до окончания артподготовки. Разведчики выскочили из углового оконного проема и сразу устремились к каналу. Расчет капитана оказался верным, потому что в это время артиллерия перенесла основную часть своего огня в глубину Тиргартена. В воздух взметнулись гроздья зеленых ракет.

При слепящем глаза контрасте световых вспышек от разрывов и опустившейся над городом ночной темноты (в десяти метрах уже ничего не было видно), да еще в тучах пыли, дыма и пороховой гари, ориентироваться было очень сложно. Тем не менее, двигавшийся первым Загитов вывел группу точно к намеченному еще днем месту переправы. По большой, примерно метрового диаметра железобетонной трубе, которая еле угадывалась в темноте, цепочкой друг за другом перебежали Загитов, за ним Минин, затем Лисименко, Бобров и Маков.

В это время за их спиной Неустроев уже разворачивал свои роты. Одновременно с ними справа по направлению на южный депутатский вход двинулся батальон В. Давыдова, а слева в атаку поднялись бойцы старшего лейтенанта Самсонова. На его фланге стрельбы поначалу совсем не было. На правом, оттуда, куда добрался передовой отряд давыдовского батальона, группа разведчиков во главе с капитаном Сорокиным, слышались лишь отдельные очереди.

Фронт наступления всех трех батальонов составлял чуть более 200 метров . Однако все тот же – будь он неладен! – водный рубеж на площади не позволял наступающим развить стремительную атаку. Бойцы вынуждены были задерживаться на переправе, а затем мелкими группами в темноте продолжать наступление. Кроме того, по мере продвижения к Рейхстагу часть бойцов всех трех батальонов оказались вне полосы наступления своих подразделений. В таком смешанном составе они достигли рва и стали переправляться цепочкой друг за другом через ров – кто-то по следам разведчиков группы Макова, а кто-то, найдя и свои переходы по тем же швеллерам и трубам. Управление подразделениями при этом, конечно же, нарушилось. Но останавливаться, устанавливать связь и ждать командирских приказов было некогда: на открытом месте бойцы вновь могли попасть под шквальный огонь. Поэтому, не разбираясь по своим подразделениям, все, кому удалось достичь «канала» и переправиться через него, бегом ринулись к Рейхстагу.

Маковская группа, от которой к этому моменту осталось четверо разведчиков во главе с капитаном и радист, не ожидая остальных, уже была неподалеку от парадного входа. Как раз в этот момент справа и слева заговорили уцелевшие огневые точки противника. «Однако огонь этот был малоэффективен, – вспоминал М. Минин, – так как нас хорошо защищали штабеля кирпича, отвалы земли и временные строения, расположенные возле Рейхстага.