Решение Гитлера, естественно, хранилось в строжайшей тайне. А его приказы сражаться до последней капли крови действовали почти безотказно. При этом, чем больше сужалась территория, занятая обороняющимися немецкими частями, тем сильнее уплотнялись их боевые порядки и увеличивалась плотность огня. Поэтому в полукилометре от Имперской канцелярии, в кварталах, примыкающих к Рейхстагу и логикой сражения за Берлин превращенных в передовые порядки 3-й ударной армии, упорный многочасовой бой не только не затихал, а разгорался все с большей и большей силой.

Выполняя приказ командира корпуса, капитан Маков несколько раз за день посылал в разведку то Загитова, то Лисименко, то Минина. Разведчики уточняли линию обороны, расположение опорных пунктов врага. По запросам штаба 136-й артбригады Загитов и Лисименко уже несколько раз передавали сведения для ее артбатарей. По их наводке было произведено несколько артиллерийских налетов по огневым позициям зенитной артиллерии и вкопанным в землю фашистским танкам в юго-восточной части Тиргартена. Но теперь обстановка требовала перенесения основной массы огня по Рейхстагу и возведенным вокруг него оборонительным рубежам. Для получения необходимых данных маковцам пришлось несколько раз по искореженным лестничным маршам и под огнем противника забираться на самые верхние этажи полуразрушенных зданий. Происходило это, естественно, в непосредственной близости от Королевской площади. И многие ее участки с этих импровизированных НП неплохо просматривались. Однако сам Рейхстаг за густыми разрывами и сплошным массивом зданий долго разглядеть не удавалось. Но вот, наконец, разведчикам удалось пробраться в развалины дома, стена которого с оконными проемами должна была выходить непосредственно к Рейхстагу. Так говорила карта. По уцелевшим после обвала межэтажных перекрытий металлическим балкам Минин и Лисименко, с величайшей осторожностью балансируя над зияющей пропастью глубокого подвала, подобрались к окну. Серый квадрат просторного (примерно 100 на 60 метров ), но невысокого, всего в три – включая цокольный – этажа здания лежал перед ними как на ладони. С занятого разведчиками наблюдательного пункта хорошо просматривались боковая северная сторона и западный, выходящий на Королевскую площадь фасад. Большие, почти четырехметровой высоты окна были заделаны кирпичной кладкой. Открытыми оставались лишь небольшие амбразуры и бойницы. Из многих выглядывали стволы крупнокалиберных пулеметов.

Угловые и средняя части Рейхстага были башенными. Крупными квадратами они возвышались над крышей, по периметру которой были расставлены скульптуры. В середине, прямо над парадным входом размещались две самые большие из них – массивная, восседающая на коне дама с короной на голове и какой-то закованный в рыцарские латы всадник. За их спинами – круто уходила вверх центральная башня Рейхстага, увенчанная ребристым застекленным куполом.

Однако, конечно, не эти архитектурные детали составляли главный интерес для разведчиков. О том, что им придется по нему двигаться и где-то водружать знамена, пока как-то не думалось. В том числе Минину, который нес под отворотом кожаной куртки два полученных в штабах корпуса и артбатареи полотнища. Главное же сейчас заключалось в том, чтобы как можно точнее и подробнее вскрыть – или, как говорили в разведке, «осветить» – систему Рейхстаговской обороны. Поэтому, привычно обозначив для себя в качестве расчетного ориентира отовсюду хорошо просматривающуюся «здоровущую бабу в короне», они все свое внимание сосредоточили на изучении обороны.

А ее насыщенность огневыми средствами, защищенность и продуманность в размещении неприятно поражали. С угловых секторов перед зданием подходы к нему перекрывали железобетонные доты. Все пространство перед фасадами было «исполосовано» траншеями с пулеметными площадками и разветвленными ходами сообщения. Здесь же размещалась поставленная на прямую наводку артиллерия. Разведчики насчитали четыре батареи 105-миллиметровых и одну 88-миллиметровых орудий. Ближе к посольскому кварталу из капониров высовывались стволы танков и самоходок. Несколько танков были зарыты вдоль западного фасада.

Конечно, детально вскрыть, где и какие находятся огневые точки, можно было только «в работе», то есть по крайней мере во время разведки боем. Но в тот момент над площадью стояла тишина.

Впрочем, и уже увиденного было вполне достаточно, чтобы понять: подавить такую мощную, укрывшуюся за крепкими стенами, заглубленную в землю оборону будет очень непросто.

Однако самое неприятное открытие поджидало разведчиков на подступах к вражеской оборонной линии: почти от самой стены дома, где они находились, начинался широкий водоем, который затем переходил в довольно широкий, залитый водой ров. С нижних этажей он почти не просматривался. Зато отсюда, сверху, хорошо было видно, как, начавшись от широкого бассейна у швейцарского посольства, ров тянулся параллельно западному фасаду Рейхстага почти через всю Королевскую площадь. На плане, имевшемся у разведчиков, этого огромного, исключительно сложного для преодоления не только для танков, но и пехоты препятствия не было.

Не было его и на карте у Переверткина. Там лишь значилась часть трассы метрополитена, строившейся открытым способом. Только узнав от срочно вышедшего на связь Макова о невесть откуда вдруг взявшемся водном препятствии, командир корпуса понял: в последний момент – скорее всего ночью – немцы затопили эту трассу водой. Новое обстоятельство совершенно не снижало значимости захвата зданий швейцарского посольства и «дома Гиммлера», без овладения которыми нечего было и думать о штурме. Но требовало внесения существенных коррективов в первоначальный план. В соответствии с ним 171-я дивизия полковника Негоды, наступая через посольский квартал левее моста Мольтке, должна была атаковать Рейхстаг, огибая его с севера на восток, то есть как бы заходя в тыл. А 150-я Шатилова силами полков Зинченко и Плеходанова – штурмовать со стороны западного парадного и южного «депутатского» подъездов. Но появление этого проклятого «канала» все многократно усложняло. Теперь всеми предназначенными для штурма силами надо было от южной оконечности «дома Гиммлера» вырываться на Королевскую площадь, разворачиваться фронтом к водной преграде и «спрятавшемуся» за ней Рейхстагу, чтобы, как-то преодолев ров, атаковать цель с «парадной двери». При этом варианте весь правый фланг нашей атаки – и особенно то место, где ров обрывался, оказывался под густым прицельным огнем вражеских артбатарей со стороны Бранденбургских ворот, Тиргартен-парка, а почти со спины – еще и из здания Кроль-оперы.

Как перескакивать «канал», еще предстояло придумать. А пока задачей № 1 оставалось овладение зданиями Кроль-оперы, а главное – «домом Гиммлера». В последнем, начиная со второй половины дня, в лабиринтах комнат и коридоров, среди пожаров и обвалов стен сражение шло с переменным успехом. Сильно сказывалось то, что немцы хорошо знали планы помещения. Наши же двигались на ощупь, вслепую. К тому же, в противостоянии, где никто не собирался уступать, огневой контакт быстро переходил в рукопашную, а коллективные действия неизбежно разбивались на схватки «один на один». В этих обстоятельствах солдатскую судьбу и исход боя решали только личные качества бойца. Тем более что начавшаяся еще днем яростная многочасовая схватка продолжалась и с наступлением темноты.

Нужные для победы качества оказались лучше у наших солдат.

Проникая через проломы и переходы между внутренними корпусами, с боем пробиваясь через подвалы и по чердаку, они помещение за помещением, с этажа на этаж в конце концов начали очищать здание.

Еще лучше дело пошло, когда Шатилов выполнил свое обещание. И в сумерках, чтобы развить успех, ввел в бой свежие силы из 674-го стрелкового полка подполковника Плеходанова. Выделенные тем батальоны майора Якова Логвиненко и капитана Василия Давыдова ворвались в юго-западную часть здания. Где-то около полуночи в здании вел бой уже весь удвоивший силы наступавших плеходановский полк. Явно затянувшееся, срывавшее все намеченные сроки сражение продолжалось всю ночь.