– Толик! Получай!

Лукьянович обернулся, удар пришелся слева по голове. Футболист подался было вперед, но, еле слышно ойкнув, стал приседать, откидываясь туловищем назад. Омир забыл про установку. Вместо того, чтобы двигать Максимовского, он ударами штакетины в лоб добивал

Лукьяновича.

Журналист спохватился, поднял брошенную мной трубу и заорал на все Калинина. Омир отпрыгнул от него, бросил штакетину и рванул через сквер, казачонок побежал к ТЮЗу, Марал удалялся в сторону гостиницы "Алма-Ата", Максимовский размахивал трубой, Лукьянович лежал на спине.

Я догнал Омира.

– Куда пойдем?

– Пошли ко мне. Предки на даче.

… С утра Омир пинает мяч на зовете. Часа два я ждал, пока он набегается. После игры попили пива и вернулись домой.

Надо узнать, как и что у Марала. Омир снял трубку и в этот момент хлопнула входная дверь. В коридоре появилась моя матушка.

Откуда она узнала, что я здесь? Омир и я застыли на месте.

Ситок села на тахту.

– Что вы натворили?

– Ничего не натворили.

– Тогда почему вас ищет милиция?

Милиция? Я в миг позабыл обо всем на свете. "Я убил

Лукьяновича?!". – бешенно застучав, внутри меня сломались ходики, допреж мерно шедших часов. То был не страх за себя, а непоправимая безнадежность. Я – убийца.

Скрывать ничего нельзя.

– Нашего товарища обидели… Была драка, я одного ударил по голове трубой.

– А ты что хорошего сделал? – Мама уставилась на Омира.

– Я тоже разок ударил… Палкой по лбу.

Вновь стукнула в прихожей дверь и в комнате появилась тетя Зауре, мать Омира.

– Я приехала с дачи, а в дверь звонит участковый Жуков. Сказал, что Ахметова и тебя ищут. Я позвонила Шакен и пошла на работу.

Участковый? За убийцами участкового не посылают. Но все равно к черту Марала с его бандера росами. Выживет ли Лукьянович? Он, как и

Максимовский, нас не знает. Вложил нас Марал, из-за которого все и произошло.

– Шакен, что будем делать? – спросила тетя Зауре.

– Ничего делать не будем. – спокойно ответила мама. – Говорила ему: не ходи с Омиром. Вот результат. Ничего, пусть посидят в тюрьме.

– Шакен, что вы говорите? Какая тюрьма?

– Кыдымга тюрьма. Заслужили. – она поднялась с тахты и бросила мне. – Пошли.

Тетя Зауре остановила ее у дверей.

– Шакен, у вас связи. Надо выручать детей.

– И не подумаю…Что заработали, то и получат.

Матушка велела мне идти к дяде Боре, а сама направилась к

Курмангалиевым.

Я побежал к Бике. Дома его не было. Женька сказал, что младший брат играет в торчки у "Кооператора". Так и есть – Гевра и Бика пинали асыки у входа в магазин.

– Ты сегодня какой-то обшуганный. – сказал друг.

– Будешь тут обшуганным, если человека чуть не убил.

– Рассказывай.

Бика выслушал и сказал:

– Ничего страшного. Вали все на Омира.

– Он тоже перепугался.

– Еще бы. В тюрьму никто не хочет. А там ой как х…во.

– Хреноверть в том, что мы с Омиром были в тот момент правы. Но сейчас…

– Да брось ты думать о терпиле. Если бы даже и убил его, то и х… с ним. Выкручивайся, как можешь.

У Курмангалиевых матушку выслушали, но дядя Урайхан сказал, что начальник Советского РОВД вряд ли послушается его. Мама пошла к

Курмашу. Отец Пилы не стал прибедняться и ссылаться на выходной, а сразу же позвонил начальнику райотдела Иванову и попросил его вывести из дела Ахметова.

Звонок Курмаша оказался для меня решающим. Родители Омира через знакомых вышли на замминистра внутренних дел только во вторник, когда материалы дела от участкового успели поступить к дознавателю.

На руках дознавателя было указание меня не трогать, а с остальными разбираться по закону. Омиру понадобился месяц хождений на допросы, ублажать Максимовского, который требовал, чтобы отец Омира, как писатель помог ему с изданием поэтического сборника.

Его друг Лукьянович, пролежав неделю в больнице, наказания для нас не требовал и у Омира ничего не просил.

Что до Марала, то он после избиения футболиста побежал искать спасения от Максимовского в гостиничном пункте милиции. Там его и настиг журналист. Наш друг и товарищ вложил Омира и меня с потрохами.

Инженеру Толику Радзиминскому, по прозвищу Зяма, 26 лет. Ходит

Зяма быстро, выкидывая далеко вперед длинные ноги. На рабочем месте

Толик сидит едва ли более двадцати минут. Дел у него полно. Первым делом Зяма идет к друзьям в альпинисткий клуб. В клубе на нем висит составление заявок в горспорткомитет, печатание фотографий с последнего восхождения в Фанах, отдельным пунктом визита в клуб посиделки с Шепелем, Дзарахоховым, Колеговым и другими альпинистами.

После чего Толик спешит на работу. В институтском дворе он помогает шоферам ремонтировать машины. Между делом заскакивает на пять минут в лабораторию, справляется о текущей ситуации и вновь пропадает на час, а то и два. Толик всем нужен и он вездесущ. Только и слышишь:

"Зяму не видели?" "Да только что здесь был". При этом ежечасная занятость Радзиминского не означает, что Толик не любит основную работу. В разработке экономико-математических моделей в энергетике, которые он ведет под руководством Каспакова, – Зяма единственный специалист в институте. Объем исследований большой, в московских НИИ подобную тематику поручают, как минимум лаборатории или отделу в человек двадцать, но никак не, сколь бы недюжинных способностей он ни был, одному человеку.

Потому-то на годовом отчете Чокин подводит итоги обсуждения выполнения институтом темы по ЭММ такими словами:

– Мы прослушали выступление ответственного исполнителя. Что могу сказать? За артистизм Радзиминскому смело можно ставить пять с плюсом, но по содержанию… Как и год назад наблюдается отставание.

Что будем делать? Объективность такова, что думаю, придется вновь просить головной институт продлить сроки выполнения отчета.

Уже год как директор при встрече с Зямой спрашивает:

– Ну как, Анатолий Георгиевич, наука и водка совместимы?

На что Толян отвечает:

– Никак нет, Шафик Чокинович! Наука и водка несовместимы.

В прошлом году Зяма и Хаки возвращались в институт из ресторана.

До ресторана побывали в клубе, где приняли по пол-литра белогвардейца на брата. В ресторане обедать не стали, но добавили еще три раза по сто.

До института им оставалось метров пятьдесят – могли бы и потерпеть, но Зяме вздумалось отлить у стен хореографического училища. Хаки, не сходя с тротуара, за компанию с ним тоже справил нужду.

Рядом с ними притормозила "Волга" с матовыми по бокам, задними стеклами. Это была машина замдиректора института Хмырова. На переднем сиденье рядом с шофером Чокина Аскаром никого.

Аскар крикнул:

– Уходите отсюда!

Зяма, застегивая на ходу ширинку, подошел к машине:

– Аскар, как дела?

Толик бы понял, почему Аскар притормозил, если бы заглянул внутрь салона. Но он не заглянул. На заднем сиденье "Волги" возвращались в институт Чокин и Хмыров.

Хаки не стал заходить в лабораторию, а сразу пошел на стенд к электрикам, где и заснул. Зяма же, покрутившись в коридоре, поднялся к себе. Едва он появился, по внутреннему телефону звонок из приемной:

– Радзиминского и Ташенева к директору.

Чокин разговаривал по телефону, Хмыров и другой замдиректора

– Резняков сидели напротив. Зяма поздоровался и уселся в кресло.

Чокин еще разговаривал, когда Толик, разморившись в тепле директорского кабинета, уснул.

Директор положил трубку и спросил:

– Он что спит?

Хмыров просветил Чокина:

– Да вы что Шафик Чокинович, не видите, – он пьяный?

Старшему инженеру Хаки Ташеневу 31 год. Закончил в Москве энергетический институт, работал несколько лет во ВНИПИИ энергопроме, служил в армии. Хаки родной племянник Жумабека

Ташенева, того что, дал нам в 60-м квартиру. Работает в нашем институте и Саян – родной сын бывшего председателя Совмина республики.