– Может вина выпьешь? – Женька протянул Витьке стакан с портвейном.
Бронтозавр и от вина отказался.
Чаринцев поставил стакан на скамейку, взглянул на Джона и недоуменно спросил Броневского:
– Что ты за бес? Косяка не курнул, вина не выпил.
С последними словами Женька заехал Бронтозавру по лбу. Бронтозавр охнул и кубарем слетел со скамейки.
Джону бы объяснить Чаринцеву кто такой Бронтозавр и почему он грустный, но выпад Женьки его развеселил.
Раскрасневшааяся с мороза девчонка летела по коридору снежинкой.
Она напоминала мне 2-85. Только другая. Повыше и потоньше. Откуда взялась Аня Бобикова?
Вечерами я к ней звонил и мы долго трепались. О чем говорили? Не помню. Хорошо помню другое, как Аксельрод из "А" класса зайдя со мной утром в школу, спросил: "Ты вчера звонил Аньке Бобиковой?".
– Звонил. – Я растерялся. – Ты-то откуда знаешь?
– Знаю… Вчера на телефонной станции слушал ваш разговор…Ты что-то говорил ей про…
Я промолчал. Я действительно говорил ей про это. Мне не хотелось верить, что Бобикова, мило щебетавшая со мной вчера два часа по телефону, пересказывает разговор Аксельроду. И почему Аксельроду? Я в нем не видел ничего такого, чем могла бы прельститься снежинка.
Немного позже, поразмыслив, я понял, что Бобикова помимо всего прочего специально поручила Аксельроду передать подробности разговора мне с тем, чтобы я понял и отвалил прочь.
Вот ты какая… Бобикова… Тебе мало просто так отшить, тебе доставляет удовольствие и шептуна пустить.
Надо посоветоваться с Васей Абрамовичем.
Вася не видел здесь тупика.
– Подпишем ее как миленькую! – заверил друг. – Как выглядит эта
Аня Бобикова?
– Примерно с тебя ростом… Остальное…увидишь и сам поймешь, что это она…
– Номер ее телефона?
Два года спустя на выпускном вечере Кеша Шамгунов пригласил ее на танец.
– Знаешь, что мне сказала Бобикова, когда я спросил ее про
Шалабаева? – говорил Шамгунов. – Анька сказала, что Шалабаев мальчик, который живет иллюзиями.
Кеша танцевал с ней в июне 68-го, а в январе 66-го я и думать не мог, что внутри себя Бобикова как есть деловая колбаса.
…Прошло три дня.
– Видел я вчера твою Бобикову… На катке… – Вася расписывал чудное мгновение жестко, решительно отсекая последние сомнения. -
Бека, ты дурак?
– А что?
– Бобикова она и есть Бобикова.
– …?
– Изо рта слюна бежит. Я сделал с ней круг, а она лезет ко мне…Я – ничего…Так, пару раз поцеловались…
– Кто тебя просил целоваться?
– Да она сама полезла… Хихикает, прижимается… Да, Бека… у тебя и вкус… Я то думал… Бобикова, Бобикова…! Короче, на х… она тебе сдалась?
Доктор последовал пожеланиям жены и уехал на практику в
Джезказган. Наверное, он не совсем понял, что такое взяться за ум.
Потому что в Джезказгане обворовал соседа по гостинице и чухнул в неизвестном направлении. На него объявили всесоюзный розыск.
Где Доктор мог скрываться? В Алма-Ате не объявлялся, Неля в
Москве после случая в Джезказгане не примет его. Куда его понесло?
В мае мама поехала в Трускавец. На обратном пути остановилась в
Москве у дяди Бори. Брат организовал обследование в поликлинике на
Грановского. У мамы нашли камни в желчном пузыре и госпитализировали в Кремлевскую больницу в Кунцево.
Матушке предстояла операция.
Прошло несколько дней и папа между делом спросил:
– Поедешь в Москву?
Надо ли утруждать себя мечтами, когда все получается само собой, между делом?
Глава 9
Дядина семья – тетя Баткен, дети Клара, Коля, Гуля и Соня – жила в Москве второй год. Квартиру дяде дали на Садовом, в пятнадцати минутах ходьбы от Курского вокзала. Дома на Садовом кольце почти все увешаны мемориальными досками. Вот и на доме, где жила дядькина семья, висели напоминания о том, что когда-то здесь жили и работали художник поэт Самуил Маршак, композитор Сергей Прокофьев и еще какие-то ученые.
На лето семья переезжала в подмосковный пансионат "Лесные дали".
В пансионате Сабдыкеевы занимали две комнатки с кухней в бетонном коттедже. Метрах в ста Москва-река, по другую сторону главный многоэтажный корпус с хорошей, на манер ресторана, столовой, просторной биллиардной, столами для настольного тенниса, огромным кинозалом; рядом с главным корпусом корт для большого тенниса, бадминтонная площадка.
Пока я ехал трое суток в поезде, папа закончил дела и следом за мной прилетел в Москву. С утра мы поехали в Кунцево.
Мама шла нам навстречу по дорожке в полосатой темно-коричневого цвета пижаме. В пижамке она впрямь ситок, или, как называет ее Шеф, ситочек.
Мы прошли к пруду, сели на скамейку.
– Вчера Нуржан приходил. – сказала мама.
– Как приходил? – спросил папа.
– Он с мая здесь… Приехал к Нэльке… Она его прогнала…
Теперь болтается…
О том, что мама в Москве Доктор узнал от Мурата Курмангалиева, с которым столкнулся на выходе из метро неделю назад. В свою очередь про нашу маму Мурату сообщила по телефону тетя Шафира.
Вечером с Колей сходили на футбол. "Локомотив" на "Динамо" принимал "Кайрат". Наши ухандокали "Локомотив" 2:1.
На пансионатовский автобус мы опоздали и остались ночевать в московской квартире Сабдыкеевых. На то время жил в ней папин родственник Макет, приехавший в Москву по делам защиты докторской степени по философии. Дядечка умный, со змеиными глазами.
На следующий день часов в двенадцать зазвенел телефон. Я взял трубку.
– Бек?
Звонил Доктор.
– Где встретимся?
– Здесь рядом есть переулок Гайдара, прямо на Чкалова выходит кинотеатр…
– Знаю, кинотеатр "Спартак". Через полчаса буду.
В Москве посмертное шествие Мэрилин Монро. У кинотеатра выстроилась длинная очередь за билетами на фильм "В джазе только девушки". На воздухе всего двадцать три градуса, а духотища как в
Алма-Ате при тридцати пяти. Еще здесь сильно устают ноги. Визжало тормозами и шелестело шинами, пропитавшееся запахом сдобы и битумных испарений, Садовое кольцо. Москвичи все куда-то сосредоточенно спешат и на ходу поедают пирожки с повидлом, которыми здесь торгуют через квартал.
Не через полчаса, через час я выглядел Доктора в толпе.
– Куда пойдем?
– Я Москвы еще не видел. Может, на Красную площадь? – Поехали.
У меня в кармане 5 рублей. Наэкономил по дороге в Москву.
– Где бы нам с тобой встречу отметить?- спросил я.
– На Арсенальной есть подвальчик.
Кроме шашлыка в шашлычной на Арсенальной имелась копченая осетрина. К рыбе взяли по сто пятьдесят коньяка. Брат дал мне по пачке сигарет "Мальборо", "Кент" и "Честерфильд", прозрачную американскую зажигалку, авторучку и снял с себя шерстяную олимпийку:
– Носи.
– А это что за ручка?
– Ручка трубовая. Паркер.
– Откуда?
– Друг снабжает.
– Какой друг?
– Басар. Калмык из Филадельфии…Вице-президент компании.
– Где ты с ним познакомился?
– У "Националя".
– У тебя нет денег. Ты где ночуешь?
– Не беспокойся. – Доктор засмеялся. – В Москве места всем хватает…
– А этот… калмык из Филадельфии…Чем вы с ним занимаетесь?
– По бабам ездим… Я познакомил с ним Мурата Курмангалиева. Он теперь тоже с нами…
Коньяка выпили в самую плепорцию. Стало хорошо. Я курил "Кент" и периферийным зрением подсекал за реакцией официанток. Доктор с улыбкой ловил торч от моей важности.
– Поехали к Мурату Курмангалиеву?
– А где он?
– В аспирантской общаге на ВДНХ.
– Поехали.
Мурат, Булат, Ажар – дети дяди Урайхана и тети Шафиры. Булат учился на архитектора в Ташкенте, Ажар в Алма-Атинском мединституте.
Мурат стоматолог и самый доступный из детей Курмангалиевых. В Москве с полгода.
– Что новенького в Алма-Ате?- спросил Мурат.
– Про суд над бандой Замирайлова слышали?
– А… Те, что зимой таксистов убивали?
