По этому поводу известный физик Нернст писал: "Представление, что все происходящее на свете началось, так сказать, в один определенный день и к определенному же дню окончательно прекратится, является до такой степении невероятным, что всякую теорию, которая с необходимостью ведет к этому следствию, мы должны считать в высшей степени невероятной и поэтому необоснованной".

Действительно, нельзя распространять действие второго закона термодинамики, дающего достоверные результаты в земных условиях для конечных адиабатных систем, на всю вселенную. В мире происходят не только процессы необратимого рассеяния энергии, но и обратные процессы, в результате которых происходят возрождение энергии и ее концентрация. Возникают новые звездные миры, о чем свидетельствуют исследования за последние годы.

Какие законы управляют возрождением энергии, мы еще не знаем, но вопросы возникновения миров будут решены человеком, это также достоверно, как и то, что в природе не происходит никаких чудес".

В.В.Нащокин. "Техническая термодинамика и теплопередача".

Учебное пособие для вузов.

Точка зрения идеалиста Клаузиуса укрепляет позиции религии…

М-да… Странно… Религия – это "там чудеса, там леший бродит, русалка на ветвях сидит", а чудес, как нам с рождения известно, " в природе не происходит".

Как может наука укреплять позиции религии, если она сама по себе ничего не объясняет, а лишь устанавливает, фиксирует факт явления, закономерность события, но не причину свершения факта? – это тоже чудеса. Только на постном масле. "Завидуют нам, потому что завидуют". А почему – неважно.

Религия, это не только чудеса, которых и в самом деле не бывает.

Религия – это та самая молва, что сильнее факта. То есть на свете есть вещи важнее факта. Получается, что наука, которая, как мы выяснили, есть факт, нисколько не усиливает позиции религии, а напротив, наделяет ее свойствами сомнительными. Ибо первичность знания уже сама по себе поставлена под сомнение хотя бы тем же обещанием науки когда-нибудь в будущем разобраться как с возникновением так и концом мира.

Конец света может обещать нам только Солнце. Вот когда оно потухнет, тогда и придет всем нам каюк. Только когда он еще придет, если посчастливится увидеть его человеческим потомкам через сотни миллионов лет? Тревожиться оснований нет. Надо жить.

"От беспорядка – к порядку". А не наоборот. Природа не дает нам зажиться и для того, чтобы занять делом будущие поколения распорядилась она так, чтобы получение новых знаний о себе человеку происходило порционно-растянутым. Не все сразу. Сегодня яблоко

Ньютона, завтра формула Планка и так всегда. С тем, чтобы человек до наступления конца света ломал голову в поисках ответа правды о самом себе. И это гораздо интереснее, нежели сразу и целиком получить ответы на все вопросы, как это делает религия.

Получается, религия – удел людей невозделанного ума.

Положение в Чехословакии стабилизировалось, но внутри меня исподволь лопающимися почками вербы распускалась своя Пражская весна.

И что из этого? Да ничего особенного. Если босяк Горький кроме как книгам ничему и никому не был обязан лучшему в себе, то одинаково прав для всех оказывался Мао.

От книг действительно глупеют.

На Панфилова, ниже Оперного театра третий год работает магазин

"Кооператор". Торгует магазин продуктовой всячиной вроде копченных колбас, конины, свиных окороков, меркенских конфет "помадка", брынзы, нуги, фундука, арахиса, тыквенных семечек Купить, как будто есть что, но цены в полтора, а то и в два раза выше, чем в обычных магазинах. Очереди здесь небольшие. Чем еще хорош "Кооператор"? Тем, что в северном конце магазина – кафетерий, рядом с которым отдел, где отпускают вино на разлив по 35 копеек за стакан.

В двух шагах от "Кооператора" небольшой скверик с памятником генералу Панфилову. Через дорогу от памятника кафе "гармошка", где можно пить принесенное собой.

С утра к открытию магазина в скверик подтягиваются Акоп, Потап,

Бика с братом Женькой, Гевра, Талас… Всех, кто днями околачивается у памятника, центровские называют детьми генерала Панфилова.

Акопу, как и Женьке с Потапом, за тридцать, Работает Акоп сапожником в будке у "гармошки". Как и все мы, пьет он "Волжское", портвейн за номерами "12" и "11". Когда ничего нет, то сбрасываемся мы на тушитель или маленький вермут за рубль семнадцать. У Акопа большой сизый нос и он единственный из детей генерала Панфилова, кто работает, потому не боится участкового и рассказывает смешные истории.

Потап уже и забыл то время, когда где-то работал. Отец его народный артист республики, играл главную роль в фильме

"Амангельды". У Потапа строгие глаза и он не принимает участия в добывании денег на выпивон. Вот когда гонец возвращается из магазина с бутылками, тогда Потап молча, как ни в чем не бывало, занимает место в кругу.

Гевра однажды не вытерпел.

– Эй, белая кость! Ты бы хоть пузыри что ли открывал.

На что Потап с важностью напомнил:

– Ты же знаешь – я пузыри никогда не открываю.

Гевра что-то пробурчал, а Акоп поддакнул Потапу.

– Потап, Гевра не знает, что ты тяжелее х… в жизни ничего не поднимал.

– Да. – Подтвердил он с достоинством.

Потап живет в доме над двадцатым магазином, Гевра рядом – в доме артистов. Если к Потапу не подступишься, то Гевра душа-человек.

Гевру, как впрочем, и Таласа, трудно понять. Гевре двадцать три, и пьет он больше потому, что так он проводит время, а не только из-за того, что по утрам болит голова после вчерашнего. Отец его тоже народный артист – поет и играет на домбре. Сын артиста не поет, но пляшет гопак, жонглирует тарелками, знает уйму карточных фокусов.

Ему бы в танцевальном ансамбле или в цирке развлекаться, а он с нами теряет время.

Талас тоже из артистической семьи. Отца у него нет, в Казахском театре драмы служит мать Таласа. В 61-м году Талас снялся на

"Ленфильме" в роли школьника-оленевода Фильки в картине "Дикая собака Динго". Ему тоже нечего делать у "Кооператора". Тем более, что он еще не законченный алкаш и к тому же недавно его приглашали в

Киев на пробы в советско-югославском фильме.

На пробы Талас мудро не поехал, потому что фильм так и не сняли.

Бикин брат Женька занял позицию у памятника генерала Панфилову с тех пор, как ушел из семьи и поселился в доме родителей. Он одного возраста с Акопом и самый старший из братьев в семье Халеловых. Он и

Гевра из всех генеральских детей больше всего думали над тем, как раздобыть на бутылку.

Если не удавалось заложить часы у электриков в гостинице

"Алма-Ата" или продать книгу, то сшибали копейки у знакомых. Стоять приходилось часами. Не у каждого из знакомых попросишь, иной врет, божится, что ни копейки в кармане. Мало кто способен понять радость удовольствия быть сыном комдива.

Околачивался я у "Кооператора" месяца три с перерывами. Первое время ходил к памятнику из-за Бики, позже уже по привычке.

Разумеется, перечисленные мной, далеко не все стихийное потомство генерала Панфилова. Попеременно в скверик у памятника стекались опохмелиться мужики со всего города, их спившиеся подруги.

Наведывались мелкие воришки, хулиганье с окраин. Заглядывали освежиться волжским преподаватели, стоявшего рядом университета, артисты русских театров, художники, писатели.

Приходил поутру к памятнику и поэт М.М. Выделялся среди кооператорских топтунов М.М. своей неопрятностью и беспардонностью.

У поэта космы во все стороны, ошпаренные глаза. Ничего не видит перед собой, молча пьет и дико матерясь, дерется. На наших глазах его несколько раз избивали случайные собутыльники, забирала милиция.

Следующим утром он вновь с грохотом заявлялся в "гармошке", поэт молча смахивал со стола зазевавшегося посетителя стакан вина, в ответ на возмущение ревел, матерился на казахско-русском, падал и плакал.