Поднял меня институтский Майкл Джексон со словами:

– Слово имеет Бектас… Он то ли социолог, то ли непонятно кто…

– цитатник цедил и следил за моей реакцией..

Я видел в его глазах, покрытой прозрачной сальной пленкой, если не признаки нового мышления, то уж во всяком случае заявку на то, что они, Алдояровы совсем не простаки.

Падла… – подумал я. Я не профессионал, но до социолога меня еще не опускали. Я что-то говорил и теперь отчетливо сознавал: цитатник мой враг.

С понедельника я в отпуске, в воскресенье улетал в Павлодар, и в пятницу с утра позвал на чердак Терезу Орловски.

– Наташа, почему меня ненавидят?

– Бяша, кто тебя ненавидит?

Рассказать ей, как меня смял в анкетный клочок Алдояров? Не надо.

Потом.

"Зэки говорят: "Наглее педераста зверя нет".

… С последними словами разоблаченный козел побледнел и потерялся… Беднягу месили ногами всей камерой, загнали под шконку, вытащили пинками обратно и оттрахали по полной…

…Участи опущенного не позавидуешь. Среди них разные попадаются. Но принято обобщать. И с тем, что козел это козел, ничего не попишешь".

Бирлес Ахметжанов. "Козел". Рассказ.

"Аргументы и факты Казахстан", N 43, 2000.

…В аэропорту встречал Едиге, младший брат Пуппо.

– Бактимир где?

– Борька дома. Жрать готовит.

У Турсын, бактимировской тети четырехкомнатная квартира в

Павлодаре. Она бухгалтер Ильичевского райбанка, муж Кенжетай – замглаврача городской поликлиники. Сейчас он в Ессентуках, Турсын уехала погостить к родным в Успенку, ночью должна вернуться.

– Зверь, тебя оказывается Борькой звать. – сказал я, обнимая Пуппо.

– Сам зверь, – разбалделся Бактимир, – Меня здесь все Борькой зовут.

Подошел Серик Кудайбергенов, аттестованный в лейтенанты инженер

"тройки". Он работает там же, где и Доктор. Завтра утром он проводит меня до зоны.

– В пятницу разговаривал с Матвеичем и Резником. От Нуржана они слышали, что ты должен приехать.

С Матвеичем знаком по телефону. Через него мы переправляем

Доктору деньги. Знаю еще Толика Кобелева. Он останавливался у нас дома. Про Резника не слышал.

… Отпустили такси за сто метров от учреждения, дальше Серик и я пошли в рассечку.

У окошка для заявлений очередь. Доктор мне ничего не отписывал про то, что для долгосрочного свидания нужно загодя послать по почте заявление и только после разрешения-уведомления приезжать.

Что делать? Просить телефонную свиданку или обратно в город ехать? Позвоню-ка я Пуппо.

Где тут автомат?

– Перезвони через полчаса, – сказал Бактимир.

Я слонялся возле административного здания и не заметил, как возле меня появился мужик в кепке типа лондонки..

– Не пускают? – спросила лондонка.

– Не пускают.

– И не пустят, – убежденно сказал мужик.

– Матвеич, вы?

– Я.

Подошел казах. С ним русский толстяк.

– Мейрам, – протянул руку казах.

– Борис, – жизнерадостно махнул головой толстяк.

Появился и Серик Кудайбергенов. В форме, при лейтенантских звездах.

– Пришла час назад новая учетчица. – Борис улыбался. – Я говорю

Нуржану: "Смотри, какие у нее документы!". А он мне: "Подожди, сейчас мне не до документов".

Мужики засмеялись.

– Он узнал, что Бектас здесь и икру мечет. – сказал Матвеич.

Мужики разошлись, я посмотрел на часы. Полчаса прошло. Но чем может помочь Пуппо?

– Зайди к начальнику колонии, – сказал Бактимир.

– Как я к нему зайду?

– Не дрейфь. Скажешь, что от Ситказиновой.

Ситказинова это Турсын, тетя Пуппо.

Хозяина на месте не было, пока он приехал, болтался еще час.

Майор Каймолдин зашел в приемную.

– Я от Ситказиновой.

– Зайдите.

Начальник учреждения снимал с себя плащ и говорил.

– Пройдите к Евсюкову. Если у вашего брата нарушений нет, то может быть зайдете сегодня.

Турсын всего лишь бухгалтер. Как ей удалось сделать хозяина мягким?

В кабинете замначальника по РОР Евсюкова молодая прапорщица. Она водила карандашом по списку, Евсюков диктовал ей..

– Пишите заявление, – сказал замначальника. – Отдадите ей. – Он показал на прапорщицу.

Я пошел за женщиной на первый этаж. В комнате, где оформляют свидание, плакала пожилая женщина.

– Ехала с разрешением за пятьсот километров и отказали.

Знала бы она, кто виноват в ее порожняке. Ничего не поделаешь, блат выше Совнаркома.

За плечо меня взял парнишка лет 25-ти.

– Слушай, сейчас тебя ведь запустят на долгосрочное к брату?

– Тебе то что?

– Да у меня тут тоже брат сидит. Я утром прилетел из Алма-Аты…

– Ну и…

– Комнат для свиданий всего четыре… Мне только на сутки…

Потом я свалю и вы с братом останетесь…

– Кто ж тебе разрешит нас уплотнять?

– Она, – он показал на прапорщицу.

Женщина смотрела на меня выжидающе. Спать вдвоем с Доктором на одной кровати… Я поскучнел. Отказывать не в жилу. Десять минут назад сам такой был.

– Что от меня нужно?

– Напиши, что ты не против подселения на сутки.

– Ладно, – сказал я и спросил, – Откуда порядки знаешь?

– Из этой колонии я весной освободился.

Я отдал в окошко паспорт. Дверь-решетка отошла в сторону и, пройдя предбанник, все трое очутились в коридоре.

Прапорщица толкнула дверь.

– Заходите.

В комнате, задраенное снаружи доверху оцинковкой, окно с решетками, две кровати, два стула, стол.

– Выкладывайте все на стол.

Сосед, звали его Сергей, вытащил из баула банки с соленьями, колбасу, чай, конфеты. У меня груз потяжелее. Кроме привезенных из

Алма-Аты сервилата, чая, овсяного печенья, сахара, конфет "Маска" и чего-то еще, Бактимир со словами: "Сделаешь Доктору бешбармак" загрузил в сумку здоровенный шмат мяса, картошку, лук, черный перец.

Прапорщица оглядела продукты и, сказав: "Ждите", ушла.

– Вот мы с тобой дураки! – воскликнул Сергей.

– Что такое?

– Нас же не шмонали. Могли водки набрать.

Прошло минуты три. Вспомнил, как Доктор писал о появлении седины.

Мне стало немного жутко. Сейчас я его увижу и буду привыкать к брату-старику.

В комнату зашел такой же, как и Сергей, крепыш-молодчик в синем арестантском костюме. Братья со смехом обнялись.

Минут через пять в дверь постучали. Доктор и здесь не может обойтись без понтов.

– Войдите.

Дверь распахнулась. На пороге улыбающийся Доктор. Зря я боялся.

Если он и поседел, то только чуть-чуть.

Я обнял Доктора и нащупал под рукой панцирно твердую спину. Все не так уж плохо.

– Что, мужики, для начала чай попьем? Где у них тут чайник?.

Зэки переглянулись.

– У шныря спроси… Он в первой от входа комнате. – Доктор успел все просечь.

Шнырем оказался мужик средних лет нерусской внешности, с седым ежиком и карикатурно растянутым животом. Отъел кишку на вольной жратве.

Шнырь показал бытовку. Кастрюли, сковородки, чайники, тарелки, ложки – все здесь есть. Я поставил на плиту мясо, чайник.

– Помочь почистить картофан?- спросил Доктор.

– Отдыхай.

132-я, часть третья – самая ходовая в 1985-м году статья УК

КазССР. Старший брат Сережи Петр сидит за кражи с проникновением в жилище. Сережа отмотал срок тоже за бомбежку квартир.

Я чистил картошку и разговаривал с Доктором. Время от времени он уходил от беседы и расспрашивал Петра.

– Древний не в твоем отряде? Москву знаешь?

Человеку 44 года, а тема та же: "Ваньку Косого знаешь?".

Пацаны не особенно расположены гутарить с Доктором, но разговор поддерживали. Я начинал понемногу нервничать. "Какого черта он перед этими щенками стелется? Звал на свиданку, чтобы с ними звиздеть?".

Я помыл картошку, нарезал лук. Мясо в кастрюле закипало. Подождем часа полтора, а пока время от времени не забыть бы снимать пенку.