СССР В.В. Троицкого.

В 1982-м году Троицкий писал о том, что, по его данным, рост теплового загрязнения среды в ближайшем будущем превысит им же установленную численную границу, переход за которую возможно заставит международное сообщество подумать о введении контроля за сооружением энергоисточников.

"Человечество, – предупреждал член-корреспондент, – вплотную приблизилось к "точке росы". Не исключено, писал далее Троицкий, что, перейдя за точку росы, мы не заметим, где очутились и будем продолжать гонку по наращиванию энергетических мощностей в прежнем темпе.

Была у него еще одна памятная статья, в которой он, руководствуясь, скорее, не расчетами, а ощущениями, писал и про атомные электростанции: "Энергетика на уране запускает в природу неизвестные нам ядерные процессы и накапливает в окружающей среде новые источники облучения…".

Усть-Каменогорский свинцово-цинковый комбинат и Ульбинский металлургический завод (УМЗ) разделяет высокий кирпичный завод. УМЗ главный в стране изготовитель урановых таблеток для АЭС. Иногда можно наблюдать как к воротам завода подкатывает железнодорожный состав. Ворота открываются, и теперь уже за вторым, из стеклоблоков, забором, видны трубы Ульбинского металлургического завода.

Трубы не дымят.

Для чего тогда ставятся трубы, если они не дымят?

Все, что тебя касается…Все только начинается…

Настрополил Кэт под меня занять 100 рублей у матушки. Надо сводить в ресторан газетчиков. Жданов отказался посидеть с посторонним редакции человеком, Паутов долго мялся, но в конце концов согласился.

В тот вечер свободными столики в ресторане "Казахстан" были только на антресолях.

– Юрий Романович, извините за звонки.

– Это ты меня извини за резкость. Меня разозлили твои ходатаи…

Звонит какая-то женщина, интересуется, спрашивает, когда напечатаете

Ахметова? Потом дважды подрулил Фарбер. Я спрашиваю: "Давид, в чем дело? Почему уже и ты за Ахметова просишь?".

– Это дело рук моих покровителей Карашаш и Черноголовиной.

– Ну не знаю… Вообще-то ты вовремя подгадал с темой статьи.

Главному редактору звонил секретарь ЦК по промышленности, похвалил за статью.

– Юрий Романович, вас ждет моя мама.

– Думаешь, удобно?

– Еще как удобно. Она хотела с вами познакомиться, поблагодарить.

Матушка действительно хотела познакомиться с газетчиком. Для гостя приоделась в парадный домашний халат. За ее спиной улыбающиеся

Эдит Пиаф с Бирлесом.

– Ой, здравствуйте, моя хороший! Проходите. – Мама сияла радостью. – Если бы вы знали, как помогли моему сыну.

– Да ну что вы! – запротестовал Паутов.

– Нет, помогли! У сына случилась большая неприятность и неожиданно вышла статья.

Принимала матушка гостя по высшему разряду. Кроме того, что на стол выставлены казы, карта и другие казахские дела, в тот вечер ей особенно удались манты.

…Бирлес, Паутов и я ловили такси. Остановился частник на

Жигулях. За рулем аульный казачонок. Услышав адрес, везти отказался.

Я сорвался и стал пинать машину:

– Калбиты е…ные! Как я вас ненавижу! – не помня себя, я орал. -

Всех бы вас сжег, поубивал…!

– Что с тобой? – переполошился Паутов.

– Да ничего! – я пинал отъезжавшую машину и продолжал орать.

Испуганно оттаскивал меня к обочине Бирлес.

– Так нельзя про собственный народ говорить…

Нельзя? Знал бы ты почему я распсиховался! Калбит, зверек убил моего брата и ты мне еще говоришь, что можно, а что нельзя!

Почему я вышел из себя? В глубине души я отдавал себе отчет: я не смогу отомстить за Шефа. Дело даже не в том, что сейчас я побаивался как и самой встречи с Бисембаевым, так и его самого. Чтобы хоть как-то искупить предательство брата, мне необходимо убить зверька.

Убить, – а я даже не пытался, хотя сделать это было легко, выяснить где сейчас сидит этот…, создать ему у хозяина немыслимую духоту.

Чтобы стать человеком, сейчас это я понимал ясно и отчетливо, надо быть мужиком. Когда я стану мужиком и разберусь с ними?!

Разберусь ли вообще? Как бы не сложилась дальше жизнь, но во чтобы то ни стало я должен отомстить! Иначе я снова предам Шефа.

Окончательно и навсегда.

Честно говоря, вопросы перед самим собой именно так я не ставил.

Слов не было, возникло не оформленное в мысли ощущение, что если я хоть на минуту, на секунду остановлюсь и подумаю о том, что пора забыть о 27 февраля 1980 года, тогда все действительно зря и более ничего не надо.

В сущности, убить немудрено. Подготовиться, выйти из засады и всадить ему несколько раз куда надо. Вот только сподоблюсь ли я в нужный момент? Нет, не смогу. Слабак я. Это ведь только сказать легко. Вопрос не в том, что надо в нужный момент собраться и выйти из зала ожидания. Для таких, как я, убийство осуществимо только в том случае, если оно станет моей навязчивой идеей, будет час за часом овеществляться внутри меня до часа, когда кровник выйдет на свободу. Только тогда я буду готов и во всеоружии встречу зверька.

Надо ли? "Может он сам того, сдохнет там от туберкулеза? – Меня лихорадило от надежды на самотек. – Впереди еще двенадцать лет".

Теперь я понимал, почему я выпустил из поля зрения Меченого. Нет, я не собирался никого прощать из причастных к 27 февраля 1980-го. Я легко могу простить за себя, но за брата прощать нельзя. Сам себе не простишь никогда, да и сам останешься непрощенным.

Признайся себе: "На убийство, хоть и зверька, тебя не хватит".

Что теперь? Так и так от внутренних понтов толка нет. Попытайся пожить не прошлым, – настоящим.

Там посмотрим.

Председатель Павладарского Облисполкома Рысбек Мырзашев ранее работал в Тургайской области секретарем Есильского райкома партии. В ту пору Тургайским Обкомом руководил папин земляк Сакан Кусаинов.

Рысбек Мырзашевич не отказался принять меня и для начала расспросил.

– В чем проблема? – В руках председателя серебристый перьевой

"Паркер". Сам он холеный. – Твой отец атбасарскийй? Писатель?

Я кивнул.

Он нажал кнопку селектора.

– Махсут? Сейчас к тебе подойдет от меня парень… Устрой его в гостиницу, позвони на алюминиевый завод… Скажи им, чтобы не вздумали подножку ставить. Все.

Мырзашев "Паркером" начеркал на листочке фамилию и имя-отчество второго секретаря горкома.

– Возьми. Зайди к Махсуту Куликбаевичу… Он все устроит.

– Большое спасибо, Рысбек Мырзашевич.

– Спасибо не надо. Мне звонил Сакан Кусаинович. Я ему обещал помочь тебе.

Главный инженер завода Исаев по звонку из горкома поручил начальнику техотдела выдать акт приемки отчета, да заодно и подписал справку о том, что "предложения Б.А.Ахметова по использованию отходящих газов печей кальцинации в газотрубном котле-утилизаторе могут обернуться экономией финансовых затрат в размере 100 тысяч рублей". Он был согласен подписать эконмию и на миллион, но это могло показаться чересчур подозрительным. Сто тысяч на бумаге за его подписью и с гербовой печатью – искомая справка о внедрении, о которой до появления на заводе я и думать не осмеливался.

Как матушка догадалась, привычным для нее маневром в стиле нахрапа, по телефону возможно решить легко и просто мучивший меня вопрос – ума не приложу. Она мало что соображала про уважение к условностям, потому и придумала осенью прошлого года выход из моего главного тупика по типу "тебе помогут". Весь ужас немыслимого в том, что напор волевого начала и тут сломал препоны в виде требований к профессионализму, главным из которых служит наличие дарования.

То, что я делаю, и условно нельзя назвать литературой.

Литература, как бы я на нее не грешил, прежде всего – способность сочинять, придумывать жизнь. Из-за чего я и буксовал девять лет назад, не понимая, что здесь мне ловить нечего. Я не художник. Тогда кто? Вот это уже не важно. Галина Васильевна наделила меня уверенностью, что умение упорядочивать хаос в собственном сознании уже само по себе кое-что, что когда-нибудь да пригодится. Вообще, вредно к чему-то непонятно новому для тебя относиться серьезно.