Большая Советская Энциклопедия.

Расстояние от Земли (масса, которого составляет сотые процента всей массы Солнечной системы) до Солнца 150 миллионов километров. До революции существовало предположение, что жизнь на Земле зародилась после того, как более удаленной от светила планете перестало хватать жара Солнца. Физические процессы на планете замедлились, со временем и вовсе прекратились. Позднее предположение подверглось разгрому ученых и о нем забыли.

По отношению к Земле Солнце выглядит баскетбольным мячом, в таком случае нашу планету можно представить маковым зернышком.

Дилетанты перед учеными ставят только дурацкие вопросы. К примеру и такого рода: почему, Солнце находясь в июле к Земле на наибольшем удалении, испепеляет Северное полушарие как раз в середине лета, в то время, как в январе Земля более всего приближается к светилу, и холод при этом царит собачий?

Естественно, у ученых существуют объяснения, от чего Солнце в январе светит, но не греет. Только не хочется верить их объяснениям.

Хочется думать, что разгадать явление им не под силу

Солнцу поклонялись в Древнем Египте, с ним связывались доисторические представления о всеобщем разуме язычников.

Люди набирались знаний, грамотешки. На смену Осирисам, Зевсам,

Посейдонам и другим, приходили новые боги.

У Станислава Лема есть рассказ (его я не читал, мне о нем рассказывали, потому и не привожу названия), по которому Солнце не следует рассматривать только как космический объект. Лем приводит к мысли, что наше светило не просто светит и греет, – оно еще и одушевлено.

…В понедельник я расспрашивал Кула:

– Как прошел банкет?

– Нормально.

– Чокин не грустил?

– С чего ему грустить?

– Ну ни фига себе! Семьдесят стукнуло.

– Да ну… Наоборот. Сказал: умирать не собирается, не волнуйтесь, будем еще долго вместе работать.

Это хорошо.

Каспаков на работу не вышел. На радостях он продолжает празднование любимого директора сам на сам.

– Кул, может мне записаться на прием к Чокину?

– Запишись. – согласился Аленов. – Сколько можно так ходить? Хоть какая-то определенность появится.

Скоро мне тридцать,

Я ищу человека…

В ЦУМе Кэт купила мне и своему мужу одинаковые югославские куртки. Причем одного цвета.

– Ты не боишься? – спросила Марадона.

– Чего мне бояться? – Кэт равнодушно смолит сигарету.

– Что вдруг увидит Гапур Бека в такой же куртке.

– А… – лениво отмахнулась Кэт. – Скажу что-нибудь.

Она прокашлялась:

– Вчера я рано заснула… Гапон залез на меня. Я спросонья:

"Отвали, Бек!". Он на мне ночнушку порвал, орет: "Какой я тебе

Бек?!". А я ему: "Совсем сдурел от пьянки! Я сказала тебе: "Не Бек, а узбек!".

– Поверил? – покачала головой Марадона.

– Конечно.

– Ну ты даешь, – сказала Тереза Оловски.

Прежде с Гапоном я виделся раза три в прошлом году.

Ю си…

Тебе помогут… Чтобы додуматься до такого, надо быть или самонадеянным, или ни черта соображающим, дабы убедить кого-то в том, что помощь со стороны, наперекор бесталанности, сделает тебя пишущим человеком. Когда-то Шеф спорил с матушкой и кричал: "Талант

– это фуфло!". Может и в самом деле не боги горшки обжигают. Почему?

Наверное, потому что они им на фиг не нужны.

Надо полагать, мысль усадить меня за письменный стол пришла к маме не только под грузом воспоминаний о том, кем был для родителей

Ситка Чарли, но и потому что она стала понимать, что ученый из меня не получится.

"Чего мы хотим? – спрашивают себя герои Льва Толстого. – Славы?".

Слава не слава, но известность человеку не повредит. Дурак ты или умный, подлец ты или хороший человек, – не важно, но известность перекрывает все, с тобой начинают считаться. Это и есть тот самый

"катарга кыру керег", который означает, что ты выбился в люди.

С юных лет я видел себя литератором. Мне нравился процесс, увлеченность, независимость, которые дарила писательская работа.

Сверну ли окончательно на литературную стезю, не самое главное. Мне важно знать, могу ли я писать?

Поздно? Возможно. Но надо пытаться. Чтобы когда-нибудь не кусать локти.

Вчера мама назвала человека, который поможет мне стать пишущим человеком. Это Галина Васильевна. Согласится ли она проверить меня?

При мысли, что Черноголовина может пойти нам навстречу, стало страшноватенько.

Мы долго ловили такси. Галина Васильевна живет по Ленина, выше пивзавода.

– Александра Самсоновна! – Черноголовина и мама расцеловались.

Все таки мы не мертвые, если такие люди считаются с родителями.

– Я чай поставлю, – Галина Васильевна побежала на кухню.

– Галина Васильевна, не надо, – тяжело дыша, матушка села за стол, – У меня срочное дело.

– Да. – Черноголовина села напротив.

– Вы знаете, что со мной происходит. Особенно после Улана…

Галина Васильевна вздохнула.

– Да… конечно…

– Надо что-то делать.

– Совершенно с вами согласна.

– Я ему говорю, – она показала пальцем на меня, – садись, пиши, дурак. Он каждый день читает газеты, журналы и все впустую. Я б на его месте… Ох… Дурак, дурак…

Черноголовина посмотрела на меня.

Мама продолжала.

– Но он боится.

– Боится? Почему?

– Он не верит в себя.

Галина Васильевна ненадолго задумалась и спросила:

– Вы что-нибудь раньше писали?

– Кроме научных статей ничего.

– Можете показать?

– Да. Я привез их с собой.

Я раскрыл папку.

Черноголовина надела очки. Прошло минут пять. Писательница сняла очки.

– Материал специфический. – сказала она.- Трудно что-то сказать.

Галина Васильевна разочаровалась, но оставляла надежду.

– Может сделаем так. – Она посмотрела мимо меня, на маму, как бы советуясь с ней. – Вы напишите что-нибудь… Скажем, свободное от науки…Я посмотрю, потом решим, что можно сделать. Согласны?

– Конечно.

– Пожалуйста, только не бойтесь.

– О чем писать?

– Да без разницы. Хотя бы о своей энергетике.

– Когда можно принести материал?

– Когда он будет готов.

Матушка слегка пристукнула костылем по полу. Она успокоилась и самодовольно смотрела на меня. Ее взяла.

– Спасибо, родная наша.

– Ну что вы, Александра Самсоновна. – Галина Васильевна обняла матушку. – Вы сами не волнуйтесь. Почему-то думаю, что у сына

Абдрашита Ахметовича что-то должно получиться.

В небе жгут корабли…

В дверь позвонили. Я открыл, на пороге Доктор. Бледный, исхудавший, но живой.

Кушать отказался. Его мучили боли в животе. Прошел в детскую и упал.

Врач скорой оказался кирюхой Доктора по юности.

– Нуржан, тебе нужна операция. – сказал кирюха.

– Что у него? – спросила мама.

– Похоже на внутреннее кровотечение. А может и… – Врач не закончил и велел фельдшеру принести из машины носилки.

Остановка внутреннего кровотечения процедура длительная. Пока шла подготовка к операции, кровотечение остановилось само по себе.

Хирург подумал и решил повременить.

Доктор пришел в себя, разулыбался и попросил принести помидоры.

– Нуржан, с Надькой покончено?

– Конечно.

– Смотри, бухать тебе нельзя.

– Да все я понимаю.

Фанарин всерьез разрабатывает тему горения. Корифеи теории горения в СССР Зельдович и Хитрин. Юра отсылает статьи в "Вестник

Академии наук СССР", где доказывает, что Зельдович и компания не правы. Нам же по секрету говорит, что Зельдович круглый дурак.

Почему бы и нет? Трижды Героям труда тоже не возбраняется быть дураками. Хотя бы для того, чтоб олимпийский огонь не погас.

И будет вечер с нитями звездных лет…

– Так… – сказала Черногловина и сняла очки. -. Александра

Самсоновна права.

– Не понял.

– Я сказала, все в порядке. – Галина Васильевна сдержанно улыбнулась. – Вам надо писать.