По двору шел студент второго курса архитектурного факультета политеха Костя Дайнеко, брат девушки Омира.

– Костя, ты что не здороваешься? – крикнул я.

Дайнеко даже не обернулся.

– Совсем оборзел пацан. – сокрушенно заметил Бика.

Это точно. Мальчонки вырастают и начинают борзеть. Бика, Омир и я сидели в беседке цековского двора. Что наглеет Костя это нехорошо.

Он хоть и старше, но прежде никогда не забывал поприветствовать. Да и вообще парень хоть и здоровый, но выросший в тепличных условиях.

Такому спуск дашь, с остальных тогда какой спрос?

Костя подошел к спуску в подъездную яму, а я как раз баловался с алюминиевыми пульками.

– Сейчас поздоровкается. – сказал я и отпустил резинку, привязанную к указательному и среднему пальцам.

Есть. Попал. Костя обернулся и что-то сказал.

– Что он сказал?

– Ты что глухой? – Бика усмехнулся. – Он сказал: "Гаденыш".

– Стой! – я выскочил из беседки.

– Стою. – Костя ждал меня.

Бика и я подбежали к Дайнеко. Омир за нами.

– Прошу вас. Не трогайте его…- Омир суетился между нами.

Первым Дайнеко ударил я, за мной Бика. И понеслась. Костя спортсмен, но, как и я никудышний в драке, – ни разу ни в кого из нас не попал. Омир схватил за руку Бику: "Я прошу..". Левым диагональным крюком Бика вогнал Омира в распахнутый подъезд.

В крови, в разорванной до пояса рубашке Костя Дайнеко пошел домой. Что ему стоило поздороваться? Так нет же, полез в бутылку и испортил себе настроение.

Драки после уроков стали хорошим подспорьем в проведении активного досуга десятого "Е" класса.

Женька Ткач прыгнул на Аймуканчика. За него впрягся Боря

Степанов. В драке – двое на одного – Ткач навалял обоим. Возникла проблема справедливого наказания. Крохотный Аймуканчик для класса был Мамочкой из Республики ШКИД, трогать которого не моги. С Ткача имели еще и Сипр с Нохчей – Валеркой Местоевым. Их то и решено было придать с флангов на усиление сдвоенного центра Степанов – Аймуканчик.

Ткач подошел к Бике.

– Против четверых я драться не буду.

Бика захихикал.

– Куда ты денешься? – Похлопал Женьку по плечу и подмигнул – Зато они все четверо будут.

– Бика, не надо… – Женька непонятно почему потерял веру в себя.

– Я бы на твоем месте радовался. – Бика поигрывал плечами. – Тебе драться против четверых. – И снова хихикнул. – Я завидую тебе.

Завидовать было нечему. Степанов, Сипр, Нохча и Аймуканчик товарнули Ткача по всей форме. Женька уползал от стервятников на карачках.

…Андрей Георгиевич уже не классный руководитель. По-прежнему он ведет у нас математику, но ко мне Андрюша поостыл. К доске вызывать не вызывает, оценки ставит за просто так, но все равно уже не то.

Классное руководство сдал он физику Василию Макаровичу, который и сместил меня из старост.

Зимой из Москвы возвратились Сабдыкеевы. Дядю Борю назначили на ту же должность заместителя, теперь уже первого, управляющего Госбанка.

Им дали четырехкомнатную квартиру в том же доме, где жил Алим

Кукешев.

До отъезда в Карсакпай Джон говорил:

– В одном подъезде с Атлетико Байдильдао живет Таня Четвертак.

Вот бы с ней приторчать.

Телефон на что? С первого звонка Таня пришла на угол Абая и Мира.

Джон был прав. Четвертак яркая девчонка. Но он то хотел сам с ней приторчать, а я что делал?

С Таней мы прятались от морозов по подъездам и я ничего не делал.

Горе, горе… "Сбывается проклятие старого Батуалы…". Тут еще пришел Коротя со свежим анекдотом, суть которого сводилась к бесповоротному признанию: "Я не е…рь, я – алкаш".

Себя не понимать – пол-беды. Другим не давать покоя от непонимания совсем нехорошо. Это к тому, что параллельно Тане

Четвертак морочил голову я и другой Тане – Ивакиной из 56-й школы.

На юбилей Ауэзова прилетел из Москвы один из переводчиков романа

"Абай" Леонид Соболев. Кроме того, что Леонид Сергеевич Председатель

Правления Союза писателей РСФСР, был он еще и Председателем

Верховного Совета России, членом ЦК КПСС. Словом, шишка и по московским меркам. Джубан Мулдагалиев, второй секретарь Союза писателей попросил отца: "Абеке, вы умеете работать с гостями такого уровня… Кроме того и Ауэзова знали хорошо. Было бы неплохо, если бы вы сопровождали Соболева".

Ауэзова при жизни знали многие. Папа здесь не исключение. В доме много фотографий отца вместе с Ауэзовым. Фотограф запечатлел обоих в

1958 году в Павлодаре, куда отец летал с писателем и тоже как сопровождающий.

Странным было то, что папа никогда ничего не говорил про классика. Про Г.М., к примеру, он никогда не упускал случая сказать нечто восторженное, но вот про Ауэзова, он словно в рот воды набрал.

А ведь Г.М. в общественном понимании как литератор стоял ниже

Мухтара Омархановича.

Роман "Абай" книга толстая. Потому на первых порах решил я познать Ауэзова сравнительно небольшой его вещью, романом "Племя младое". Зря это я сделал – после "Племени младого" я уже не хотел читать Ауэзова.

Леонид Соболев для меня оставался автором рассказов "Батальон четверых" и "Морская душа". Читал я на него и эпиграмму Михаила

Светлова, о том, что, дескать, все на заседаниях пропадаешь, а когда, мол, книги будешь писать?

Мне было интересно и я расспрашивал отца. Какой он, Соболев?

– Замечательный человек! – сказал отец – Коньяк пьет фужерами.

Три дня папа ездил с Соболевым на встречи с читателями. На четвертый ему предстояло лететь с писателем на родину Ауэзова в

Семипалатинск. Перед отлетом позвонила отцу секретарша Мулдагалиева и сказала:

– Абдрашит, заедь ко мне за билетами на самолет.

– Ты это что мне тыкаешь?! – папа взорвался. – Какой я тебе

Абдрашит?! Мы с тобой, что, в детстве вместе в асыки играли?!

Перезвонил Джубан Мулдагалиев.

– Абеке, я этой дуре сделал внушение. Но лететь в Семипалатинск надо.

– Кому надо – тот пусть и летит. А мне не надо. – сказал и положил трубку.

Джубан Мулдагалиев и другой секретарь Союза писателей Кабдыкарим

Идрисов устроили папе должность директора Литфонда. Немного позднее

Мулдагалиев выхлопотал и прикрепление к совминовской больнице.

В гостях у нас дядя Джубан бывал не раз. Он намного моложе отца, но успел сделать многое.

– Я бы со спокойной душой умер, если бы ты женился на дочери

Джубана. – ошеломил меня отец осенью 67-го.

Если бы… Ладно.

– Вы про Гульмирку? – спросил я. – Видел я ее…

– Да про нее. Где ты ее видел?

– Видел.

– Ну и как?

– Да никак.

– Не понравилась?

– Мне нравятся совершенно другие.

– Балам, у казахов, когда выбирают жену, смотрят на ее мать.

– …?

– Знаешь, какая у Джубана Софья? О… Джубану одно время было трудно… Трудно, но Софья не предала его. – папа восхищенно покачал головой и закончил. – Дочь душой всегда в мать. Понятно?

– А сын?

– Что сын?

– Он тоже в отца?

– Характером может и да…- Папа задумался. – А вот судьбой…

Не знаю. Пожалуй, нет. Чью-то судьбу повторить невозможно.

Гульмирка Мулдагалиева может и неплохая, но однажды, полный одного места радости, прибежал Омир и заявил:

– Знаешь, что про тебя говорит Гульмирка?

– Что?

– Она говорит: "У твоего друга Беки такой тяжелый взгляд. Такой тяжелый взгдяд… Несколько раз повторила". – Омир доволен. Я недоволен им за то, что он не видит разницы между нами.

– Пошел ты на хрен со своей Гульмиркой!

За Гульмиркой ухаживает Алихан из десятого "А". С ним мы кентуемся. Планы насчет Мулдагалиевой у него далекие. Совет им да любовь.

Пражская весна для меня началась поздней осенью 67-го в Трнаве, где местный "Спартак" в одной восьмой Кубка кубков Европы принимал московское "Торпедо". В Москве "Торпедо" выиграло 3:0, в ответном матче трнавчане проиграли 1:3 и, не видя различий между собой и