День прошел незаметно. Мама ничего не говорила, а я и не спрашивал. С кем она без меня разговаривала, мне было неизвестно, но что работа проводится, ощущалось по ее спокойствию.

Утром следующего дня позвонил дядя Боря.

– Приезжай ко мне в банк.

Кабинет дядьки на втором этаже. Первый заместитель управляющего

Республиканской конторы Госбанка читал "Казахстанскую правду".

– Твоего Жигера Даирбекова неплохо знает Мукаш, начальник нашего

ВЦ. – Дядя Боря снял очки, отложил газету в сторону. Он был краток.

– Сейчас он у себя разговаривает с Жигером. Спустись к Мукашу. После того как договоритесь, снова зайдешь ко мне.

Руководитель диплома, опустив глаза, с кислой физиономией слушал начальника вычислительного центра. Мукаш под стать дяде Боре, мужик деловой.

– Ты знаешь, кто за него просит? Если бы ты знал, какой человек наш Баке!

Жигер Айтказиевич поднял на меня глаза.

– Приходи ко мне в семь часов.

Я поднялся к дяде Боре.

– Только что я звонил к управляющему Алма-Атаэнерго. Он дал указание Веселовой помочь тебе. Езжай на ТЭЦ. В плановом отделе тебя ждут.

Начальница планово-производственного отдела теплоэлектроцентрали нервничала.

– Мне звонила из Алма-Атаэнерго Веселова. Ругалась. Вы, говорит, почему Ахметову не даете учиться? А я вас знать не знаю. – Она подошла к шкафу с папками. – Какие показатели вас интересуют?

– Пока точно не знаю. Лучше давайте все. Желательно за последние десять лет.

Жигер Айтказиевич отзыв написал, но будущему проекту рекомендовал поставить не пять, хорошо или трояк, а положительную оценку.

Страхуется. Вместе с отзывом дал дипломную работу позапрошлогодней выпускницы, написанную на ту же, что и у меня, тему по автоматизации процессов на электростанции.

Чертежи трубы Вентури и электрофильтров вместе с плакатами мама поручила заботам дочери Есентугелова Флоры, арифмометр выдали в

Госбанке.

Понеслась.

Дипломная работа, которую дал руководитель, упростила задачу.

Тормозила техническая часть – вычисление критериев Прандтля,

Рейнольдса занимало много времени. Подумал и плюнул на точность. Что они там с логарифмической линейкой будут проверять? Порядок цифр выдерживается? Выдерживается. Что еще надо?

Писал диплом набело. Мама сидела на диване, напротив и все двое суток, что я провел в столовой, не смыкала вместе со мной глаз.

Приносила кофе, сигареты, сидела рядом и наблюдала.

На столе ворох бумаг. Я потерял листок с данными для диаграммы.

Рылся в бумагах минут десять. Не могу найти. Мама приподнялась с дивана, наугад подняла бумажку: "Не эта?".

– Не лезь! – крикнул я.

На всякий случай взглянул на ее бумажку. Что ты будешь делать!

Это был тот самый листок.

На третий день я пошел собирать подписи руководителей экологической, экономической и технической частей проекта. Собрал, вернулся и залег на сутки спать.

Меня поставили в предпоследнюю группу защищающихся. Дядя Боря позвонил насчет меня начальнику планово-производственного управления

Румянцеву. Юрий Сергеевич председатель ГЭКа. Защита прошла ровно.

Придирался только Сысков с кафедры теплоэнергетических установок.

Мол, почему взялся сравнивать трубы Вентури с электрофильтрами? Я, дескать, предупреждал не делать так. Я разошелся и эзоповым языком посоветовал ему внимательней почитать учебник по экономике энергетики, там все ответы. Сысков разозлился. Румянцев велел ему отстать от меня.

Совещалась комиссия долго. Вышла секретарь и сказала:

– Спорят из-за тебя.

Румянцев настаивал поставить мне отлично, Выползова умоляла комиссию не делать этого. Сошлись на четверке.

Каир Махметович пришел к нам в гости обмывать диплом и сообщил:

– Сысков жаловался на тебя… Говорит, наглец этот Ахметов. Я ему объяснил: это не наглость, а уверенность в своих силах.

"Подавляющее большинство публикаций указанных авторов свидетельствуют за то, что до сих пор у многих ученых и специалистов

(как в нашей стране, так и за рубежом), нет единого понимания физического смысла второго начала термодинамики… И это в то время, когда в КазНИИ энергетики более десяти лет назад для исследования состояния энергоиспользования металлургических процессов успешно применяется метод анализа термодинамических систем с учетом первого и второго законов термодинамики".

Такими словами начиналось введение к отчету "Энергетический баланс Балхашского горно-металлургического комбината". На титульном листе штамп с грфом "секретно", надпись: "отпечатано в 5 экземплярах". Внизу – "Научный руководитель, канд. техн. наук

И.Х.Озолинг".

Кому Озолинг посылает под грифом "секретно", тиражом в 5 экземпляров недовольство учеными и специалистами, не понимающими смысла второго начала термодинамики? Отчет должен пройти обсуждение на секции Ученого Совета института, значит, прочитает его рецензент.

Один экземпляр отсылается на завод. Там-то, скорее всего, отчет никто не будет читать. Остается рецензент, которому до лампочки, как и, кто понимает физический смысл второго закона термодинамики.

Балдежный этот Озолинг.

Иван Христофорович Озолинг родился и вырос в семье обрусевшего прибалтийского немца в Москве, учился в Петроградском политехническом институте на инженера-электротехника. В 1927 году с

Ландау и другими менее известными учеными по делам закупок экспериментального оборудования находился в Германии, позже работал в Наркомате путей сообщения. С началом войны Озолинга выслали в

Казахстан, где в конце 41-го осудили на 10 лет с дальнейшим продлением срока заключения. Наказание Иван Христофорович отбывал под Джезказганом.

Освободили его в 56-м. Спустя два года Озолинга позвали руководить филиалом нашего института в Караганде. В начале 60-х он переезжает в Алма-Ату заведующим лабораторией промышленной энергетики, позднее лабораторию разукрупнили и передали в лабораторию оптимизации развития энергетики КазНИИ энергетики.

3 сентября Озолингу исполнилось 70 лет. На пенсию Иван

Христофорович уйдет в декабре, а пока он работает над новым отчетом и обучает меня основам эксергетического метода анализа термодинамических систем.

Рабочий день у него начинается с просмотра газет "Юманите диманш", "Морнинг стар" и "Нойес Дойчланд". Иван Христофорович посвящает десять минут пересказу прочитанного, мы внимательно слушаем.

Сотрудница патентного отдела Майя Иосифовна восхитилась выправкой

Озолинга:

– Иван Христофорович, вы прекрасно сохранились!

На что он ответил:

– Это не я, это меня сохранили.

Сталина он хоть и называет "усатым", но, по-моему, до сих пор боится. Хрущеву благодарен и не поддерживает в своем присутствии ругательных разговоров про Никиту Сергеевича.

Заведует лабораторией оптимизации развития энергетики любимчик директора института энергичный Жаркен Каспакович Каспаков, кандидат наук, выпускник МВТУ. Принимать к себе меня у Каспакова желания не было. Накануне папа звонил ему, – Жаркен двоюродный брат жены

Есентугелова – Каспаков однако ворчал на то, что экономистов в лаборатории и без меня полно.

Директор института Шафик Чокинович Чокин. До осени 73-го я много слышал о Чокине и полагал, что он естественник: физик, математик, на худой конец – химик. Широкая известность бывшего Президента

Казахской Академии наук в моем представлении не вязалась с энергетикой, у которой, как я тогда думал, солидной науки быть не могло.

На газетных фотографиях у директора КазНИИ энергетики молодое, целеустремленное лицо. В жизни Чокин другой. По коридору института шел, медленно поднимая ноги, 61- летний седой старик. Сотрудники замедляли ход, останавливались, здоровались. Директор в упор не видел подчиненных, смотрел только вперед и ступал так, словно главной заботой его было, как бы ненароком не оступиться.