Она мотала головой. 

– Ты знал? Ты знал, что он был там той ночью? Что твой отец знаком с Ричардом?

– Нет, – ответил я честно, и в этот момент она наконец сделала глубокий вдох. В нашем тесном укрытии пахло только пылью и старыми потрёпанными книгами. Тусклый свет и ощущение, будто мы отрезаны от всего мира, хоть на секунду, мне нравилось. Я не думал о том, что мне стоит отступить. О том, что не мне следовало быть тем, кто её успокаивает. О том, что буквально несколько минут назад, прежде чем она бросилась прочь, охваченная страхом, я твердил себе: «Оставь её». Я даже не вспоминал, как вчера мой отец прижал её, готовый причинить боль ей и тем самым уничтожить меня.

В этот момент я думал только о ней.

Джемма всё ещё дрожала, слёзы продолжали катиться по её щекам. Она вцепилась в мои руки, отчаянно пытаясь вырваться из кошмара воспоминаний, нахлынувших на неё. Я безумно хотел знать. Хотел залезть к ней в голову и выудить каждую тайну, что скрывали эти непостижимые зелёные глаза.

– Как мне убедиться, что ты не врёшь?

– Я не знал, – я отвел взгляд. – Но догадывался.

Я балансировал на грани. Разрывался пополам. Джемма заслуживала правды, но ещё больше она заслуживала безопасности – чтобы этот грязный мир, который я знал слишком хорошо, даже не коснулся её.

Она резко подняла голову, её хрупкий подбородок задрожал. Мой взгляд скользнул к её губам, когда она прошептала:

– Расскажи мне.

Грудь разрывалась от бешеного стука сердца. Чёрт. Мне нужно было оттолкнуть её. Для неё было бы лучше не лезть в это дело. Но назойливый голос в глубине сознания шептал: Джемма всё равно попытается докопаться до правды. Вчера она отправилась в проклятый Ковен без меня, чтобы выведать то, что ей не положено знать. Может, если бы я раскрыл ей часть правды, это успокоило бы её хотя бы на время, чтобы она уехала. Покинула эту чёртову школу, эту паутину лжи, опасности и тёмных дел, в которых ей не место.

Я медленно убрал руки с её щёк, и в её глазах мелькнули надежда и страх. Каштановые пряди упали на лицо, когда она опустила взгляд, но затем осторожно посмотрела на меня. Я опустился рядом, прислонившись спиной к тому же книжному шкафу.

– Той ночью, когда я отвёз тебя в психушку, и мы выслеживали Бэйна… я кое–что узнал. О чём не сказал тебе.

Я уставился вперёд, скользя взглядом по длинному ряду бесконечных полок.

– Бэйн встретил у дверей того самого человека – того, кому он передавал оружие. Нелегально. Ты слышала, как я говорил о семейном бизнесе…

Я был благодарен, что она никогда не копала слишком глубоко – я и не хотел, чтобы она знала. Но теперь гадал: а вдруг она уже в курсе?

– Да… – её голос сорвался на шёпот.

– Мой отец и отец Бэйна – оба в грязном бизнесе. Они торгуют оружием. Нелегально. Отец Бэйна – один из крупнейших поставщиков. Весь этот семейный бизнес, который мне предстоит унаследовать, – это черный рынок оружия, Джем. Вот почему мой отец взбесился, когда увидел, что трекер с машины Бэйна ведет в Ковен прошлой ночью.

Я посмотрел на нее, стараясь передать взглядом всю горечь от того, что она взяла его машину и поехала туда одна.

– Эта психушка – не просто психушка. Он поехал туда, чтобы поймать Бэйна на своей территории, когда тот продавал стволы, – я замолчал, подтянув колени к груди и положив на них руки, – судье Сталларду.

Даже не касаясь ее, я почувствовал ледяную волну ее шока. Прошли долгие минуты молчания, а я все прислушивался – не зашел ли кто в библиотеку проверить, как идут наши «занятия». И тогда я услышал дрожь в ее голосе:

– Значит… это то, о чем они говорили той ночью. Когда у меня забрали маму.

Я не мог даже взглянуть на неё – боялся увидеть её выражение лица. Нужно было прекратить это. Она доверяла мне, хотя я этого не заслуживал. Но ничто не заставило бы меня уйти отсюда сейчас, даже призрак отца, маячивший на краях сознания.

– Они говорили о поставке. О спиливании серийных номеров. Чём–то таком, что нельзя отследить. Твой отец тогда смотрел мне прямо в глаза, пока Ричард уводил меня от мамы… а она кричала в той проклятой мягкой комнате, где ей было не место.

Ричард чёртов Сталлард.

Меня передёрнуло. Я жаждал выспросить у неё всё – каждый грязный момент её жизни, связь с Ричардом, понимает ли она, какую роль он играет. Но я ощущал её оцепенение. Её монотонный голос звенел в ушах, как предупреждение: она не готова.

Она резко повернулась ко мне, и я увидел мокрые дорожки на её щеках.

– Заставь это прекратиться.

В этот момент я был готов на всё, чего бы она ни попросила. Разум твердил одно, а сердце – другое. Живот сжало в узел, мышцы окаменели. Наши взгляды столкнулись – и я загорелся.

– Что прекратить?

– Всё. Мама умоляла… – Она всхлипнула, и я сломался. – Я не… Я не могу… – Её глаза закрылись, из уголков выкатились новые слёзы. – Я не хочу сейчас ничего чувствовать.

Оставь её.

Уйди.

Отстранись.

Держи её подальше от опасности.

Вспомни, что ты чувствовал прошлой ночью.

Заставь её бежать от тебя.

– Блять, – прорычал я, хватая ее за руку и притягивая к себе. Ее ноги обвили мою талию, а горячее тело растопило лед внутри меня. Пряди ее волос упали, словно занавес, укрывая нас, будто нам нужно было прятаться. Позже я буду сожалеть об этом, но, если она хотела, чтобы мир хоть на мгновение перестал существовать, я готов был дать ей это.

Наши губы встретились, и я впился в нее поцелуем, как утопающий, жаждущий глотка воздуха. Мой рот скользил по ее губам – медленно, жадно, заставляя ее снова почувствовать себя живой. Ее язык коснулся моего, дрожащие пальцы впились в мое лицо. Мы дышали в унисон, тела слились воедино, и мир действительно остановился. Все исчезло. Остались только она и я.

Никакого прошлого.

Никаких тайн и лжи, заставляющих нас содрогаться. Не было ни отца, ни Ричарда, ни Ковена, ни торговли оружием, ни Бэйна. Абсолютно ничего.

Вот оно. То самое.

К черту сожаление.

К черту завтра.

Я был именно там, где хотел. Мне нужен был всего лишь один последний глоток её.

Мои руки медленно скользнули вверх по её спине, высвобождая белую школьную блузку из–под клетчатой юбки. Горячая кожа под моими пальцами заставила её углубить поцелуй. Её руки вцепились в мои волосы, тянули – и я покорился. Кончики пальцев пробежали по позвоночнику, и её тело покрылось мурашками. Жар ударил вниз живота, когда она прижалась сильнее, ненадолго оторвав губы и запрокинув голову.

Я вплел пальцы в её волосы и притянул обратно к себе, снова захватив её рот. Моя.

– Ты моя, – прошептал я, ощущая её сладкий вкус на губах. – Отдай мне всё. Я приму это.

Я притянул её ближе, и это было греховно. Она вздохнула, прижимаясь грудью ко мне, а мои руки, скользившие по её спине, вмиг сорвали пуговицы её рубашки. Боже. Я хотел её навсегда. Всё вокруг перестало существовать – только она. Она была моей погибелью, и именно поэтому я должен был её отпустить.

Но не сейчас.

Хотя бы ещё один раз.

Наши взгляды встретились, и без слов я понял – она уже не там, где была минуту назад. Прошлое больше не дышало ей в спину. Она была здесь, со мной, в этом мгновении. И я заставлю её забыть всё.

– Это ненадолго, – прошептал я, касаясь губами ее уха, а пальцы впились в ее обнаженное бедро. Ее кожа была мягкой, как шелк, под моей ладонью. – Но я все равно подарю тебе это.

Мой рот скользнул ниже, к груди, где тонкая ткань бюстгальтера отделяла меня от того, что я так жаждал почувствовать. Мне хотелось впиться зубами, заставить ее стонать, но я не мог оторваться от другого места – того, что сводило меня с ума. Я провел пальцем по краю ее трусиков, чуть ниже тазовой кости, затем резко зацепил ткань и оттянул ее.

Она вздрогнула, ее тело изогнулось надо мной, дыхание стало прерывистым.

– Исайя…

Мое имя смешалось с ее стоном, и зрачки расширились от жгучего желания. Я раздвинул ее ноги шире, чувствуя, как она дрожит надо мной. Мой член был напряжен до боли, пульсируя в такт ее дыханию.