И уж точно я не мог представить, что она сумеет пробраться мне под кожу и оживить мои самые глубокие, самые темные страхи.

Она доказала мне, что под моей защитной броней кроются настоящие комплексы, и одна из самых больших угроз заключалась в том, что я могу причинить вред тому, кого люблю, своими решениями. Я думал, что хочу ей добра, а в итоге она все равно оказалась здесь.

Были победы, были и поражения.

И если она не проснется... в этом не будет победы. Ничто уже не будет иметь значения. Ни мой отец, ни вся его Империя, даже когда она рухнет. Ни Ричард, ни наказание, которое его ждет, ни справедливость, что восторжествует. Ничто не имело значения, кроме этого мгновения, вот здесь.

  Нам с Джеммой с самого начала было суждено сгореть дотла, но чувствовалось, будто живым сгораю лишь я один.

Джемма

Я ничего не могла вспомнить, и это бесило.

Большую часть жизни я отталкивала тёмные мысли и воспоминания, которые пытались прорваться наружу. Но сейчас я изо всех сил пыталась вспомнить что угодно, а в голове была пустота.

Что было последним, что я помню?

Исайю? Его приход в мою комнату перед игрой, чтобы попрощаться?

Я почувствовала, как под закрытыми веками бегают глаза, пока я напряжённо прислушивалась к звукам. Страх сковывал меня, не давая прорваться воспоминаниям.

Это чувство было мне знакомо – тот самый холодный узел глубоко внутри, свившийся из нервов, который умолял меня не открывать глаза, пока я пыталась осознать, что происходит.

Ричард.

Монотонный писк настойчиво пробивался в сознание, учащаясь параллельно с хаотичным скачкам мыслей.

Ковен. Я в Ковене.

Боже правый. Меня подключили к аппарату? Этот звук – мой собственный пульс? Или они качают в меня новые дозы препаратов, чтобы держать в наркотическом опьянении? Веки взлетели вверх.

– Исайя... – имя сорвалось с губ прежде, чем я осознала реальность.

Он вообще доехал? Куда делся Бэйн? Успел ли Ричард добраться до него?

События неслись слишком быстро. Я знала, что нужно дышать, но легкие отказывались слушаться. Взгляд скользнул вниз – больничный халат, капельницы. Сбросив одеяло, я ахнула от синяков, но уже перекатывалась на бок и грубо приземлилась на пол.

Что–то сорвалось с пальца, потянув за собой провод, но я сосредоточилась только на холодной плитке под телом.

– Уфф... – стонала я, обнаруживая новые уровни боли в неожиданных местах.

Пальцы впились в кафель, пока я отслеживала трубки, тянущиеся к блестящей стойке с прозрачным мешком. Лекарства? Наркотики? Нужно бежать.

Я поднялась на дрожащих руках, игнорируя бинты на запястьях. Слишком слаба для борьбы с Ричардом... Но если доползти до двери… А дальше что?

Колени подкашивались, когда я поползла к звуку голосов. Преодолевая панический шепот в голове, я поднялась во весь рост, ухватившись за капельную стойку как за костыль.

– Помогите... – прошипела я, ощущая хриплый гравий в собственном голосе.

Ладонь упала на дверную ручку. И тут я поняла: это не та комната. В памяти была стерильная белизна. Перед глазами – бледно–голубые стены.

Я мотала головой, удивляясь отсутствию боли. Цвет стен не имел значения, мне нужно было выбраться любой ценой.

Дверь резко распахнулась под моей рукой. Я рухнула вперед, таща за собой металлическую стойку, которая с грохотом ударилась о плитку.

– Нет! – Я рванулась назад, глаза расширились при виде фигуры над собой. – Отпустите! Сделайте вид, что не видели меня! Хотя бы дайте предупредить его!

– Тихо, тихо.

Человек с мягкими голубыми глазами присел рядом. На его лице не было ни шрамов, ни следов жестокости – ничего общего с теми, кто окружал Ричарда. Его взгляд был живым. Не то мертвое, остекленевшее выражение, которое мне никогда не забыть. Чем дольше я вглядывалась, тем больше воспоминаний всплывало из тумана...

Я всё ещё не понимала, где нахожусь, но Ковен остался позади.

– Исайя... жив? – Слова сорвались раньше, чем я осознала риск. А если нет? А если он действительно пришёл, как говорил Ричард, и... Рука сама поднялась ко рту. – Он убил его?

А Слоан? А мой брат, которого Ричард якобы убил годы назад? Плечи сгорбились от спазма. Мысли метались, эмоции рвали на части, как будто кукловоды дёргали за нитки. Человек с голубыми глазами опустился передо мной:

– С тобой всё будет хорошо, Джемма.

Его прикосновение к руке заставило меня дёрнуться. В этот момент слева что–то упало. Полистироловый стакан разлетелся, чёрная жидкость растекалась, как дождевые лужицы. Я подняла взгляд по длинным ногам – и мир будто вернулся в фокус.

– Господи...

Его прерывистый вдох был последним, что я услышала, прежде чем он бросился вперёд, подхватив меня на руки.

– Ты в порядке. Ты в порядке. – Моё лицо уткнулось в грудь Исайи, и все чувства обострились.

– Дыши. Просто дыши, малышка.

Он резко поднял голову на звук шагов:

– Я позову медсестру и её отц... – Заминка. – Я сейчас.

Когда шаги затихли, я чуть отстранилась, вдыхая его запах.

– Исайя... где я?

Наши взгляды встретились. Облегчение накатило волной, но я боялась ему верить. Снова прижалась к его груди.

– Скажи, что мы далеко от того места. Пожалуйста.

– Мы в больнице. Ты в безопасности. Чёрт, ты вся дрожишь... Успокойся, ладно? Иначе тебя снова уколят транквилизаторами. – Его руки скользили по моим рукам, и воспоминания хлынули с новой силой: пальцы Ричарда на моей шее, его голос…

Я разжала пальцы на его рубашке: – Исайя, где Ричард? Он убьёт тебя! Он знает всё! Он сказал мне, что видел фото, где мы… Он... Бэйн... Он вел вас в ловушку! – Я задыхалась, судорожно потирая шею. – Они убьют и твоего отца! Я слышала... Бэйн был там... Он... развязал меня? И потом...

Мои слова оборвались, когда Исайя мягко отвел мою руку от шеи, заменив ее своей. Его пальцы скользнули по коже, когда он закончил за меня:

– Я знаю. Я знаю всё.

Он опустил голову, будто ему было стыдно смотреть мне в глаза.

– Есть вещи, о которых ты не догадываешься. Но сейчас важно только то, что ты жива и впервые за недели у меня на руках.

– Недели? – Я сглотнула, ощущая, как пересохло горло. – Мне нужно воды...

– Давай, я тебя подержу.

Я подняла взгляд – и в его голубых глазах было столько скрытых историй. Те самые глаза, что я представляла, когда меня тащили из Святой Марии в белую камеру. Те самые, что всплывали в памяти каждый раз, когда я приходила в себя после ударов, уколов или чего похуже.

Его большой палец нежно провел по моей дрожащей нижней губе, и я сжала губы, чтобы не разрыдаться.

– Не делай так, – прошептал он. – Если заплачешь – я вытру слезы. Если будут кошмары – разбужу. Если сломаешься прямо здесь – соберу по кусочкам. Я не отойду от тебя ни на шаг, и ты никогда больше не оставишь меня.

Дрожащий выдох вырвался из моей груди, когда он, убедившись, что я поняла, подхватил меня на руки и понес обратно в палату, на ходу отчитывая медсестру:

– Она наконец очнулась, а тут даже проверить давление некому! Просто невероятно!

Он усадил нас обоих на кровать, не выпуская меня из объятий ни на секунду.

Исайя

Она не сломалась. Ни когда комната наполнилась людьми, ни когда Джейкоби обрушил на неё шквал фактов, от которых любой другой закрыл бы уши. Джемма просто сидела, крепче сжимая мою руку под одеялом.

Сильнее меня.

Сильнее всех, кого я знал.

Когда медсестра наконец извлекла катетер из её руки, на щеках Джеммы выступил слабый румянец – от этого что–то перевернулось у меня внутри. Она снова становилась собой. И мне безумно хотелось оградить её от всего мира.